— Амбиции, конечно, у всех у нас есть… Но большинство актеров, я думаю, понимают, что главный в кино — режиссер… Товарищ майор, — вдруг что-то сообразил Носиков, — так вы думаете, что это какой-то актер сделал? — Я пока еще ничего не думаю, — отрезал Жаверов. — Ну а вы как считаете? Может актер убить режиссера? Если абстрактно на это посмотреть… — Не думаю, — покачал головой Носиков. — По крайней мере, если только по рабочим причинам — кому-то там режиссер от роли отказал, — то это совсем неправдоподобно. Вот если по личным мотивам… — А личные — это что? Режиссер у актера жену увел? — усмехнулся майор. — Вот в это еще можно поверить! — сразу оживился Носиков. — Актеры — народ импульсивный, сгоряча могут дров наломать… — Только, боюсь, наш случай — не тот, — сказал Жаверов. — Тут все указывает на заранее обдуманное убийство. — Да и Лев Александрович ни у кого жену не уводил, — подтвердил Носиков. 18 — Значит, вы не знаете никого, у кого могли бы быть личные счеты с Баклажановым? — спросил Жаверов. — Лично я — никого, — ответил Носиков. — Это был очень хороший человек. — Про покойников всегда так говорят, — грустно заметил майор. — А Топоркова вы знали? — К сожалению, нет, — покачал головой актер. — Стало быть, и про него ничего сообщить не можете? — Увы… Но, товарищ майор, он же действительно умер? — По всей видимости, — отвечал Жаверов. — Да только либо убийца все обставил так, чтобы мы пошли по ложному следу и заинтересовались покойным Топорковым, либо этот самый убийца и впрямь как-то связан с Топорковым… — Интересная мысль, — почесал подбородок Носиков. — Месть за погубленную актерскую судьбу… — То есть такое вы допускаете? — спросил майор. — Ну вот если бы Топорков, — стал рассуждать Носиков, — перед смертью рассказал какому-нибудь своему очень близкому человеку, что хочет умереть из-за того, что его не снимают, а потом пошел и на самом деле повесился… Если бы так было, то в принципе можно себе представить, что этот близкий человек от горя пошел расплачиваться за своего Топоркова… В состоянии аффекта, — добавил Носиков и самодовольно посмотрел на Жаверова, ожидая очередного комплимента своей подкованности. Но майор на этот раз не стал хвалить актера: — На убийство, совершенное в состоянии аффекта, наш случай, как я уже сказал, не походит… А что касается близкого человека… Кто бы это мог быть? Женщина? Очень сомнительно, чтобы такое могла осуществить женщина… — Значит, мужчина, — сделал логичный вывод Носиков. — Среди других актеров и вообще киношников у Топоркова друзей вроде бы не было, — продолжал вслух рассуждать Жаверов. В артисте Носикове он словно бы нашел своего временного «Ватсона», наивного и благодарного слушателя-собеседника. — Тогда следует предположить, что это кто-то посторонний… Он заранее проник на студию, затаился… Такое возможно, как вы думаете? — Очень запросто, — подтвердил Носиков. — Знаете, как у нас говорят: на «Мосфильме» есть места, куда не ступала нога человека… — Выходит, лучшего места для совершения преднамеренных убийств не придумаешь… — Выходит, что так, — сказал актер с какой-то даже радостью. — Хорошо, что здесь у вас в основном люди благородной профессии — творческой, — произнес Жаверов, глядя в лицо Носикову. — А то бы мне прописаться у вас пришлось… Вы ведь на моем участке как раз… — Ну что ж, по-моему, лучше «Мосфильм», чем «малина» какая-нибудь, — усмехнулся Носик. — Вот это вы верно сказали, — улыбнулся Жаверов. — Ладно, товарищ Носиков, был рад знакомству, ну а сейчас мне к директору надо… — К Сизову, что ли? — воскликнул актер. — А чем он вам поможет? — Он — директор. — Вот именно! Сидит у себя в кабинете и непонятно что делает. О чем он может вам рассказать? Вы лучше расспросите тех, кто настоящим делом тут занимается — актеров и так далее… — Товарищ Носиков! — строго обратился к нему Жаверов. — Если вы прочитали уйму детективов, это не дает вам права учить милицию, как ей расследовать преступление… — Ой, простите, товарищ майор, — сразу осекся актер. — Я ничего такого не имел в виду — чтобы учить там. А насчет директора вы и сами сейчас поймете, что я прав… Великодушно извините, если что. И обращайтесь, пожалуйста, я всегда в вашем распоряжении. — Я это учту, — сказал Жаверов и чеканным шагом направился к двери директорского кабинета. — Кстати, как его имя-отчество? — вдруг обернулся он к Носикову. — Николай Трофимыч, — подсказал артист. 19 Жаверов без стука вошел в директорский кабинет и с порога гаркнул: — Здравия желаю, Николай Трофимович! Майор Жаверов! Сизов привстал: — Да-да, пожалуйста, проходите… Добрый день. — Не такой уж он и добрый, — вздохнул майор, садясь напротив директора. Сизов сел обратно в кресло. — Что и говорить, кошмар, конечно, — с почти виноватыми интонациями заговорил директор. — Первый раз при мне что-то подобное случается… Да и до меня, насколько я знаю, ничего такого не происходило… — Выходит, это первое убийство, совершенное на территории «Мосфильма»? — сделал вывод Жаверов. — Лично я убежден, что первое, — сказал Сизов. — Если бы раньше что-то такое было, об этом бы все помнили… Да и этот случай теперь не забудется… Просто какую-то дурную славу «Мосфильм» начинает приобретать… Сначала самоубийство, теперь еще и убийство… Кстати, самоубийств здесь раньше тоже не было… — Вот поэтому я и предполагаю, что оба эти дела могут быть как-то связаны, — кивнул майор. — Да, но как? — растерянно спросил Сизов. — Это еще предстоит выяснить… Полагаю, самоубийцу Топоркова вы не знали? — Нет, — развел руками директор. — Ну а с убитым Баклажановым, конечно, хорошо были знакомы? — Не так чтобы хорошо — общались изредка, но только здесь, в этих стенах… Даже, скорее, в этом кабинете… Сами понимаете, режиссеры — такой народ… Либо они дома сценарий пишут, либо на съемочной площадке кино снимают… Особо их и не узнаешь… То есть я, как директор, имею куда меньшее представление о Баклажанове как о человеке, чем, например, актеры, которые у него снимались, или члены съемочной группы… — Да, это понятно, — согласился Жаверов. — Всех их мы еще опросим. А вам, стало быть, совершенно нечего сообщить следствию? — Боюсь, что нет, — вздохнул директор. Видно было, что ему очень хотелось быть полезным и что его расстраивала собственная в данном случае бесполезность. — Скажите, а легко ли постороннему человеку попасть сюда, на «Мосфильм»? — спросил майор. — А вы думаете, это сделал посторонний? — посмотрел на него Сизов. — А вы думаете по-другому? Кто-то из своих? — Нет, как раз то, что это сделал кто-то из наших… нет, такое у меня в голове не укладывается… А проникнуть — да, при желании мог и посторонний… Ну а куда у нас посторонний не может проникнуть? Тем более здесь ежедневно столько народу… Я бы даже сказал, что не сомневаюсь, что это сделал именно посторонний! — уверенно заключил Сизов. Майор молчал, и директор решил развить свою мысль: — Здесь ведь у нас огромный простор… Вся территория — тридцать пять гектаров… Масса возможностей спрятаться, затаиться… На «Мосфильме», как говорят, есть места, куда не ступала нога человека… — Да, об этом мне уже доложили, — хмыкнул Жаверов. — Стало быть, установить здесь у вас жесткую пропускную систему затруднительно? — Весьма затруднительно, — подтвердил Сизов. — К тому же, если кто-то захочет остаться совершенно незамеченным, он навряд ли пойдет через главный вход… Так что эта мера была бы даже и напрасной… Но, товарищ майор, — вдруг осекся директор, — ведь убийство уже произошло… И убийцы, конечно, очень давно тут нет. И едва ли он вновь сюда пожалует… — Как знать, как знать, — отозвался Жаверов. — Или вы полагаете, что такое может повториться? — Сизову стало не по себе от этой мысли. — Ничего не могу сказать, пока мы хотя бы не узнаем, за что убили режиссера, — сказал майор, вставая. — Ну что ж, Николай Трофимович, не стану вас больше отвлекать. Будем держать вас в курсе, могу заверить, что это дело не останется нераскрытым. Правда, следствие может затянуться, но… В общем, всего доброго! — Спасибо, — отвечал директор. — Будем очень благодарны, когда вы распутаете весь этот ужас.