— Милочка? — Он свернул с дорожки и неуверенно пошел по газону, вытянув правую руку вперед. Коснулся столба беседки и остановился. — Милочка, это ты? — А кто же еще, — прошипел голос. — Да зайди уже, Христа ради, не маячь! Заметит еще кто-нибудь! Андрей послушно вошел и пригляделся — едва различимая в темноте, на диванчике съежилась Людмила. Наверное, он должен был удивиться, возмутиться, хоть как-то отреагировать… но после того, как он увидел перепачканное землей, неживое лицо Леночки, все чувства словно заморозились… умерли. И спросил он без особого интереса, скорее, просто потому, что надо было что-то сказать: — Что ты здесь делаешь? — Тебя жду! Спряталась на всякий случай, чтобы Алейников меня не увидел. Где он, не знаешь? — В больнице. Сердце у него. — А, это хорошо. Значит, нам никто не помешает. Оцени, Андрюша, я могла бы сбежать, ничего не объясняя, и оставить тебя расхлебывать всю эту историю, но я люблю тебя! Поэтому я здесь, я дождалась тебя! Мы уедем вместе, только собирайся побыстрее! И так много времени потеряли! — Уедем? — тупо повторил Андрей. — Конечно, уедем вместе! Начнем новую жизнь и все такое… Андрюша, быстрее, все самое необходимое, в один чемодан! Главное — деньги, деньги выгребай все, какие у вас есть заначки, все забирай! — Деньги? — До него плохо доходило, о чем она говорит. Вроде слова все понятны, но в целом — какая-то ерунда. — Андрей, ты что, пьяный? — Нет, я трезвый, — по крайней мере, это он мог утверждать с полной уверенностью. — Просто тут такое… — Какое — такое? — нервно переспросила она, не дождавшись продолжения. — Мы были на даче. — На даче? — Она секунду помолчала. — Кой черт понес вас на дачу? И кто это «мы»? — Мы все. Я и Виктор Петрович, и ведьма, и еще какой-то мужик. И полиция… этих много набежало. Они нашли Леночку. Милочка, я, конечно, не поверил, но этот полицейский сказал… он сказал… я не верю, это невозможно, но он сказал, что это ты. Что это ты убила ее. — Какой бред! — Людмила засмеялась было, но сама почувствовала, насколько фальшиво звучит этот смех, и резко оборвала его. — Андрюша, не забивай голову ерундой. Быстро собирай вещи и деньги, золото тоже не забудь. И поехали, поехали уже, наконец! — Милочка, я ничего не понимаю. Куда ты собралась? — Сейчас нам главное — из города убраться побыстрее. Хорошо бы за границу, не помнишь, куда можно без визы улететь? Хотя с самолетами, если нас в розыск объявят, тоже лучше не связываться. Ладно, сначала в Москву, там народу много, затеряемся… — Она вскочила с лавки, схватила его за руку и потянула к дому. — Давай, быстрее, собирай деньги! — Что их собирать, карточка всегда со мной. — Он, как маленький ребенок, шел за ней — медленно, неуклюже переваливаясь. — Господи, пошли мне терпения! Карточка — это хорошо, но почему только твоя? А где Марины? — Я не знаю. Наверное, у нее в сумочке. Но, кажется, она сумочку с собой в больницу взяла… или нет? Зачем ей в больнице сумочка? — И тем более, зачем ей в больнице кредитная карточка! — прошипела Людмила. — Иди уже, наконец, и найди эту проклятую сумочку! И где у вас чемоданы? Ты же не собираешься за границу без вещей, с одной борсеткой? — За границу? — Андрей, которого Людмила успешно довела до крыльца, снова остановился. — Зачем мне за границу? Я не хочу. И вообще, объясни, пожалуйста, что происходит? Почему мы должны куда-то ехать, да еще так срочно, среди ночи? И вообще, тебе нельзя уезжать, в полиции и так о тебе нехорошо думают! Ты должна завтра утром пойти к этому следователю, к Котову, и все ему объяснить! Он неглупый человек, он поймет и перестанет тебя беспричинно подозревать! — Да он меня просто посадит, идиот! Что бы я ему ни говорила, если я попаду ему в руки, меня уже не выпустят! Нам нужно бежать, и бежать немедленно! Открывай, наконец, эту чертову дверь! Андрей достал ключ, отпер замок, пропустил Людмилу в коридор, вошел следом, нашарил клавишу выключателя и только тогда заговорил: — Я ничего не понимаю. А то, что ты говоришь, настолько нелепо, что просто не укладывается… Или они все были правы, когда говорили… Милочка, скажи, те капли, успокоительные, которые ты дала для Марины, это действительно были всего лишь безвредные травки? Она замерла на мгновение, но тут же ответила, спокойно и ровно: — Конечно. А с чего вдруг… — Понимаешь, Лиза сказала, что никаких трав там нет, что это чистая химия. Это так, Милочка? Что там было, в этом пузырьке? Может, именно из-за твоего лекарства Марина стала… такой? — Господи, дай мне сил! Андрей! Ты зачем дал этой Лизе пузырек? Похвастаться захотелось? — Нет, конечно, чем тут хвастаться? Про капли просто всплыло в разговоре, и Котов, этот полицейский, забрал пузырек на экспертизу. Он и второй забрал, который ты дала для Виктора Петровича, хотя я сразу сказал, что он их не пробовал пока. — Та-а-ак, — Людмила сделала шаг вперед и опустилась на диван, — та-а-ак. Значит, действовать надо еще шустрее, и денег надо еще больше. У вас есть сейф? — Есть. У Виктора Петровича в кабинете. Но я все равно комбинацию не знаю. И в любом случае я тестя грабить не собираюсь, еще не хватало. Я человек порядочный. — У порядочных людей свои деньги есть, — огрызнулась она. — Блин, тут шкуру спасать надо, а он в мораль ударился! Собери хоть ювелирку жены, я видела, у нее приличные колечки есть и колье, в котором она на Новый год была… — Людмила посмотрела на Андрея, нахмурилась и рявкнула: — Быстро! Он дернулся и неуверенной рысцой побежал вверх по лестнице. Людмила торопливо, перешагивая через две ступеньки, двинулась следом. В спальне Андрей открыл левую дверцу шкафа-купе и взял с полки небольшую, обтянутую темной кожей шкатулку. — Вот… тут все. — Давай сюда. — Людмила резким движением выдернула шкатулку из его дрожащих рук. — Твои вещи где? Он молча ткнул подрагивающим пальцем в крайнюю правую дверцу. Людмила резким движением распахнула ее: — Прекрасно. Бери вот эти костюмы, эти рубашки, еще эти. — Она бросала вещи на кровать, не снимая с вешалок. — Трусы, носки, теплый свитер тоже пригодится… чемодан где? — Н-не знаю… где-то в подвале… кажется… — О господи! — Людмила выдернула из шкафа пару корзинок с бельем, вывернула их на кровать и быстро связала покрывало большим узлом. — Все, уезжаем! — Нет, Милочка. — Под ее взглядом Андрей отступил назад, но все равно отрицательно мотнул головой. — Нет. Ты езжай куда хочешь, в Москву, за границу, на Луну… — Он сел на кровать и вцепился руками в матрас, словно ожидая, что сейчас она начнет его отдирать. — Я не знаю, что ты натворила, и не хочу знать. Украшения Марины… я не должен их отдавать, но ты права, я совсем не такой порядочный человек, каким хочу казаться, и за это надо платить. Хочешь, я и карточку свою отдам, и блокировать ее в банке не буду, честное слово. Забирай, но я с тобой не поеду. — Поедешь, дорогой, еще как поедешь. У меня слишком мало денег, и это, — она тряхнула шкатулкой, — не решит проблему. Золото, оно дорого стоит, когда ты его покупаешь. Мне же все эти цацки придется продавать по цене лома, да хорошо еще, если не обжулят. А карточка твоя без тебя мало где пригодиться может, не похожа я на Соломина Андрея Алексеевича! А сейчас везде камер понаставили, и безопасность бдит! Нет, дорогой, ты едешь со мной и оплачиваешь все, пока мы не окажемся в безопасном месте. После этого — проваливай на все четыре стороны, надоел! — Не поеду, — набычился Андрей. — И ты меня не заставишь. — Поедешь. И немедленно. Иначе мы действительно окажемся в полиции, вместе и свободными людьми оттуда уже не выйдем. Или тебе хочется в тюрьму за убийство собственной дочери? — Мне тюрьма не грозит, я ничего плохого не сделал! — А кто тебе поверит? Я скажу, что весь план ты придумал, а меня, бедную наивную девушку, сначала соблазнил, потом припугнул и в своих злодейских планах участвовать заставил! — Я заставил?.. Ты о чем, никаких планов не было! Да, я изменял Марине с тобой, но это все! Ничего плохого я не хотел! — Не докажешь. Лекарством ты жену травил, и тестя тоже собирался… — Но это ты мне капли дала! Ты же говорила, что это успокаивающий сбор! — Опять наговариваешь на бедную девушку. Никогда я тебе никаких капель не давала, зачем мне? Или давала, но я тебе пузырек с пустырником дала, а уж чем ты любимую женушку травил, откуда мне знать? Я лично ей ничего не подливала, даже близко к ней не подходила! И про доченьку твою то же самое скажу, что это ты меня заставил! — Что я заставил? — Да все! Все, о чем менты узнают, все на тебя повешу! И даже из того, о чем не узнают, добавлю, чтобы вернее тебя утопить. Так что будь готов, дорогой! Это именно ты свою дочь привез на дачу, ты ей наркотик подсунул, и это ты ей на лицо подушку положил и держал… и именно ты потом девчонку закопал. А если там какие мои следы и найдут, так я так расскажу, как ты меня запугивал и как ты надо мной издевался — присяжные обрыдаются! Может, мне и не удастся выкрутиться, может, я и сяду, но ты, мой дорогой, впереди паровоза на зону отправишься! — Милочка, Милочка, что ты говоришь? Я не понимаю, я не верю… ты… все-таки это ты убила Леночку? Но… как ты могла? — Можно подумать, у меня был выбор! Эта мелкая тварь выследила нас и потребовала, чтобы я больше с тобой не встречалась, иначе она обо всем расскажет деду! Представляешь, не матери, а деду — знала, мерзавка, на что давить! — Не смей так о Лене! Ты говоришь о моей дочери! О моей покойной дочери! — Ой, вот только не надо включать безутешного отца! Много ты ею интересовался до сих пор! Да ты ее видел не каждый день, так что нечего тут трагедию изображать. — Наверное… наверное, я был не самым лучшим отцом во вселенной. Но Лена… это же моя дочь, родная, неужели ты не понимаешь? Как ты можешь так спокойно говорить мне, что убила мою родную дочь?! — А если нас арестуют, я скажу, что это ты сам убил свою родную дочь, понял! Поэтому встал, собрал вещи и деньги, и сматываемся! — Милочка, — негромко спросил он, не пошевелившись, — если я сделаю все, как ты хочешь, если мы уедем, то потом… потом, когда мы будем в безопасности, когда я сниму с карточки и отдам тебе все деньги… ты меня тоже убьешь? Дашь наркотик или просто напоишь до бесчувствия, а потом положишь подушку на лицо и… Милочка, я никуда с тобой не поеду. — Тогда я сейчас тебя убью, скотина! Твое самоубийство на почве угрызений совести меня вполне устроит… Людмила внезапно перестала кричать, подбежала к креслу и упала перед ним на колени. — Ну все, Андрюша, милый, ну прости, я погорячилась, — забормотала она, целуя его безвольную ладонь, — наговорила тут всякого… нет, конечно, ничего такого не было, никого я не убивала… ну что ты, сам скажи, я что, похожа на убийцу? Андрюшенька, милый, давай не будем терять время, его у нас не так много! Вставай, родной, пойдем, договорим по дороге, я тебе все объясню, мы все решим, все обсудим, только вставай, шевелись же, я тебя прошу! И узелок с вещами держи, я же не унесу все одна. Она пихнула Андрею в руки узел с одеждой, и он машинально прижал его к груди. — Вот и хорошо, вот и молодец, вот и умничка, — продолжала она ворковать, обнимая его за плечи правой рукой и бережно направляя к дверям. — Вот так, потихонечку, мы идем. — Людмила подхватила левой рукой шкатулку, которую бросила было на журнальном столике. — Мы сейчас сядем в машину и через час уже будем далеко, и нас никто никогда не найдет… Котов позвонил Сергею рано утром. — Хватит дрыхнуть, Шерлок! Ты хвастался, что нашпиговал дом Алейникова камерами, поехали снимать. Я хочу посмотреть, что там успело накопиться. — Вот поэтому вас, ментов, народ и не любит, — зевая, упрекнул Лихарев. — Не даете трудящемуся человеку отдохнуть. — Ты, что ли, трудящийся? То-то, я смотрю, ты вчера перетрудился вокруг ведьмы увиваться! Я хочу Соломина дома застать, до того, как он на работу уедет.