Эрика завела машину, и некоторое время они ехали в тишине. Эрика украдкой посмотрела на Мосс – молчание было ей совершенно не свойственно. Она обожала поболтать и всегда имела позитивный настрой. – Ты плачешь? – спросила Эрика. – Нет, – злясь на свою слабость, ответила Мосс, вытирая слезы. – Для аллергии вроде еще слишком рано. – Я не увидела, что у них разный рост. Такая нелепая ошибка! Мне стыдно по самые уши. – Кто в этом виноват? – Я. Эрика кивнула. – Но ты молодец, что признаешь свою ответственность. Мне было бы неприятно, если бы ты попыталась переложить вину еще на кого-то. – Это мне не свойственно, босс. – Я знаю. – После ареста Таро Уильямса мы переключились в режим сбора улик. Людей переориентировали на новые задачи, и я потеряла ресурс. Но, опять же, это не оправдание. Быть старшим следователем – не мое. Я поняла, что предпочитаю играть вторую скрипку. – Но ты поймала Таро Уильямса. Мосс покачала головой. – Я просто вляпалась. И чуть не погибла. – Но не погибла же. Он бы так и продолжил нападать на людей. Теперь он за решеткой. – За решеткой и держит язык за зубами. – Это вполне ожидаемо. Нам неважно, говорит он или нем как рыба. У нас есть ДНК-тест, а это глыба. – Эрика, ты в душе поэт, хоть сама об этом не подозреваешь. Эрика засмеялась. – В общем, ты отлично справилась. Мосс отмахнулась и снова покраснела. – Хватит уже обо мне. Как все прошло у свекра? – Эдвард поправляется. Просто много лет он был взрослым, а я – ребенком. Теперь, когда мне пришлось заботиться о нем, я осознала, сколько мне лет. – А сколько тебе лет?! Как говорится, тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь. – На личном фронте все глухо, если не считать старикана в супермаркете, решившего потереться об меня в очереди на кассе. Мосс засмеялась. – Хорошо, что ты вернулась, Эрика. – Спасибо, – улыбнулась она. – Я тоже рада, что вернулась. Ну что, за дело! Будем надеяться, сегодня совершим прорыв. Эрика включила поворотник, свернула на Конистон-роуд и поехала к дому Мэнди Трент. Не доезжая до него, они остановились. Снег давно растаял. У учеников из школы напротив была перемена, они высыпали на площадку, играли и галдели. Эрика и Мосс подошли к криминалистам, которые вчетвером устанавливали оборудование для измерения высоты столба. Для беспрепятственного проведения теста пришлось отгородить половину спортивной площадки, поскольку была задействована камера наблюдения, установленная на стене школы. Один из сотрудников разместил у столба длинный кусок пластика с пятисантиметровыми делениями, служивший гигантской линейкой. Он был два метра в высоту. Его коллега достала камеру и установила ее на штативе в конце улицы на той же высоте и под тем же углом, на котором располагалась школьная камера. Несколько любопытных ребят стояли у забора и наблюдали за происходящим. Эрика и Мосс представились криминалистам и вошли в калитку. Забор вокруг палисадника убрали, и теперь этот кусок разровненной земли окружала лишь низкая стена. Мэнди, с сигаретой в руках, стояла на крыльце и наблюдала за действиями криминалистов. Выглядела она крайне неопрятно. Эрика и Мосс поздоровались и спросили, как у нее дела. Она ответила, что готовится к похоронам, которые состоятся через несколько дней. – Я хочу, чтобы играл псалом «All things bright and beautiful». Мне нравилось петь его в школе, – сказала она, докурив сигарету до самого фильтра. – Как думаете? – Да, я его тоже люблю, – ответила Мосс. – И везде будут цветы. Закажу лилии. Мариссе они нравились. У бывшего мужа Джоан цветочный магазин в Онор-оук-парк. Он мне сделает хорошую скидку и подберет распустившиеся. А те, что в букетах, закрытые, я терпеть не могу. Я тут ходила на похороны Джозефа Питкина. Села в самый конец. Они купили лилии на гроб, все в бутонах. Я сидела и думала только о том, что они теперь никогда не раскроются, после всех наших холодов. Просто умрут, не распустившись… И это напомнило мне о Мариссе. Она еще не расцвела, а ее уже убили. Как это называется? Эрика и Мосс переглянулись. – Это трагедия, – сказала Эрика. – Да нет, – раздраженно возразила Мэнди, метнув окурок в сторону забора. – Как же это?.. Метафора. Нераскрывшаяся лилия – это метафора Мариссы и Джозефа. Эрика и Мосс согласно кивнули. – Так зачем вы измеряете мои столбы? – Это в дополнение к данным с камер. Стандартная процедура. Чтобы у нас было больше данных для суда. – Ничего, что я убрала забор? Мне просто стало страшно здесь жить. А теперь никому нигде не спрятаться. – Нет проблем, – сказала Эрика. Улица теперь просматривалась с начала до конца, и они увидели, как из своего дома выходит Дон Уолпол. В руках у него был пакет с мусором. Он заметил их, кивнул и вернулся в дом. Мэнди зажгла еще одну сигарету. – Джанет вернулась домой из больницы. Ей вшили в желудок имплант, чтобы она больше не пила. Как только внутрь попадет хоть капля алкоголя, ее тут же вывернет наизнанку. Надеюсь, он подготовился и закупил оптовую партию средств для чистки ковров. – Вы еще не перебирали вещи Мариссы? – спросила Эрика. – Нет, не могу заставить себя. Разберу после похорон. Джоан хорошо умеет разбирать вещи. Она сказала, что придет и поможет мне. Мы решим, что оставить, а что отдать на благотворительность. Часть костюмов можно будет продать на «eBay». – Не торопитесь. Дождитесь, когда будете готовы. – Я рада, что вы поймали этого ублюдка, кто ее убил. Я видела про него в новостях. Шатался по улицам по ночам. Здесь у нас неблагополучный район, но чтобы вот так, практически на крыльце… не ожидала. – Можно мы в последний раз зайдем в комнату Мариссы? Нам нужно убедиться, что мы ничего не упустили для суда. – Да, поднимайтесь. Вы уже знаете, куда идти, – сказала Мэнди. Солнце вышло из-за туч, и она прислонила голову к стене, закрыв глаза и запрокинув морщинистое лицо. Они вошли в дом и поднялись в комнату Мариссы. Все выглядело точно так же, как когда Эрика была здесь с Макгорри. На стене висели те же плакаты, а танцевальные одежда и аксессуары находились на прежних местах. Эрика подошла к окну и посмотрела на улицу. Соседи стояли и глазели на работу криминалистов. В школе прозвенел звонок, означающий конец перемены, и дети побежали выстраиваться в линейку. Мэнди успела перейти дорогу – в тапках, ночной сорочке и пуховике – и разговаривала с Джоан, которая тоже вышла на крыльцо покурить. – Мне не дают покоя серьги, – сказала Эрика. – Ощущение, что в них и кроется разгадка. Почему Марисса пошла с ними в лавку, в которой работал Чарльз Фрятт? Знал ли он о ее приходе? Я читала протоколы, он говорит, что узнал об этом, только когда пришел Макгорри с Эллой. И он даже отрицает, что эти серьги принадлежали миссис Фрятт. – У Чарльза есть алиби – его жена. Кстати, он тоже очень высокий, – сказала Мосс, взяв в руку факирский факел и посмотрела на его кончик. – По словам костюмера из «Матрикса», подтвержденным еще одной танцовщицей, Марисса говорила, что украла серьги у миссис Фрятт. Но кто из них говорит правду? Мы не знаем ни чьи это серьги, ни где они сейчас. – Могла Мэнди снять их с трупа Мариссы? – спросила Мосс, подходя к окну. Джоан и Мэнди готовились выкурить еще по одной сигарете. – Все еще непонятно, где спала Мэнди в ночь убийства. Она говорила, что спала наверху в маленькой комнате, но все указывает на то, что на диване внизу. – На диване лежало одеяло, – сказала Эрика. – Но это не доказательство. Может, она там отдыхала днем. – Эрика, нам осталось выяснить рост убийцы. При чем тут бриллианты? Или бриллиантовые серьги? – Что ты сказала? – Что нам надо выяснить рост убийцы. Как выяснилось, это не Таро. – Да, не он. – Дело не в сережках. По крайней мере, я так не думаю. Эрика шагала по комнате взад-вперед. – Когда мы с Питерсоном ездили в «Матрикс», костюмер сказал, что Марисса говорила про какой-то бриллиант. В единственном числе, а не во множественном. Что разбогатеть ей поможет бриллиант. Он сказал что-то вроде: «Я знаю, что Марисса была глупа, но она понимала разницу между единственным и множественным числом». Если она говорила не про серьги, то тогда про что? – Теперь я ничего не понимаю, – сказала Мосс. – На костюмах у нее вышит бриллиант. Она подошла к трем манекенам у стены с костюмами Мариссы. На них был вышит логотип с бриллиантом. – Она планировала уехать в Нью-Йорк, выступать под именем Желтый Бриллиант. Может, она надеялась разбогатеть там?