Вскоре после семи появился мсье Буарак. Лефаржа он заметил уже с порога. – Крайне не хотелось беспокоить вас после утомительного путешествия, – сказал следователь, – но в злополучном деле возникли некоторые аспекты, и я был бы признателен, если вы согласились побеседовать со мной в любое удобное время. – Никогда не стоит затягивать с делами. Дайте мне час, чтобы переодеться и поужинать, а потом я буду в вашем распоряжении. Надеюсь, вы сами уже успели поесть? – Да, спасибо. В таком случае, если позволите подождать здесь, я так и сделаю. – Лучше пройдите ко мне в кабинет. Там вы, быть может, найдете книгу, чтобы было чем себя занять. – Благодарю вас, мсье. Стрелки часов на каминной полке в кабинете показывали половину девятого, когда мсье Буарак пришел туда. Погрузившись в просторное кресло, он произнес: – Теперь я всецело в вашем распоряжении. – Дело настолько деликатное, что мне, право, затруднительно подобрать слова для начала разговора, – сказал Лефарж. – У вас не должно сложиться впечатления, что мы питаем некие подозрения, их нет и в помине. Однако вы человек образованный и опытный, а потому должны понять, что существование мужа у убитой женщины неизбежно вызывает необходимость прояснения некоторых обстоятельств. Это не более чем простая формальность. Мой шеф, мсье Шове, поручил мне чисто рутинную, но весьма неприятную миссию задать вам вопросы относительно ваших действий и перемещений, совершенных с момента прискорбного события. – Вот это неопределенности и уклончивости. То есть вы подозреваете меня в убийстве жены? – Это не так, мсье. Я нисколько не кривлю душой, но при расследовании подобных дел мы обязаны получить отчет о передвижениях каждого его фигуранта. Это формальный долг, который с нас никто не может снять, нравится подобное занятие или нет. – Ах, вот оно как? Что ж, тогда приступайте к исполнению своих непреложных обязанностей. – Моему шефу требуется информация, как вы проводили время с вечера званого ужина в собственном доме до вечера следующего четверга. Мсье Буарак выглядел откровенно расстроенным. Он сделал продолжительную паузу, прежде чем заговорил, и тон его ответа заметно изменился. – Я даже вспоминать не хочу об этом времени. Мне прошлось пройти через невыносимые испытания. Думаю, мною овладело своего рода краткое умопомешательство. – Тем горестнее для меня настаивать, чтобы вы ответили на мои вопросы. – О, я, конечно же, все вам расскажу. Припадок – или как его еще можно назвать? – уже позади. Я снова пришел в себя. А произошло со мной за указанный вами период вот что. С субботнего вечера или, точнее, с раннего утра в воскресенье, когда я узнал, что жена меня бросила, мною овладело какое-то полусонное состояние. Мой мозг онемел, и я испытывал странное ощущение, как будто непостижимым образом существую отдельно от себя самого, покинув собственное тело. Как обычно, я отправился в понедельник на работу и в привычное время вернулся вечером домой. После ужина в надежде немного развеяться распаковал бочку, но даже это не смогло вызвать у меня интереса и унять жуткую депрессию. Следующим утром – во вторник – снова поехал к себе на завод, но после часа напрасных усилий понял, что не могу сосредоточиться на делах. Я понимал, насколько важно для меня найти уединение, чтобы снять стресс, связанный с необходимостью притворяться и делать перед посторонними вид, словно ничего не произошло. Я покинул кабинет, прошелся по улице, спустился на станцию метро. Как вдруг мне на глаза попался указатель «Венсенское направление», и до меня дошло: Венсенский лес – вот самое подходящее для меня сейчас место! Там смогу бродить, не опасаясь встретиться со знакомыми людьми. Я сел в отходивший туда поезд, а потом провел остаток утра, гуляя по самым глухим тропинкам. Движение, физические усилия отчасти помогли мне, но, по мере того как я уставал, менялся и мой умственный настрой. Мне мучительно захотелось ощутить человеческое сочувствие, довериться кому-то, излить душу, чтобы не сойти с ума. И я подумал о своем брате Армане, преисполнившись уверенности, что именно он способен дать мне тепло и сострадание, в которых столь остро нуждался. Он живет неподалеку от Мехелена в Бельгии, и я решил немедленно отправиться туда и встретиться с ним как можно скорее. Пообедав в небольшом кафе в Шарантоне, я оттуда же позвонил на работу и домой, уведомив всех, что должен на пару дней уехать в Бельгию. Франсуа было дано поручение собрать небольшую сумку с самыми необходимыми вещами и оставить ее в камере хранения на Северном вокзале, где я смог бы ее забрать. Но затем я понял, что, если сяду на поезд, отходящий в 16.05, – то есть на ближайший экспресс, – то прибуду на место посреди ночи. И потому я изменил намерения. Нужно было дождаться вечернего поезда, а с братом встретиться уже следующим утром. Коротая время, я долго шел берегом Сены, вернувшись на Лионский вокзал пригородным поездом. Поужинал в кафе на площади Бастилии, после чего смог наконец перебраться на Северный вокзал, получить сумку и выехать в Брюссель экспрессом в 23.20. В пути я отлично выспался, позавтракал в кафе на Северной площади в бельгийской столице и около одиннадцати часов утра отправился в Мехелен. Последние четыре мили до дома брата я прошел пешком ради физической активности, но, добравшись туда, никого не застал. И только тут мне припомнились совершенно забытые слова брата о его деловой поездке в Стокгольм, куда он собирался взять и жену. Я, конечно, проклинал свое беспамятство, но мой ум находился в таком смятении, что мне и в голову не приходило жалеть о потраченном времени или деньгах. Медленно возвращаясь в сторону Мехелена, я уже строил планы в тот же вечер вернуться в Париж. Но потом мне подумалось: достаточно путешествий на сегодня. Денек выдался приятный, солнечный, и я позволил себе забыть о течении времени, оказавшись в Брюсселе около шести часов. Поужинал в кафе на бульваре Анспах и предпринял еще одну попытку отвлечься от черных мыслей, для чего решил провести пару часов в театре. По телефону я позвонил в отель «Максимилиан», где обычно останавливался, и забронировал номер на одну ночь, потом в театре де ла Монне[4] послушал «Троянцев» Берлиоза. В гостинице оказался уже около одиннадцати. Я снова прекрасно выспался, и на утро мой мозг определенно прояснился. Выехав из Брюсселя с вокзала Миди в 12.50, я прибыл в Париж около пяти часов вечера. Сейчас, когда я оглядываюсь назад на это сумбурное путешествие, оно представляется сущим кошмаром. Так вспоминаются страшные сны. Но думаю, что одиночество и активные пешие прогулки на самом деле пошли мне только на пользу. Мсье Буарак закончил, и на некоторое время воцарилось молчание. Лефарж с той же скрупулезной тщательностью, какую непременно проявил бы при подобных обстоятельствах Бернли, прокручивал в голове все, только что услышанное. Ему не хотелось подвергать Буарака по-настоящему жесткому допросу, чтобы не насторожить этого господина, если он все же был виновен. Но Лефарж не мог упустить в заявлении подозреваемого ни одной детали, которая позже не подверглась бы проверке с помощью независимых источников информации и свидетельских показаний. В целом история звучала правдоподобно, и сыщик не видел пока причин подвергать ее сомнению. А значит, ему оставалось лишь прояснить некоторые подробности. – Спасибо, мсье Буарак. Могу я теперь задать вам несколько уточняющих вопросов? В котором часу вы покинули свое рабочее место во вторник? – Примерно в девять тридцать. – В каком кафе вы обедали в Шарантоне? – Не помню. Оно находилось на одной из улочек между железнодорожной станцией и речной пристанью. Довольно невзрачное место, как мне показалось, с выступающим над фасадом балконом со старыми деревянными балками. – В котором часу вы там обедали? – Около половины второго, как мне кажется, но я не уверен. – Откуда вы позвонили на работу и домой? – Из того же кафе. – Время не припомните? – Где-то часом позже, предположительно, в половине третьего. – Теперь о кафе на площади Бастилии. Какое из них вы избрали для трапезы? – Опять точно не скажу, хотя, по-моему, оно располагалось на углу рю Сент-Антуан, но в любом случае фасадом выходило на рю де Лион. – И в котором часу вы находились там? – Должно быть, в половине девятого. – Вы получили свою сумку на Северном вокзале? – Да, она дожидалась меня в камере хранения. – В поезде вы ехали в спальном вагоне? – Нет, я путешествовал в обычном купе первого класса. – У вас были попутчики? – Трое мужчин. Я не знал никого из них. – А вообще в тот день – я имею в виду вторник – вы встречали кого-то из знакомых, кто мог бы подтвердить ваши слова? – Не помню, чтобы с кем-то сталкивался. А подтвердить, наверное, могут официанты из кафе. – На следующий день, в среду, откуда вы звонили в отель «Максимилиан»? – Снова из кафе, где ужинал. Оно расположено на бульваре Анспах перед самой площадью Брукер. Но названия я не запомнил. – И когда вы забронировали номер? – Непосредственно перед ужином. То есть около семи, как я думаю. Детектив поднялся и поклонился хозяину. – Примите глубочайшую признательность за вашу любезность, мсье Буарак. Это все, что я хотел выяснить. Доброй ночи, мсье. Поскольку погода стояла теплая и ясная, Лефарж совершил неторопливую пешую прогулку до своего дома вблизи площади Бастилии, продолжая размышлять над рассказом, который только что выслушал. Если он был правдив, то с мсье Буарака снимались все возможные подозрения. Будучи в понедельник в Париже, он никак не мог написать письмо Дюпьеру с заказом на скульптуру. Его получили во вторник утром, а значит, отправили из Лондона днем раньше. Находясь в Брюсселе и Мехелене, он не мог встретить бочку на вокзале в Лондоне. Теперь основной задачей становилось подтверждение его показаний из независимых источников. Лефарж снова перебрал в уме последовательность событий, проверка которых не должна была составить особого труда. Прежде всего легко установить, действительно ли Буарак оставался в Париже до вечера вторника. Франсуа и другие слуги располагают сведениями о воскресенье, включая ночь, а также о вечере понедельника, а работники завода должны были видеть хозяина в понедельник и утром во вторник. Те же слуги подтвердят, вскрывал он или нет бочку со скульптурой в понедельник вечером. Далее возникал вопрос о времени, когда Буарак ушел с работы во вторник – с этой проверкой тоже проблем не предвиделось. Что же касалось кафе в Шарантоне, то такой дорого одетый и благородного вида клиент не мог не привлечь к себе пристального внимания в захолустном предместье Парижа. Если он и в самом деле там обедал, подтверждение этому получить несложно, поскольку телефонные звонки из кафе только усилили бы интерес к нему со стороны персонала. Столь же незначительные трудности представляла проверка его сообщений по телефону, как и факт передачи сумки через камеру хранения на Северном вокзале. Не приходилось особо рассчитывать на показания приемщика камеры хранения на вокзале и официантов в кафе на площади Бастилии – все эти люди обслуживали слишком большое число клиентов, чтобы кого-то из них запомнить, но посетить эти точки так или иначе следовало. Запрос в Мехелен должен был удостоверить появление там мсье Буарака и прежде всего наличие у него брата, живущего в окрестностях города. Быть может, удастся выяснить, действительно ли родственника не оказалось дома в указанный день. Работники отеля «Максимилиан» в Брюсселе обязаны знать, провел ли он ночь среды под их кровом, сохранить запись телефонограммы о бронировании номера. И уж совсем легко установить, давали ли оперу Берлиоза «Троянцы» в театре Де Ла Монне. Лефаржу поневоле подумалось, что для проверки истории Буарака имеется широкий выбор возможностей, и он решил: если все перечисленные случаи окажутся правдой, то полученные показания следует считать достоверными. Глава 19 Проверка алиби На следующее утро Лефарж взошел на борт парохода, отправлявшегося от пристани у моста Искусств позади здания Лувра. День обещал быть прекрасным, уже наполненным теплом и красками лета, но не потеряв еще прелестной прозрачной весенней свежести. Когда судно отошло от берега и поплыло на восток против течения реки, Лефарж вспомнил предыдущее плавание, в которое он отправился с той же пристани. Тогда они с Бернли совершили прогулку вниз по реке в Гренель, чтобы нанести визит на фабрику к мсье Тевене, выпускавшую лепнину и дешевые разновидности скульптур. А теперь по тому же расследованию он вынужден двигаться в другую сторону. Пароходик обогнул остров Сите, плывя вдоль набережной Латинского квартала, где расположились со своими лотками букинисты, миновал величественные башни собора Парижской Богоматери и мост Метрополитен напротив вокзала Аустерлиц. И чем дальше продвигались по широкой реке, тем все менее импозантными становились дома по обоим берегам, а когда преодолели четыре мили до предместья Шарантон, где в Сену впадает Марна, набережные сменились рощами и лугами. Сойдя с парохода в Шарантоне, конечном пункте маршрута, Лефарж двинулся вдоль улицы в сторону вокзала, высматривая ресторан с балконом над фасадом дома. Поиски оказались недолгими. Самое большое и претенциозное кафе на всей улице полностью соответствовало описанию, а когда он заметил протянувшийся к зданию телефонный кабель, то окончательно убедился – это нужное ему место. Лефарж вошел, занял один из небольших столиков с мраморной столешницей и заказал бокал пива. Зал оказался просторным. В одном из углов помещалась стойка бара, а ближе к входной двери находилась площадка для танцев. Но сыщика эти детали интересовали мало. Он следил за пожилым официантом с седыми усами, который сновал между основным залом и отдельным кабинетом в его дальнем конце. – Отличный денек сегодня, – сказал Лефарж, когда мужчина принес ему пиво. – Полагаю, позже клиентов у вас станет гораздо больше, верно? Официант лаконично согласился с гостем. – Но я слышал, у вас можно отменно пообедать, – продолжал детектив. – Приятель обедал здесь несколько дней назад и остался очень доволен. А ему трудно угодить. Официант улыбнулся и в знак благодарности поклонился. – Мы стараемся, мсье, – ответил он. – Приятно слышать, что вашему приятелю понравилось у нас. – А он сам не выразил вам своего мнения? Он обычно не скупится на похвалы. – Не уверен, что знаю вашего друга, мсье. Когда он обедал у нас? – О, вы бы его вспомнили, если б увидели вновь! Вот как он выглядит, – Лефарж достал из кармана фотографию Буарака и подал собеседнику.