— Разве ты был на других планетах? — со смехом отозвалась красавица. — Или хотя бы в других странах? — Я точно знаю, что среди скольких угодно миллионов и миллиардов девушек ни одна не сравнится с тобой, — предельно серьезно заверил Топорков. — Какой же ты мастак отпускать комплименты, — блаженно прошептала Маруся. — И как с тобой хорошо… Милый, может, вообще пошлем всех подальше? И этого Шару, и вообще всех! Будем только вдвоем, и абсолютно никто нам больше не будет нужен. Ну, разве что дядю Васю станем иногда навещать… — А пять минут назад ты предлагала убить всех мосфильмовских режиссеров, — напомнил Топорков. — Я просто хочу тебе угодить, — призналась девушка. — Если бы ты захотел, я бы до конца жизни помогала тебе убивать режиссеров. Хоть по шесть штук в день. Актер расхохотался. — При такой производительности мы бы за несколько недель очистили от режиссеров весь Советский Союз! — давясь от смеха, воскликнул он. — И потом поехали бы за границу, — расфантазировалась Маруся, — и там бы продолжили свое дело. — Нет-нет, — наконец отсмеялся и посерьезнел Топорков. — Давай уж придерживаться изначального плана. — Давай, — глубоко кивнула Маруся. — Значит, остался один Шара — и только он? И что мы с ним сделаем? То есть ты сделаешь? — Ну, ты ведь помнишь «Мастера и Маргариту»… — Отлично помню, но только книгу, а не фильм. — Фильма никто и не видел, — отмахнулся Топорков. — Но там почти все по тексту… Ты помнишь того единственного персонажа, который умер насильственной смертью? — Я помню двух таких персонажей, — заявила Маруся. — Ого! — удивился Топорков. — И кто второй? — А кого ты имеешь в виду первым? — Берлиоза, естественно. — Ну а второй — это барон Майгель, — сказала обладающая прекрасной памятью девушка. — Что-то я не помню такого, — пробормотал Топорков. — Эх ты, знаток литературы, — иронически укорила его Маруся. — Барон Майгель появляется на балу у Воланда. Ему там пускают кровь. — Неплохо, — хмыкнул актер. — Но все-таки Шаре я предпочту поручить роль Берлиоза. — То бишь отрезать ему голову? — с притворным испугом ахнула девушка. — Именно, — плотоядно улыбнувшись, подтвердил Топорков. — Вос-хи-ти-тель-но, — по слогам произнесла обрадованная Маруся и, крепко обняв своего возлюбленного, повисла на его шее. 106 В назначенный вечер злоумышленники принялись воплощать в жизнь свой тщательно продуманный план. Незадолго до окончания съемочной смены в павильоне Шары к привычно (он занимался этим ежедневно с тех пор, как остался без Шафта) слоняющемуся неподалеку артисту Носикову быстрым шагом подошла непонятно откуда появившаяся Маруся. Актер с любопытством уставился на незнакомую красавицу. — Товарищ Носиков! — воскликнула она, подойдя вплотную. — Да… — приподнял брови артист. — Простите, мы знакомы? — Вы меня не знаете, — замотала головой девушка. — А вот я вас прекрасно знаю. — Откуда? — удивился актер. — Ну что вы, товарищ Носиков? — робко улыбнулась Маруся. — Вы же знаменитый киноартист. Вас вся страна знает. — Так уж и вся… — засмущался Носиков. — Конечно, вся! — уверенно сказала Маруся. — Каждый советский человек смотрит и любит кино. И ни к кому у нас не относятся с такой единодушной любовью, как к киноартистам… — Интересная мысль, — одобрительно хмыкнул актер. — Как-то мне это раньше не приходило в голову, а ведь действительно, кино объединяет всех нас… — Вот именно, вот именно, — закивала красавица. — И поэтому к киноактеру можно подойти как к хорошо знакомому человеку. Я вообще никогда не обращаюсь к тем, кто меня не знает, даже если очень нужно, но к вам, как видите, смогла… — Я очень тронут, — разулыбался Носиков. — Вы хотите автограф? Он уже полез в карман за авторучкой или за припасенной заранее на такой случай подписанной открыткой с собственным изображением, но Маруся отрицательно замахала руками — и актер осекся, замерев в нелепой позе. — В другой раз я была бы счастлива получить ваш автограф, — горячо заговорила девушка, — но сейчас мне, простите, совсем не до этого… Я весь день ищу дядю Васю… Вы ведь знаете Василия Лихонина? — Василия Николаевича? — переспросил актер. — Да, конечно… — Так вот это мой дядя! Я его племянница. Маруся меня зовут. — Что вы говорите? — почему-то удивился Носиков. — А я и не знал, что у него… Так вы не можете его найти? — Дело в том, что он сегодня плохо себя чувствовал, и я ему с утра наказала: ни на какую работу сегодня не ходи… Он вроде согласился, а потом я прихожу домой на обед — а его нет! Ну я сразу сюда. Но и здесь не могу его найти. И никто его как будто сегодня не видел… — Да, я тоже не видел, — растерянно кивнул Носиков. Ему очень хотелось помочь очаровательной девушке, но совершенно не знал как. В этот момент он даже забыл о своих детективных инстинктах… Маруся же изо всех сил пыталась заставить актера вспомнить о его общеизвестном пристрастии: — Я не знаю, что думать. Это настолько таинственно. Никогда он себе ничего подобного не позволял. Наверное, впутался в какую-то историю… И мне никто не может помочь! Все почему-то отказываются… — Неужели? — не поверил потрясенный артист. — Чтобы вам — и отказывали? Да такого быть не может! — Ну как не может, когда так и есть! — чуть не плакала Маруся. — Вот и вы собираетесь отказаться — я по глазам вижу… Ой, простите меня, простите, товарищ Носиков, я сама не знаю, что говорю… Я в таком состоянии… — Успокойтесь, Маруся, успокойтесь, — не на шутку разволновался актер. Он даже хотел взять расстроившуюся девушку за плечи и слегка приобнять, чтобы попытаться утешить, но не решился. — Я не отказываюсь! Я готов вам помочь. Я хочу вам помочь. Я полностью в вашем распоряжении! — Правда? — благодарно посмотрела на него Маруся, утирая слезы. — Правда! — подтвердил Носиков, приложив руку к сердцу. 107 Лихонина действительно в этот день никто не видел на студии. Еще ранним утром уборщик проник в пустующий до начала съемочной смены двенадцатый павильон и забрался там в огромный сундук, стоящий в самом дальнем углу. Этот сундук заранее облюбовал для Лихонина Топорков. — Непонятно, зачем он вообще там стоит, — пожал плечами убийца. — Пустой совершенно. А вокруг всякое барахло… В общем, можно быть уверенным, что за весь завтрашний день в него никто не сунется… — А если все-таки сунется? — забеспокоилась Маруся. — Ну, значит, Василий Николаевич притворится пьяным, — нашелся Топорков. — Понял, дядя Вася? — строго посмотрела на него Маруся. — Изобразишь пьяного, если что. Сможешь? Лихонин укоризненно поглядел на племянницу и покачал головой. — Ой, прости! — воскликнула девушка, обнимая дядю. — И как я могла такое ляпнуть?.. Конечно, ты у меня все что угодно сыграешь… Однако воспользоваться своими актерскими способностями уборщику в этот день не пришлось. Сундук действительно никто и не думал открывать. Никто даже не приближался к нему.