— Ага, точно он, с глупой рожей! — Чапаев указал на Крюкова. Дежурный обратился к Крюкову, держа перед глазами список задержанных. — Фамилия? Крюков с гримасой страдания на лице изо всех сил напряг память и полуутвердительно сказал: — Кадушкин? Дежурный углубился в список и прочитал его из конца в конец сначала сверху вниз, а потом в обратном порядке. — Нет такого, — констатировал он. — Слушай, а тебя когда доставили? Может раньше? — Телогрейкин! — радостно крикнул Крюков. — Посмотрите внимательно, Телогрейкин должен быть! Дежурный снова углубился в изучение списка. — Вот теперь другое дело, — с удовлетворением заключил он. — Телогрейкин имеется. Выходи с вещами. Во народ! Так нажрутся, что свою фамилию уже не помнят! Подталкиваемый в спину участковым, Крюков покинул гостеприимные стены Управления внутренних дел. Чапаев вывел Крюкова из здания, и они направились через дорогу к скверику, ориентируясь на возвышавшийся на постаменте памятник Ленину. — Ну, блин, если это дело всплывет, меня как минимум уволят без пенсии и выходного пособия, — посетовал Чапаев. — Хорошо хоть, что тебя никто не узнал. — Сидоров узнал, — возразил Крюков. — И кто-то стуканул уркам, что я мент. Еще до того, как меня к ним посадили. А кто здесь знал, что я мент? — Ну, я знал, — уныло признался участковый. — Но я тебя не сдавал. И зачем бы тогда сейчас вытащил? Крюков пожал плечами. — Кто тебя знает? А по пьяни не мог никому сказать? Участковый обиделся. — По пьяни я становлюсь хмур и необщителен. Да и пить предпочитаю в одиночестве. Сзади, со стороны милицейского управления, послышался шум. Чапаев оглянулся и увидел спешивших к ним милиционеров. Значит, Крюкова уже хватились. Участковый вцепился в руку сыщика и крикнул: — Бей меня по голове и беги! Крюков никогда не страдал замедленной реакцией. Он сразу понял, в чем суть дела, развернулся, вмазал с размаху, но не сильно, как в театре, Чапаеву между глаз и рванул через густые кусты мимо памятника Ленину к оживленной трассе. Участковый картинно отлетел к мусорным урнам, сбив одну из них, и остался лежать в окружении как пищевых, так и непищевых отходов. Бросок Крюкова по пересеченной местности нарушил экологическое равновесие на маленьком островке зелени в центре города. На деревьях закричали вороны, из кустов вышел интеллигентного вида бомж со скорбным лицом и пластиковым стаканом в руке, за ним последовал его собутыльник, похожий на переночевавшего в винной бочке Диогена. — Гляди, Петрович, — сказал он. указывая на неподвижное тело, — все возвращается на круги своя. Прах к праху, мусор к мусору. — Аминь! — отозвался тот и, страдальчески морщась, осушил пластмассовую емкость… Погоня за Крюковым шла довольно азартно. Стрелять, правда, не стреляли. Видно он понадобился кому-то живым. «Ну уж это хрен! Живым я вам не сдамся!» — думал Крюков, ломая по пути кусты и лапы голубых елей. Он выкатился на шоссе в буквальном смысле слова и едва не очутился под колесами «Фольксваген-Гольф». Машина резка затормозила, из окна высунулась девушка. — Вы что, сумасшедший? А, это ты, Крюков! — дверца иномарки гостеприимно распахнулась. За рулем сидела Анжела. Крюков резво вскочил на ноги и нырнул в машину. — Гони, у меня на хвосте отморозки! — Но ведь гонятся-то они за тобой. А если я тебе помогу, то тогда погонятся и за мной, — логично рассудила она, но почему-то все же тронула машину с места. — Имей в виду, — предупредил Крюков. — Это ужасные люди. Если они нас догонят, тебя убьют на месте, а меня изнасилуют. Бр-р-р! Ужасно! — А не наоборот? — удивилась Анжела. — Мне почему-то казалось, что в таком случае скорее убьют тебя, а изнасилуют меня. — Нет, что ты, — успокоил ее Крюков. — Они, конечно, звери, но не до такой же степени. Слушай, в твоей тачке педаль газа существует или только тормоз и сцепление? Он прижал своей стопой ногу Анжелы к педали газа. Машина рванулась вперед. Анжела все же успела разглядеть преследователей в зеркало заднего вида. — Какие же это отморозки? Это милиция. В подтверждение ее слов позади послышалось громкое мяуканье милицейской сирены. — Здешняя милиция и есть полные отморозки, — резонно возразил Крюков. — Хочешь сама в этом убедиться? — Нет. Я всегда считала, что если и вступать в контакт, то не с правоохранительными органами, а с половыми. Анжела вела машину вполне грамотно. Перед поворотом чуть притормаживала, сам же поворот проходила, набирая скорость. Не ленилась переходить на пониженную передачу, работая сцеплением, как профессионал. Ее правая рука все время находилась на ручке переключения скоростей. От пускала она ее только затем, чтобы перехватить руль при особенно крутом повороте. Ее мастерство скоро принесло результаты. Вой сирены на хвосте стал затихать. Но тут откуда-то справа выскочила бело-голубая милицейская «десятка» и активно включилась в преследование. Как ни странно, даже на прямой она не отставала. — Наверно на ней роторный движок стоит, — предположила Анжела. — Просто у тебя тачка слишком приметная, — тонко намекнул Крюков на их недавнее приключение. — Я не выбирала, мне ее один знакомый одолжил, — объяснила появление машины Анжела. — Догадываюсь, кто это, — хмыкнул Крюков. — А старую где оставила? — На площади возле милиции. — А не возле кладбища? Нет? Я почему-то так подумал, — в его голосе слышалась нескрываемая ирония. — Сейчас менты тебя поблагодарят за ценный подарок. Смотри, площадь перекрыли. Встречают с конфетти и серпантином. И действительно, выезд на небольшую площадь впереди них загораживали автобус и милицейский «бобик». Анжела вывернула руль, машина вломилась в заросли декоративного кустарника на газоне и протаранила их насквозь. К счастью, в кустах в это время никто не совокуплялся и не устраивал пикников, иначе это могло бы стать для пьющих в терновнике последним удовольствием в жизни… Минутой позже «Фольксваген» вихрем промчался по заваленному мусором двору почерневшего от времени домика деревенского типа, пробил и без того покосившийся забор и рухнул с высоты двух метров в небольшой овражек. Перевернувшись, он снова встал на колеса и замер. — Поздравляю с мягкой посадкой, — хрипло сказал Крюков и расправил руками разбитые о приборную доску губы. — Ты цела? — Кажется, да, — простонала в ответ Анжела. — Сейчас постараюсь выбраться. А ты как? — Будто заново родился, — признался Крюков. — Никогда в жизни не чувствовал такой легкости во всем теле. В целом довольно приятное ощущение. Вот только какая-то жидкая говнятина за шиворот натекла. Чья, не знаешь? Анжела обиделась и с вызовом заявила: — Это не говнятина, а крем из моей сумочки. Он, между прочим, полштуки за баночку стоит. — Значит, это не смертельно? — Ничего страшного, если только у тебя не жирная кожа. Крюков задумался. — А кто ее знает. Но я бы не сказал, что она у меня уж очень жирная… За такими пустыми разговорами, охая от каждого движения и помогая друг другу по мере необходимости, они выбрались из сплющенной с полюсов машины. Анжела поковыляла вперед, Крюков захромал следом за ней. — Не везет мне с машинами, — грустно вздохнула она. — А мне с женщинами, — поддержал ее Крюков. — А куда мы идем? — Ко мне. Только обещай не приставать. — Я? Приставать? — Крюков казался оскорбленным до глубины души. — Мне это понятие незнакомо. — Так, может быть, ты девственник? — с сарказмом поинтересовалась журналистка. — Нет, — признание далось Крюкову нелегко. — Как раз наоборот. Я жертва женского шовинизма и сексуальных домогательств. Видишь ли, у меня два недостатка: врожденная деликатность и дефект речи — не могу сказать женщине «нет». Для джентльмена это равносильно нарушению дуэльного кодекса. Стеная и охая, они забрались в подошедший автобус, довезший их до района новостройки. Здесь Анжела предложила Крюкову выйти, и он со скрипом спустился на землю, не забыв при этом подать даме РУКУ.