– Ну конечно, мсье. Я прекрасно помню вашего друга. Вот только… – он слегка замялся. – Мне вовсе не показалось, что ему так понравился обед, как он вам расписывал. На самом деле он всем видом показывал, что наше заведение… Как бы выразиться поточнее? Пожилой официант дернул плечом. – Приятель неважно себя чувствовал в тот день, но обедом действительно остался доволен. Он посетил вас в прошлый четверг, не так ли? – В прошлый четверг? Нет, мсье, по-моему, это было раньше. Дайте подумать. Кажется, он приходил сюда в понедельник. – Да, я ошибся. Это было не в четверг. Теперь припоминаю: он говорил про вторник. Во вторник, правильно? – Возможно, что так, мсье. Я не уверен, но мне все же помнится, что этот посетитель обедал у нас в понедельник. – Приятель еще позвонил мне в тот день из Шарантона и сказал: «Я тебе звоню из кафе». Он и вправду пользовался вашим телефоном? – Да, мсье. Он сделал от нас два звонка. У нас аппарат вот там – видите? И мы порой разрешаем клиентам звонить с него. – Прекрасная идея. Уверен, посетители ценят такую услугу. Но в разговоре со мной он сделал прискорбную ошибку. Назначил мне встречу, а сам на нее не явился. Хотя, боюсь, это я мог неверно понять его слова. Вы случайно не слышали, о чем он тогда говорил? Не упоминал ли он о встрече во вторник на прошлой неделе? Официант, который до этого момента источал улыбки, дружелюбие и готовность помочь, метнул в сыщика полный подозрительности взгляд. Вежливая улыбка не сходила с его лица, но Лефарж сразу почувствовал, как он закрылся, словно устрица, захлопнувшая створки своей раковины. Последовал ответ: – Я ничего такого не слышал, мсье. Предпочитаю не подслушивать разговоры клиентов. У меня слишком много своей работы. Но Лефарж догадался, что старик лжет. И решился на более действенные меры. Полностью изменив манеру поведения, заговорил властным тоном, немного понизив голос: – А теперь послушайте меня. На самом деле я детектив из полиции. Мне необходимо выяснить все относительно тех двух телефонных разговоров, но я вовсе не хочу тащить вас в Сюрте для допроса. – Он положил на стол бумажку в пять франков. – Если дадите нужную информацию, деньги ваши. Теперь в глазах официанта читался испуг. – Но мсье… – начал он. – Бросьте. Не сомневаюсь, вам все известно, и ваша обязанность сотрудничать со мной. Можете пересказать мне содержание разговоров сейчас и получить пять франков или позже выложить историю в Сюрте, но уже без вознаграждения. Что скажете? Выбор за вами. Официант хранил молчание, и Лефарж понял, что тот обдумывает, как ему действовать, исходя из собственных интересов. Его колебания только подтвердили догадку сыщика – старик подслушал разговоры. Требовался только последний толчок. – Быть может, вы сомневаетесь, что я из Сюрте? – спросил Лефарж. – В таком случае взгляните на это. Он показал свое удостоверение, и чаша весов окончательно склонилась в его пользу. – Хорошо, я вам обо всем расскажу, мсье. Сначала он позвонил человеку, который, как мне показалось, был его слугой, и сообщил, что должен неожиданно уехать в Бельгию и нужно доставить какую-то сумку для него на Северный вокзал. Какую именно сумку, я не понял. Затем он позвонил по другому номеру и просто уведомил об отъезде в Бельгию на пару дней. Больше ничего, мсье. – Этого достаточно. Вот ваши пять франков. Неплохое начало, подумал сыщик, покинув кафе и направляясь по улице в противоположную от реки сторону. Сомнений не осталось – Буарак действительно обедал в Шарантоне, как и утверждал. Конечно, официант считал, что это было в понедельник, а не во вторник, но пожилой человек мог легко ошибиться, плохо запоминая даты. Кроме того, имелась возможность перепроверки – поинтересоваться у коллег Буарака и у дворецкого, в какой из дней им звонил Буарак. Он пешком добрался до станции в Шарантоне и поездом вернулся на Лионский вокзал в Париже. Затем, поймав такси, поехал в конец рю Шампионнэ, где располагался завод насосов, исполнительным директором которого был мсье Буарак. Выйдя из машины и двинувшись вдоль тротуара, Лефарж услышал, как в отдалении часы пробили половину двенадцатого. Фасад завода вдоль улицы занимал не так уж много места, но, заглянув через открытые ворота, Лефарж отметил, как далеко его территория протянулась в глубину квартала. По одну сторону обширного двора располагался комплекс четырехэтажных корпусов, над одной из дверей значилось: «Заводское управление. Третий этаж». Детектив проследовал мимо ворот, убедившись, что нет другого входа на предприятие или выезда через другие ворота на параллельную улицу. Ярдах в пятидесяти от завода на противоположной стороне улицы располагалось кафе. Лефарж неспешно зашел в него и занял столик у окна, откуда открывался прекрасный вид как на ворота, так и на дверь, ведущую в контору. Заказав очередной бокал пива, Лефарж достал из кармана мятую газету, откинулся на спинку стула и углубился в чтение. При этом он держал газету на таком уровне, что мог постоянно наблюдать за воротами или, чуть приподняв ее, в любой момент надежно укрыть свое лицо от взглядов с улицы. Так на протяжении достаточно длительного времени он потягивал пиво и ждал. Несколько человек зашли в ворота завода и покинули его. Затем прошел почти час, за который сыщик успел заказать и выпить еще два бокала пива, пока он не увидел то, что хотел увидеть. Из двери под вывеской «Управление» вышел мсье Буарак и направился по улице в противоположную от кафе сторону – к центру города. Лефарж выждал еще пять минут, а затем медленно сложил газету, прикурил сигарету и оставил наблюдательный пост в кафе. Сначала он совершил прогулку на сто ярдов, удаляясь от завода. Потом перешел на другую сторону и вернулся, ускорив шаги, к воротам и двери, откуда недавно вышел исполнительный директор. Подав секретарше свою частную визитную карточку, попросил о встрече с мсье Буараком. – Простите, мсье, – ответила женщина, – но он только что ушел с работы. Вы могли даже встретить его по пути сюда. – Увы, я, должно быть, с ним разминулся, – сказал Лефарж. – Однако, возможно, его помощник сможет уделить мне несколько минут? Он на месте? – Кажется, да, мсье. Присядьте ненадолго, я уточню. Через пару минут секретарь вернулась и сообщила, что мсье Дюфрейн у себя. Лефаржа провели в кабинет низкорослого, уже не слишком молодого мужчины, собиравшегося уйти на обед. – Я, конечно, предпочел бы личную встречу с мсье Буараком, – сказал Лефарж после взаимного представления. – Вопрос частного характера, но я подумал, что не стоит дожидаться его, если вы сможете сообщить интересующую информацию. Дело в том, мсье, что я детектив из Сюрте, – он достал свою официальную визитную карточку, – и мой визит связан с делом, по поводу которого мы сотрудничаем с мсье Буараком. Как вы понимаете, я не вправе раскрывать деталей. Уведомлю, что по нашей просьбе мсье Буараку пришлось недавно побывать в Сюрте и дать показания. К сожалению, чуть позже мы обнаружили в его заявлении два пункта, которые он забыл уточнить, а мы, еще не понимая их важности, не задали ему дополнительных вопросов. Речь идет о его недавней поездке в Бельгию: во-первых, нам хотелось бы знать, в котором часу он покинул рабочее место в тот вторник, и во-вторых, когда позвонил вам из Шарантона с уведомлением об отъезде. Вы готовы дать мне сведения об этом или предпочтете, чтобы я задал вопросы непосредственно мсье Буараку? Помощник не сразу дал ответ, и Лефарж видел, что он не может решить, какой линии поведения ему лучше держаться, и потому продолжил: – Вас никто не обязывает разговаривать со мной. Не делайте этого, если хотя бы в чем-то сомневаетесь. Я легко могу подождать, если так для вас удобнее. Его слова возымели нужный Лефаржу эффект, и клерк ответил: – Никаких проблем, мсье, если для вас нет разницы. Я могу ответить на ваши вопросы или по крайней мере на один из них. Что касается второго, то тут у меня полной уверенности нет. Телефонограмму мсье Буарака из Шарантона я получил примерно без четверти три. Время могу назвать точно, поскольку специально тогда посмотрел на часы. А во сколько мсье Буарак покинул в то утро свой кабинет, определенно сказать не могу. В девять часов он поручил мне составить черновой вариант достаточно мудреного ответа на одно письмо, попросив позже показать ему. Мне потребовалось примерно полчаса для написания черновика, потому что нужно было сначала проверить кое-какие цифры, чтобы внести в текст ясность. Но когда в половине десятого я принес ему набросок, мсье Буарака уже не оказалось на рабочем месте. – И это было во вторник, верно? – Да, во вторник. – А вернулся мсье Буарак в пятницу утром? – Именно так, мсье. Лефарж поднялся: – От всей души благодарю вас. Вы помогли мне избежать длительного ожидания. Детектив вышел с территории завода, добрался до станции метро «Симплон» и доехал до центра Парижа. Он был доволен результатами. Как и на ранней стадии расследования, информация поступала обильно и оперативно. Сперва он даже посчитал, что сделал достаточно для проверки и подтверждения первой части заявления Буарака. Но дала себя знать укоренившаяся привычка все доводить до конца, и Лефарж принял решение снова наведаться на авеню де л’Альма и дополнительно побеседовать с Франсуа. Он сделал пересадку на «Шатле» и вышел в начале авеню, пройдя оставшуюся часть пути пешком. – Здравствуйте, Франсуа, – начал он, когда дворецкий открыл дверь. – Боюсь, мне снова придется доставить вам беспокойство. Можете уделить мне пару минут? – Разумеется, мсье. Проходите в дом. Они, как и в предыдущий раз, расположились в малой гостиной, и Лефарж достал свои бразильские сигареты. – Вижу, вам они понравились? – спросил он, видя, как охотно потянулся к портсигару Франсуа. – Некоторые считают их слишком крепкими, но меня они полностью устраивают, как хорошие сигары, но без присущего им специфического привкуса. Впрочем, не хочу вас задерживать надолго. Мой вопрос касается сумки для мсье Буарака, которую вы доставили на Северный вокзал в прошлый вторник. Скажите, до вокзала за вами никто не следил? – Следил? За мной? Нет, конечно. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. – В таком случае вы не заметили около камеры хранения высокого мужчину с рыжей бородой и в сером плаще? – Нет, – ответил слуга, – я не припоминаю никого, подходящего под такое описание. – В котором часу вы оставили сумку? – Примерно в 15.30, мсье. Лефарж изобразил задумчивость. – Тогда я, вероятно, ошибся, – сказал он потом. – Это же было во вторник, точно? – Да, во вторник. Определенно во вторник, мсье. – А мсье Буарак позвонил вам около двух часов, не так ли? – Нет, гораздо позже, мсье. Примерно около трех часов. Но позвольте полюбопытствовать, откуда вы узнали, что я доставил сумку хозяина на вокзал? – Он сам рассказал мне об этом вчера вечером. Упомянул о своей незапланированной поездке в Бельгию, для чего попросил вас собрать его вещи и сдать в камеру хранения. – А кто такой этот мужчина с рыжей бородой? Лефарж, получив нужные ему сведения, не стал особенно напрягать свою фантазию. – О, это один из наших агентов. Он занимается расследованием краж багажа с ценностями. И я подумал, что вы могли привлечь его внимание. Кстати, мсье Буарак вернулся с сумкой? Надеюсь, ее хотя бы не украли? Лефарж улыбнулся, и дворецкий, посчитав это не слишком удачной шуткой, из чистой вежливости изобразил на лице подобие улыбки. – Нет, сумку не украли, мсье. Хозяин привез ее назад в целости и сохранности. Что ж, отлично! Значит, мсье Буарак действительно и несомненно звонил приблизительно в 14.45 во вторник и дал дворецкому указания доставить сумку на Северный вокзал, как и заявлял сыщику. Кроме того, он лично зашел за сумкой и получил ее. Это можно считать установленным. Но та часть истории, которая касалась его передвижений в воскресенье и понедельник, как и вскрытие бочки в понедельник вечером, все еще нуждались в проверке. И Лефарж продолжил: – Раз уж я к вам зашел, Франсуа, не будете возражать, если уточню пару дат для своего рапорта? – Он достал блокнот. – Я стану зачитывать вам записи, а вы, если не затруднит, скажете мне, верна запись или нет. Суббота двадцать седьмое марта – день, когда состоялся ужин с гостями. – Правильно, мсье. – Воскресенье двадцать восьмое марта – ничего особенного не происходило. Вечером мсье Буарак распаковал бочку. – А вот здесь у вас ошибка, мсье. Бочка была распакована в понедельник. – Ах, вот оно что! В понедельник, – Лефарж притворился, что вносит изменения в записи. – Конечно, в понедельник вечером. Мсье Буарак провел вечер воскресенья дома, но за бочку взялся только в понедельник, верно?