– Именно так. – Затем во вторник он отправился в Бельгию и вернулся домой в четверг вечером? – Правильно, мсье. – Спасибо большое. Хорошо, что вы заметили неточность в моих заметках. Теперь я исправил ее. Лефарж поддерживал разговор еще несколько минут, стараясь сохранить добрые отношения со стариком, для чего рассказал ему занятные эпизоды из своей карьеры детектива. Чем лучше он узнавал Франсуа, тем бо́льшим уважением проникался к нему, чувствуя, что словам дворецкого можно доверять, поскольку человек такого склада никогда не обесчестит себя позорной ложью. Словно для того, чтобы уравновесить успехи, достигнутые Лефаржем утром, за весь остальной день судьба больше не посылала ему удачи. Покинув дом на авеню де л’Альма, он побеседовал с работниками камеры хранения на Северном вокзале, но не получил новой информации. Никто не вспомнил, что Франсуа оставлял сумку, а Буарак забирал ее, не сохранилась запись о сумке в регистре принятых и выданных вещей. И потом, когда он обошел кафе и рестораны, расспрашивая официантов в районе площади Бастилии, все его усилия тоже оказались бесплодными. Не обнаружилось никаких подтверждений, что Буарак ужинал в одном из них. Тем не менее Лефарж испытывал удовлетворение от работы, проделанной за день. Полученные данные оказались точными и недвусмысленными. Он считал, что удалось окончательно убедиться в правдивости показаний Буарака, по крайней мере тех, которые касались вторника. И если он сумеет добиться того же относительно среды и четверга, считал сыщик, то алиби Буарака выдержит проверку, а его непричастность к убийству можно будет считать установленной. Для продолжения расследования возникала необходимость посетить Брюссель, и он позвонил на Северный вокзал, заказав себе место в спальном вагоне экспресса, отходившего в 23.20. Затем сделал контрольный звонок в Сюрте, после чего счел возможным отправиться домой, чтобы поесть и немного отдохнуть перед дорогой. Путешествие оказалось вполне комфортным, и, позавтракав в кафе на Северной площади в Брюсселе, Лефарж ранним утром выехал в Мехелен. Там он сразу же заглянул на местный почтамт и попросил уточнить для него адрес резиденции мсье Армана Буарака. Имя было почтмейстеру знакомо, но адреса он не знал. Обход нескольких крупных магазинов быстро помог найти тот из них, чьими услугами мсье Буарак особенно часто пользовался. – Да, мсье, его адрес мне известен. Нужно проехать четыре мили в сторону Лувена. Вы увидите большой белый дом с красной крышей, стоящий среди деревьев по правую сторону дороги сразу за крупной развилкой. Но, если вы хотите встретиться с мсье Буараком, боюсь, не застанете его дома. – Я действительно хотел поговорить с мсье Буараком, – сказал Лефарж небрежно, – но ведь меня может принять и мадам Буарак, если это не станет большой дерзостью с моей стороны – навестить женщину в отсутствие мужа. – Но она тоже в отъезде, мсье. Правда, я могу сообщить вам только то, что мне известно. Она пришла к нам недели две назад и сказала: «Кстати, Ларош, не нужно посылать нам никаких продуктов на дом две или три недели, пока я снова не появлюсь у вас. Мы уезжаем и запираем дом». Так что, мсье, не думаю, что вы застанете там кого-то из них. – Весьма обязан за предупреждение, мсье. Но надеюсь, вам не составит труда оказать мне еще одну небольшую услугу и сообщить, где работает мсье Буарак, чтобы я смог там получить его нынешний временный адрес. Он ведь бизнесмен, насколько мне известно? – Он – банкир и ездит на службу в Брюссель, вот только не знаю названия его банка. Но если вы перейдете через улицу и наведаетесь к мсье Леблану, адвокату, то он наверняка сможет вам помочь. Лефарж поблагодарил услужливого торговца и последовал его совету, побывав у адвоката. Там он узнал, что мсье Буарак являлся одним из директоров крупного частного банка «Креди Мазьер», расположенного на бульваре Сенн в Брюсселе. Искушение немедленно вернуться в столицу Бельгии было велико, но долгий опыт работы подсказывал сыщику, что ошибочно принимать на веру любое утверждение, не убедившись во всем лично. Во избежание возможных недоразумений, Лефарж посчитал своим долгом отправиться к дому и удостовериться в отсутствии хозяев. Он нанял небольшой автомобиль и двинулся в путь по дороге на Лувен. День снова выдался ясным и солнечным, хотя в воздухе ощущалась легкая прохлада. Поездка среди ухоженных полей бельгийских ферм доставила Лефаржу истинное удовольствие. Он надеялся закончить дела ближе к вечеру, чтобы ночным поездом вернуться в Париж. Всего через пятнадцать минут машина оказалась рядом с домом, который Лефарж сразу узнал по описанию хозяина магазина. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – дом пуст. Ворота со стороны шоссе были заперты на навесной замок с цепью, а сквозь листву окружавших дом деревьев, ясно различались закрытые ставни на окнах. Детектив осмотрелся по сторонам. Чуть дальше по дороге располагались три коттеджа, где жили, по всей видимости, крестьяне или наемные работники фермы. Лефарж подошел к крыльцу первого из них и постучал в дверь. – Доброе утро! – сказал он, когда ему открыла полноватая и пышущая здоровьем женщина средних лет. – Я только что приехал из Брюсселя, чтобы повидать мсье Буарака, но обнаружил его дом запертым. Не могли бы вы подсказать, нет ли у него экономки, помощницы по хозяйству или кого-то еще, кому известно, где его можно найти. – Я и есть его экономка, мсье, но адрес мсье Буарака не знаю. Он только предупредил меня перед отъездом, что все письма, направленные для него в «Креди Мазьер», будут сразу же переадресованы. – Насколько я понимаю, он уехал не так давно, верно? – Сегодня будет ровно четырнадцать дней, мсье. Он собирался отсутствовать три недели, так что, если вы приедете через недельку, наверняка застанете его. – Между прочим, один мой друг собирался навестить его на прошлой неделе. Боюсь, они тоже разминулись. Вы случайно не видели моего приятеля здесь? И он показал снимок брата Буарака. – Нет, мсье, этого человека я здесь не приметила. Лефарж поблагодарил женщину, обошел остальные коттеджи, где его расспросы тоже не дали никаких результатов, после чего сел в машину и доехал до Мехелена. Затем первым же поездом сыщик вернулся в Брюссель. Время близилось к двум часам пополудни, когда он оказался у затейливо украшенного входа в банк «Креди Мазьер», где мсье Арман Буарак был одним из членов совета директоров. Здание выглядело чрезвычайно помпезно: денег на декоративную отделку явно не пожалели. Стены главного зала, где обслуживали публику, покрывали плиты из отборных сортов мрамора – панели в зеленоватых тонах разделялись пилястрами и замыкались карнизами из ослепительно-белого камня. Потолок – высокий стеклянный купол, сквозь который в помещение струился приятный и сдержанный дневной свет. Здесь нужды в деньгах не испытывают, подумал Лефарж, подходя к стойке. Показав удостоверение, он попросил о встрече с управляющим. Ему пришлось несколько минут подождать, потом клерк провел его по коридору, отделанному в том же стиле, что и главный зал. Лефарж оказался в кабинете, хозяином которого был высокий пожилой джентльмен с гладко выбритым лицом, его волосы были цвета воронова крыла. Он сидел за большим столом со сдвижной крышкой. После обмена приветствиями Лефарж начал: – Не могли бы вы, мсье, любезно сообщить, приходится ли мсье Арман Буарак, член вашего совета директоров, родным братом мсье Раулю Буараку, исполнительному директору фирмы «Эврот», производящей насосы и расположенной в Париже. Я ездил в Мехелен этим утром, чтобы повидаться с мсье Арманом, но не застал его дома. Не хотелось бы тратить время зря в поисках его нового адреса, если он не тот человек, который мне на самом деле нужен. – У нашего директора, мсье, – ответил управляющий, – действительно есть брат по имени Рауль, хотя лично я с ним не знаком. Я лишь слышал, как мсье Арман рассказывал о нем. Но я могу снабдить вас нынешним адресом мсье Армана, раз уж он вам столь необходим. – Буду весьма признателен, если вы сообщите мне этот адрес. – Он очень простой: Стокгольм, отель «Ридберг». Лефарж сделал пометку в блокноте, распрощался и покинул здание банка. «Теперь на очереди театр Де Ла Монне, – подумал сыщик. – Благо расположен он прямо за углом отсюда». Лефарж пересек площадь де Брюкер и почти сразу оказался на площади де ла Монне. Билетная касса театра была открыта, и кассир сообщил, что оперу «Троянцы» Берлиоза давали вечером в ту среду, о которой и говорил мсье Буарак. Однако поиски фамилии этого господина среди тех, кто бронировал места заранее, ни к чему не привели. Клерк поспешил заметить: это не значит, что его не было на спектакле, – просто билет он загодя не заказывал. Следующий визит Лефарж нанес в отель «Максимилиан». Это было внушительных размеров современное здание, занимавшее целый квартал на бульваре Ватерлоо неподалеку от Пор-Луиз. Обходительный сотрудник службы размещения вызвался помочь. – Я собирался встретиться здесь с вашим постояльцем мсье Буараком, – сказал Лефарж. – Не могли бы вы проверить, у себя ли он в номере в данный момент? – Мсье Буарак? – с сомнением переспросил клерк. – Не думаю, что у нас сейчас проживает постоялец с такой фамилией. – Он перелистал лежавшую на стойке книгу регистрации. – Нет, мсье. По всей вероятности, он еще к нам не приехал. Лефарж достал фотографию: – Это он. Мсье Рауль Буарак из Парижа. – Ах, ну конечно, – кивнул работник отеля. – Мне знаком этот джентльмен. Он часто останавливался у нас, но сейчас его здесь нет. Детектив принялся просматривать страницы своей записной книжки, словно что-то в ней искал. – Надеюсь, я не ошибся с датой, – сказал он. – Быть может, мсье Буарак все же проживал в вашем отеле недавно? – Он действительно побывал у нас на прошлой неделе. Провел всего одну ночь. Лефарж всем своим видом изобразил досаду. – Значит, я все перепутал и разминулся с ним! – воскликнул он. – Уверен, что перепутал дату. Не могли бы вы сказать, когда именно он провел у вас ночь? – Разумеется, мсье, – клерк снова просмотрел записи. – Он прибыл к нам вечером в среду тридцать первого марта. – Тогда я совершенно точно напутал с датой. Ну разве не обидно? – Сыщик некоторое время постоял в задумчивости. – А он случайно не упоминал моего имени? Паскаль. Жюль Паскаль? Клерк покачал головой: – При мне не упоминал, мсье. Лефарж продолжал бормотать: – Он, наверное, как раз прибыл тогда из Парижа. Потом вновь обратился к клерку: – Не припомните, в котором часу он занял номер? – Помню, и очень хорошо. Он появился достаточно поздно. Как я полагаю, около одиннадцати часов. – Рискованно приезжать в гостиницу в такое время, верно? У вас вполне могло не оказаться свободных комнат. – Но комнату он заказал загодя. Ранее тем вечером он позвонил нам из ресторана на бульваре Анспах и уведомил о своем намерении остановиться у нас. – Он звонил до пяти часов вечера? Моя с ним встреча была назначена на пять. – Нет, не так рано. Звонок поступил в половине восьмого или даже в восемь часов. Точнее сказать не могу. – Тогда я вообще ничего не понимаю. Не хотел бы отнимать у вас слишком много времени, но если я напишу ему записку и он появится у вас вновь, не сочтите за труд передать ее. Буду весьма вам за это благодарен. Лефарж часто проявлял в своей профессии подлинный артистизм. И если выдавал себя за другого человека, то играл роль до конца со всей тщательностью, соблюдая необходимые детали поведения избранного персонажа. А потому, изменив почерк, он написал мсье Буараку послание с сожалениями о пропущенной встрече, объяснив суть мнимого дела, которое хотел обсудить. Внизу поставил витиеватую подпись: Жюль Паскаль. Передав листок клерку, он покинул вестибюль отеля. Пока он неспешно шел по бульвару Ватерлоо в сторону старой части города, часы на одной из башен пробили шесть. Лефарж завершил свою миссию, он чувствовал усталость, но и полнейшее удовлетворение собой и проделанной работой. Он решил отдохнуть час-другой в кресле ближайшего синематографа, чтобы позже поужинать и сесть в полуночный экспресс на Париж. Коротая время за чашкой кофе в тихом углу большого ресторана на бульваре дю Нор, сыщик еще раз проанализировал показания мсье Буарака, мысленно отмечая те пункты, которые удалось подвергнуть проверке. В субботу вечером мадам Буарак исчезла. В воскресенье днем и вечером мсье Буарак находился дома. Понедельник провел на работе, но вечером снова вернулся домой. В тот же вечер понедельника он распаковал бочку и достал из нее скульптурную группу. Утром во вторник был на работе, но ушел с завода между девятью часами и половиной десятого. Приблизительно в 13.30 того же дня он обедал в Шарантоне, а вскоре после 14.30 позвонил Франсуа и в свою контору. Франсуа доставил его дорожную сумку на Северный вокзал около 15.30. Буарак забрал ее из камеры хранения, но привез обратно по возвращении из Бельгии. В среду он позвонил в отель «Максимилиан» между 19.30 и 20.00, после чего провел там ночь. На следующий день он вернулся в Париж, добравшись до дома вечером. Кроме того, подтвердились и некоторые другие аспекты дела. Его брат действительно жил в окрестностях Мехелена, а в упомянутую среду его дом стоял под замком, покинутый хозяевами. Оперу Берлиоза «Троянцы» давали именно в тот вечер, который Буарак указал. Все это были неоспоримые факты, подтвержденные и не вызывавшие больше вопросов. Затем Лефарж заставил себя прокрутить в голове те моменты из показаний Буарака, которые проверить не удалось. Он не знал, например, действительно ли тот совершил прогулку по Венсенскому лесу перед обедом в Шарантоне, как и поход вдоль Сены после обеда. Никто не смог подтвердить, что он ужинал в одном из кафе близ площади Бастилии. Не существовало доказательств его поездки в Мехелен и попытки навестить дом брата. Ни один свидетель не видел его во время спектакля в брюссельском оперном театре. Но после продолжительных размышлений Лефарж пришел к заключению, что эти пункты показаний Буарака с трудом подлежали проверке. Более того, он находил их не столь уж существенными для хода расследования. Самое важное – присутствие Буарака в Шарантоне и главное в Брюсселе – детектив установил безоговорочно. Отсюда неизбежный вывод, что и все остальные показания Буарака следовало считать правдивыми. В таком случае Буарак не мог быть виновен в убийстве. А если вина лежала не на нем, то… Тучи сгущались над головой мсье Феликса. На следующий день Лефарж подробно отчитался в Сюрте перед мсье Шове.