Эрик все равно пытался. Он ведь не из тех, кто сдается! Когда врачи впервые объявили им диагноз, это Александра рыдала несколько дней, а он успокаивал ее, как маленькую девочку. Он был сильным за двоих — опять! Это пристыдило ее, заставило взять себя в руки и поверить, что Эрик действительно способен на очередное чудо. Ведь однажды он уже совершил подобное, когда спас ее! Он заслужил жить. Он должен был справиться! И опять она мыслила категориями справедливости, которых у болезни не было. Сила и упорство Эрика привели лишь к тому, что он прожил в два раза дольше, чем пророчили медики. Чтобы не пугать Александру, он переносил на ногах страшные приступы и не ложился в больницу до последнего. Однако предел настает для всех, и однажды Александре самой пришлось вызывать медиков, когда она обнаружила мужа лежащим на полу без сознания. Он оказался в белой палате, такой бледный, такой неправильно слабый… Она говорила ему, что скоро ему станет лучше. Он говорил ей, что скоро уедет отсюда. И оба понимали, что это вряд ли сбудется. Она почти не отходила от него. У Эрика было много друзей, его устроили в одиночную палату, в которой хватало места для гостей. Был там и диванчик, на котором коротала ночи Александра. Она будто надеялась, что сумеет отпугнуть смерть, что пока она рядом, ничего плохого не случится. Эрик чаще всего наблюдал за ней молча — теперь ему тяжело было говорить. Но в его глазах жила такая печаль, которую Александра раньше никогда не видела. Она наивно предположила, что он боится смерти… Но нет, это было бы слишком примитивно для Эрика. Оказалось, что у его последней печали совсем иная природа. — Я виноват перед тобой, — тихо сказал он. Аппараты, поддерживавшие в нем жизнь, звучали громче, чем его голос. — И я хотел бы это исправить, но уже не успею… Поэтому я могу лишь надеяться, что ты простишь меня несмотря ни на что. — О чем ты? — поразилась Александра. — Ты ни в чем не виноват! Ты меня спас! Ты прекрасно знаешь, что без твоего вмешательства судья пристрелил бы меня, как собаку, и закопал труп в общей могиле. — Да… в том случае я был прав, а дальше — нет. Ты была травмирована. Ты нуждалась в помощи. С этим не поспоришь. За те два года, что она провела в плену, Александра прошла через настоящий ад. После такого недостаточно одной лишь силы духа, чтобы просто не сойти с ума. Она была покалечена, она была, в некотором смысле, больна… Но ведь именно Эрик не дал ей окончательно слететь с катушек! — Ты вылечил меня, — уверенно заявила Александра. — Ты помог мне вернуться к жизни, ты заботился обо мне! — Я тоже в это верил до последнего. Если я могу хоть чем-то себя оправдать, то только этим. И тем, что любил тебя больше. — Эрик, перестань! Ты все сделал правильно. — К сожалению, нет. Я увидел, что у тебя украли мир. Я постарался заменить его тебе. — И ты заменил! — Вот именно. А должен был попробовать вернуть хотя бы часть утерянного, — горько усмехнулся Эрик, и на пересохших губах появились капельки крови. — Эрик… — Нет, подожди, дослушай. Я давно хотел сказать тебе это, да только смелости не хватало. Мы — это не только настоящее, но и прошлое. Это связь с людьми, которые нас любят. Я должен был помочь тебе вернуться к твоей семье. — Ты предлагал — я сама не хотела! — Мне следовало настоять, любимая. Ноя… я не хотел, пусть даже собственный поступок мне казался тогда правильным. Я думал, что тебе действительно нужно время, что ты сама выберешь, когда сообщить родным о том, что выжила. Но годы проходили, ты молчала, а я научился принимать это как данность. Ты любила только меня, и я понимал, что при возвращении в твою жизнь семьи мне придется разделить с ними эту любовь. Что-то кольнуло у нее в груди, когда он заговорил об этом. Что-то подозрительно похожее на согласие. Но Александра быстро погасила это нелепое чувство, запретила себе винить в чем-то умирающего мужа. — Это решение приняла я, — твердо заявила она. — Так или иначе, оно позволило мне вернуться к нормальной жизни. Не совсем… Я не исцелил тебя. Я позволил тебе сменить одну психологическую травму на другую. — Что ты имеешь в виду? — Чтобы преодолеть боль и страх после рабства, ты впала в созависимость… со мной. А я позволил это. Сейчас ты кажешься сильной, да ты и есть сильная… Но фундаментом этой силы стала наша с тобой любовь. Что будет, когда она оборвется? — Эрик! — Это случится, — настаивал он. И я попытаюсь сделать все, чтобы смягчить для тебя удар… Но тебе все равно будет трудно. Рано или поздно ты поймешь, что именно я своим бездействием лишил тебя людей, которые могли бы тебя поддержать. Я лишь надеюсь, что, когда это случится, ты найдешь в себе силы меня простить. Я люблю тебя, Сандра, и буду любить всегда. Она не поверила ему — из чистого упрямства. Александра сосредоточилась на всех лекарствах, которые вынужден был принимать Эрик. Конечно же, он не мог мыслить здраво с таким количеством химии в крови! Но это временно. Очень скоро он поправится, и они снова будут счастливы. Как же он может исчезнуть? На нем ведь держится весь мир!.. — Ты в порядке? — спросил Ян. Его голос развеял иллюзию, увел ее из белесой больничной палаты в серый московский день. Не лучший контраст — но она хотя бы не одна здесь… Возможно, Эрик был прав. Возможно, именно поэтому она не вернулась к своей семье раньше, и даже после его смерти ей потребовалась грандиозная встряска и четыре года реабилитации, прежде чем она решилась приехать в Москву. Но что толку рассуждать об этом сейчас? Исправить уже ничего не получится, ей только и остается, что жить дальше. — Просто задумалась, — виновато улыбнулась Александра. — Что я пропустила? — Мне прислали уточнение по таблеткам, которые нашли в квартире. Ты была права, это действительно клубная дурь, достаточно легкая, но далеко не безвредная. — И в чем тогда уточнение, если мы и так знали? — Конкретно эта дурь была замечена в трех московских клубах. В одном из них Чубарова работала накануне смерти — как фотограф, понятное дело. — Но это легально, — догадалась Александра. — И персонал клуба мог быть в курсе, чем она занималась на самом деле. Предлагаешь ехать туда? — Можно было бы, но давай все-таки после психологини. — Почему так? — В клубе начнут юлить, это однозначно, — пояснил Ян. — Лучше отправляться туда с максимумом знаний, которые мы можем получить. Тогда есть шанс не упустить новые факты о ней. Александра не слишком любила ожидание в делах об убийстве — оно давало преступнику незаслуженную фору. Однако она была вынуждена признать, что Ян прав, да и ждать придется не так уж долго. Они не назначали Анастасии Плотниковой встречу, они просто отследили ее и нагрянули в ее кабинет, когда она только-только добралась туда. Эффект неожиданности сработал как надо: при появлении двух полицейских Анастасия и не подумала отказываться от разговора, она была слишком испугана. То, что она была не лучшим психотерапевтом, сейчас работало на них. Настоящий профессионал быстро взял бы себя в руки. Она бы сообразила, что, вообще-то, не обязана с ними общаться, и сослалась бы на врачебную тайну. Они все равно добыли бы нужные сведения, но куда большими усилиями. Однако настоящим профессионалом Анастасия не была. Своя шкура была ей куда дороже, чем репутация клиентов. Поэтому когда она узнала, что все дело в Алене Чубаровой, да еще и мертвой, она сразу же согласилась говорить, чтобы к ней и дальше не было претензий. Они расположились в кабинете, где Анастасия обычно проводила сеансы. Александра видела кабинет своей старшей сестры, тоже работавшей психотерапевтом, ей было, с чем сравнить. В кабинете Нины Эйлер цвета были нейтрально теплыми, свет — приглушенным, мебель — удобной. У Анастасии Плотниковой были свои представления о работе. Кабинет она выкрасила в модное сочетание цветов — розового и бирюзового. Этот сомнительный тандем бесил даже Александру, никакими проблемами с психикой больше не страдавшую. Кушетка для клиентов была винтажная, в духе Фрейда, но вряд ли удобная. На стенах висели портреты Анастасии, причем порой довольно откровенные. Сложно было сказать, какую роль им полагалось играть в терапии. Да и одета Анастасия была не как типичный психотерапевт. Она пришла в кабинет в трикотажном платье, которое было ей мало минимум на размер. Хотя чего-то подобного клиенты, следившие за ее аккаунтами в соцсетях, и ожидали от нее. — Вы ведь заметили, что я почти не удивилась, когда вы сказали мне про Алену? — доверительно спросила Анастасия. — Я давно уже подозревала, что эта девочка плохо кончит! — Вообще-то, вы должны были это предотвратить, — холодно указал Ян. Александра бросила на него предостерегающий взгляд. Она была согласна с близнецом, но помнила о том, что Плотникову не нужно загонять во враждебность. Ян это понял и неопределенно пожал плечами, оставляя за сестрой право вести разговор. Александра наклонилась вперед и ободряюще улыбнулась собеседнице: — Не обращайте на него внимания, он просто ничего не понимает в психологии! Думает, что если вы доктор, то можете творить чудеса. А некоторых людей просто нельзя спасти, они слишком активно сопротивляются этому. Разве я не права? — Вы абсолютно правы, абсолютно! — оживилась Анастасия. — В какой-то момент стало понятно, куда катится Алена… Я все еще пыталась помочь ей, но нельзя спасти человека, если он не хочет быть спасенным! Хотя сначала все было хорошо. Терапия очень помогла ей с основной проблемой! Той самой основной проблемой, с которой Алена пришла к психотерапевту, была клептомания. Об этом Валентин Бочков не знал — но ему и не полагалось знать. Для него Алена стремилась остаться ангелом, а ангелы не воруют все, что плохо лежит. Детство Алены было непростым — пьющая семья, вечная бедность. Ее братья и сестры унаследовали стремление родителей топить в алкоголе ненависть ко всему миру. Но она хотела большего. Возможно, она выбрала не лучший путь, но она хотя бы пыталась изменить свою жизнь. К своему роману с Бочковым она относилась просто как к работе. Этот мужчина стал для нее долгожданным билетом в нормальную жизнь. Но прошлое не отпускает по первому же щелчку, воспоминания об убогих детских годах превратились для Алены в навязчивую идею. Умом она понимала, что ей теперь не обязательно красть, у нее есть деньги, много денег. Однако в какой-то момент она переставала себя контролировать, она хватала все, на что упадет глаз, даже если это было ей совсем не нужно. Больше всего Алену мучало то, что она не находила в себе сил расстаться с украденной вещью. Несчастную охватывал чуть ли не суеверный ужас, у нее начиналась истерика, она не могла поступить правильно. Хорошо было то, что Алена осознала свою проблему и предприняла попытку избавиться от нее с помощью психотерапевта. Плохо, что из всех психотерапевтов Москвы она выбрала именно Анастасию Плотникову. — Мы решили эту проблему, — с гордостью сообщила Плотникова. — Алена научилась находить компромисс! Алена по-прежнему крала — но теперь об этом все были предупреждены. Анастасия приучила ее в любой ситуации выбирать объект не дороже ста долларов. Алена работала фотографом, поэтому крала преимущественно на месте съемок. Все ее клиенты получали скидку в размере тех самых ста долларов — и предупреждение о том, что может случиться. Если вещь, выбранная Аленой, стоила меньше сотни, клиент еще и выигрывал от этой сделки. По большому счету, Алена все так же воровала, но уже не мучилась угрызениями совести. В ее жизни наступила пусть и плохонькая, но стабильность. А потом она влюбилась. Не в Бочкова, естественно. Секс с престарелым романтиком оставался для нее печальной повинностью. Но Алена была молода, полна энергии, ей хотелось жить полноценно, а не просто сыто и обеспеченно. Так что появление у нее молодого любовника стало вопросом времени. Правда, ее выбор Александра все равно назвала бы сомнительным. Алена сошлась с Игорем Коротковым — мужчиной, который к тридцатилетнему юбилею так и не обзавелся постоянной работой. Он гордо именовал себя поэтом и писателем, даже где-то как-то издавался — усилиями однокурсников по Литинституту. Но основным его времяпровождением были клубные тусовки, на одной из которых он и пересекся с Аленой. Анастасия Плотникова этого Игоря никогда не видела — ни вживую, ни на фото. Но, по словам Алены, он был непередаваемо красив. Романтичная сторона молоденькой девчонки рвалась к нему. А практичная сторона девочки, выбравшейся из трущоб, говорила, что Валентин Бочков — куда более надежный вариант. Просто дряблый и неприятный. В какой-то момент Алена даже наивно попыталась примирить эти две стороны своей жизни, найти компромисс, как у нее уже получилось с клептоманией. Она хотела объяснить Валентину, что все равно будет обслуживать его, даже за меньшие деньги, но жить при этом с Игорем. Не мог же этот без пяти минут дедок предполагать, что она действительно его любит?.. Оказалось, что мог. Это и привело к сезону скандалов между содержанкой и ее покровителем. Однако отказываться от «настоящей любви» Алена не собиралась и упорно маневрировала на двух стульях. — Если б ей мужик нормальный попался, ничего б такого не было, — вздохнула Анастасия. — Я имею в виду, вместо Игоря. Увел бы ее и все! Но ей достался этот наркоман и утырок, вот и приходилось терпеть деда. — Значит, Игорь был наркоманом? — насторожилась Александра. — Алена несколько раз упоминала об этом, но когда я пыталась расспросить ее подробней, сворачивала тему. Думаю, она вообще не хотела это упоминать, оно само вырывалось… Ну, и я на нее не давила, что ж человека мучать, если ей неприятно! «Психолог года», — мрачно подумала Александра. — Она боялась Валентина Бочкова? — подключился к разговору Ян. — Нет, нисколько. Он был ей неприятен, это правда, и в постели — полный ноль. Но Алена не собиралась его бросать. — Насколько нам известно, он угрожал ей. — Да постоянно, как ни поскандалят! Но Алена никогда не воспринимала его угрозы всерьез. Она говорила, что он как старый пес: лает, да не кусает. Вряд ли Бочкову понравилось бы такое сравнение. А вот Александра была согласна: спонсор Алены Чубаровой никак не подходил на роль ее убийцы.