— Вот и мне это интересно, — Крюков встал с кресла и быстрым шагом покинул аппаратную. Яго сидел в столовой студии и задумчиво ел банан за бананом. Рядом с ним на столе высилась гора желтой кожуры. — Плохо не будет? — спросил его Крюков, входя в комнату. — Не выбрасывать же. Испортятся, вон их еще сколько, — ответил Яго, разоблачая очередной плод. Крюков оседлал табурет напротив него и уставился в задумчивые прекрасные глаза любимца женщин. Впрочем, и мужчин тоже. — Как временно исполняющий обязанности начальника местной службы безопасности хочу узнать. зачем ты спер в аппаратной кассеты с Сароевым и убил несчастного Сережу? — небрежно поинтересовался он у красавца. Тот побледнел и едва не подавился пока еще почти целым бананом. Крюков одним прыжком подскочил к нему, прихватил за густые кудри одной рукой, а ладонью другой вдавил тропический фрукт ему в рот до самого конца. Яго сложился пополам и забился в судорожном кашле. Крюков приложил его кулаком по хребту. Не сильно, но кости хрустнули. — Не следишь за позвоночником, — озабоченно сообщил он. — Молодой, красивый, а остеохондроз уже, можно сказать, вступил в свои права. Кончай каркать и внимательно слушай мои вопросы. Если в течение трех секунд ты не сумеешь дать на них правильные ответы, то сразу отсюда направишься в реанимацию. Здесь столько банановой кожуры, что, если сбросить ее на пол. то обилие твоих черепно-мозговых травм ни у кого не вызовет удивления. Милиции мы скажем, что ты поскользнулся, упал и ударился головой. Потом попытался встать, но снова поскользнулся и снова ударился. И так восемнадцать раз. Я скажу, что видел это собственными глазами и плакал оттого, что ничем не могу помочь. Потому что если бы вошел сюда, то и сам непременно поскользнулся бы и упал. — Но у меня нет никаких черепно-мозговых травм! — в страхе воскликнул Яго. — Они у тебя сейчас будут, причем в избыточном количестве, — обнадежил его Крюков. — Колись, педрила, зачем ударил подручного Камермана? Или хочешь получить кайф от включенной лампочки в заднице? Вон на столе стоит «миньонка». Изумительная фаллическая форма. Будешь сиять, как ленинский план ГОЭЛРО на съезде советов. Яго поспешно закивал головой. — Я только хотел взять кассеты… Он правда мертв? Я не хотел… — Живой он, не беспокойся. Зачем тебе понадобилась компра на продюсера Сароева, — более миролюбивым тоном продолжал Крюков. Он отпустил Яго и позволил ему сесть на стул. — Сароев толкает в победительницы эту телку, любовницу депутата Карпушкина. А Задославский обещал победу мне. — И, поскольку подставить свою задницу Сароеву ты не можешь, так какой испытывает оргазм только от шороха баксов, ты решил заняться шантажом. Ну и дурак. — Почему? — Яго скорее удивился, чем обиделся. — Сароев не хозяин, а только распорядитель. Тебе нужно выйти на Карпушкина. Он. кстати, на зоне парился, может, ему твоя задница понравится больше, чем передок его подруги. Попробуй. Только смотри, чтобы она тебя из ревности не прикончила. — Крюков подхватил стоявший рядом стул и уселся напротив собеседника. — Или вот еще любопытная информация. Дарю безвозмездно. Деньги Карпа вместе с героином Расула захапал Лось. Такая информация должна депутату понравиться. У него скоро выборы, каждая копейка на счету. — Это точно? — Яго чуть не затрясся от возбуждения. — Документально подтвердить не могу, но слышал признание от самого Лося в присутствии его шефа — Бормана. В суде такой материал не прокатит, поэтому отдаю тебе. А ты, наивняк, хотел шантажировать Сароева детской порнушкой? Клал он на нее с прибором. Он же не прокурор и не дипломат. Ты ему только рейтинг повысишь. Яго обиженно засопел. — Я не такой дурак, — гордо заявил он. — Порнуху я для другого брал. Там на одной кассете он бабу дерет, она у него финансовый директор. А у бабы этой муж ревнивый и дурной, но большая шишка. Короче, я на нее нажал, и узнал интересную вещь, только… Крюков презрительно усмехнулся. — Телись, раз уж начал. Мне от твоих откровений не жарко и не холодно. Но когда тебя, дурака и шантажиста самодельного, убьют, а я в этом не сомневаюсь, я хоть знать буду, кому хомут подвесить. Ты же хочешь, чтобы твоего убийцу в конце концов поймали? Яго не до конца понял мысль Крюкова, но в целом с ней согласился. Он понизил голос до шепота. — Сароев вложил деньги в призовой фонд игры и еще кое-какие средства в наркотики. Хотел прокрутить по-быстрому, а они и пропали. Но Карпушкин еще про это не знает. Поэтому Сароев больше всех заинтересован в том, чтобы сорвать шоу и не довести его до конца. Крюков с удивлением посмотрел на красавца, никак не ожидая от него подобной проницательности. — И все же будь осторожен, — посоветовал он. — Такие игры на моей памяти еще никого не делали миллионером. Все больше покойниками… Крюков спустился в вестибюль, чтобы подкрепиться в «Горячем питании». Кроме того, он хотел спокойно обдумать полученную информацию. За столиком уличного кафе он заметил сияющего, как новенькая монетка евро, участкового Чапаева. Тот как раз откупорил свою традиционную чекушку и готовился к обязательному утреннему обряду возлияния. — Пять капель примешь? — предложил он Крюкову. — А почему только пять? — неожиданно возразил сыщик. — Тут такие дела творятся, что без поллитры не разберешься. Как говорится, картина «Война в Крыму, все в дыму и ни хрена не видно». Вот и у вас так. Чапаев аккуратно разлил водку себе и Крюкову. — Слышал я про твои подвиги. Только это, брат, еще не война. Это только подготовка, сама война впереди. Так-то. Давай махнем за победу. — За нашу победу, — уточнил Крюков и выпил, не поморщившись… Пятисотый «Мерседес-Брабус» депутата Карпушкина приближался к Приокску во главе небольшой колонны солидных, но менее представительных машин. В салоне «Мерседеса» работал маленький телевизор. На его экране женщины в белых халатах мотали проволоку на катушки-соленоиды. Диктор бодрым жизнерадостным голосом вещал: «Приокский механический завод возобновил производство переносных ракетных комплексов «Дротик». Денег спонсоров, к сожалению, не хватило на современное оборудование. Многие операции приходится делать вручную, но продукция завода пользуется высоким спросом. Система эта не новая, зато она успела хорошо зарекомендовать себя на практике. Компактная, но мощная ракета прожигает лобовую броню танков, безотказно работает по низколетящим целям…» Сидевший рядом с Карпушкиным интеллигентный человек в очках с тонкой золотой оправой громко расхохотался. Это был в недавнем прошлом полевой командир, а ныне — находящийся в розыске в связи со взрывами домов в Москве и Буйнакске сотрудник министерства шариатской безопасности Ичкерии Исмаил Джафаров. Смеялся он долго. Наконец утер слезы и произнес: — Извини, Юрий, но вы, русские, очень смешной народ. Объясни мне. для кого вы собираетесь выпускать эти ракеты? Чьи танки прожигать насквозь и чьи низколетящие цели сбивать? Немецкие? Американские? Наши? Да ведь «Дротик» — оружие, специально созданное для партизан и террористов. Это же ваши танки и вертолеты мы будем им подбивать! Карпушкин вежливо улыбнулся, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие. — Я наладил здесь производство этого оружия именно для того, чтобы им торговать. Не армии же его дарить. В долг я не продаю. Особенно банкротам. Тебе, арабам, зулусам — мне наплевать, кто его купит и кто в кого будет стрелять. Разве пекаря интересует, кто будет есть его пироги? Важно только, сколько мне будут платить и в какой валюте. Джафаров самодовольно ухмыльнулся. — Моя валюта инфляции не боится. Героин был, есть и будет. И качество — «четыре девятки». К тому же налога с продажи платить не надо. — А куда же Расула девать? Выбрасывать из дела? Он ведь земляк твой. Не жалко? Джафаров снова засмеялся. — Какой земляк, слушай? Плевал я на таких земляков. Его земля — Мамаево ханство. Вот пусть он там и сидит. Без него торговать будем, нам это очень выгодно будет. Расул слишком много накручивал. Теперь ты будешь брать товар намного дешевле, а я продавать — значительно дороже. Но меня беспокоит пропажа денег и товара. Когда ты разберешься с похитителями? Такое нельзя прощать. — Дай срок, я уже почти вычислил этих козлов, — заверил партнера депутат. — Не сегодня-завтра возьму. Шкуру сдеру заживо! И впредь, будь уверен, такое не повторится. Джафаров наклонил голову в знак согласия. — Я верю тебе, иначе нашел бы других партнеров. Но не забывай, даже для очень большого человека бывает достаточно всего одного меткого выстрела. Спереди послышался звук, отдаленно напоминающий выстрел. Карпушкин и Джафаров одновременно уставились в спину водителя и зажали носы пальцами. Водитель виновато оглянулся. Это был Бульдозер. — Извините, босс! Я не при чем, это все дисбактериоз! — Да хоть сатириаз! — Карпушкин едва сдерживался, чтобы не засмеяться. — Вот говорят в народе — мал клоп, да вонюч! Но ты-то ведь не маленький. А, Бульдозер? В тебе же весу полтора центнера! Одно из двух. Или придется машину заказывать с герметической переборкой, или шофера менять. Депутат повернулся к Джафарову. — Это единственный вид оружия, которого мне следует опасаться, — оба партнера весело рассмеялись. За деревьями из-за поворота показались верхние закопченные этажи «Башни смерти». Выстрел снайперской винтовки, неслышный с такого расстояния, был произведен с верхнего этажа гостиницы. Пуля вошла в колесо, тяжелую машину тут же повело в сторону. Водитель попытался выровнять ее и затормозить одновременно. Это было ошибкой. «Мерседес» занесло и, выбив ограждение, он не вписался в поворот, слетел с насыпи и рухнул прямо в начинавшееся от самой дороги болото. Упав на бок. машина начала быстро погружаться в трясину… Война в городе понемногу затихла, стороны затаились. накапливая силы к новой схватке. Поэтому позиционная война требовала новых подходов к управлению. Борман снова собрал в своем кабинете бригадиров. — Что будем делать? Слово взял Лось. После гибели Коржика и других конкурентов он все силы положил на то, чтобы подмять под себя других командиров. И это ему практически удалось. Лось обвел всех собравшихся тяжелым взглядом. — Кавказцы нас сделали. Позорно, но факт. Расуловцы закрепились на нашем берегу и без долгой войны мы их со своего берега не скинем. А на войну у нас сил почти не осталось. Много братвы погибло, требуется пополнение. Оружие нужно. И у торгашей в связи с войной дела пошли плохо. Ну, раз-другой мы с них еще что-то выжмем. А дальше? Война больших денег требует. Да и времени нет на то, чтобы торгашей к покорности приводить. Что скажете, братва? С места поднялся жилистый, с узким, словно колун, лицом бригадир по кличке Жало. — Чего там базарить? Город у нас один, отступать нам некуда. Пока все путем было, мы жили не тужили. Сладко пили-ели, баб любили… Теперь война, надо брать стволы и мочить козлов. А не хватит, так и погибнуть не в падлу. Короче, я за войну до победы! У Расула сил тоже не осталось. Порвем его или сами поляжем! — совершенно в духе «Слова о полку Игореве» закончил выступление браток. Его выступление было встречено редкими возгласами одобрения. Большинство бригадиров, похоже, вовсе не горело желанием погибнуть со славой. Ведь в таком случае сладко есть, пить и трахаться вместо них будет кто угодно, только не они. Не вставая с дивана, подал голос немолодой массивный мужик. Видимо, в прошлом борец. — Я с Жалом не согласен. Чтобы погибнуть, большого ума не надо. А в нынешних условиях это — как два пальца обсморкать. Мало одного Расула, так из ментовки мне кореша доносят, что мусора не по делу гоношатся. Ясно как пень — какую-то гадость затевают. С двух сторон нас задавить хотят. Поэтому я за мир. Расул на нашем берегу все равно не сумеет надолго закрепиться. Завод его водочный сгорел, рынок тоже. Его люди здесь чужие. Мы ничего не потеряем, если пойдем на переговоры. — Можно мне сказать? — явно прибедняясь, демократично попросил дать ему слово Борман. — Я так скажу. И ты, Жало, прав, и ты, Борец.