А Рёрех – молодец. Толково придумал. Теперь они всех поганцев тёпленькими возьмут. И особенно приятно этому гаду будет узнать, кто его отправил прямиком в капкан. * * * Сторожей любители чужих данников тоже не выставили. И собачек своих у нехороших людей не было. А собачек местных изолировал уже знакомый дедушка. По «настоятельной просьбе» княжича, переданной с одним из родовичей. В «главном доме», если можно так назвать это убогое строение, ночевали только воины. Ночевали с комфортом. Многие – с девушками под бочком. А лидер так даже и с двумя. Молоденькими совсем. Но это выяснилось позже. Рёрех и гридни проскользнули в дом первыми. Дело нетрудное: откинул кожаный полог, и ты внутри. За ними – отроки. Сергея оставили снаружи, на подстраховке. Если кому-то удастся выбраться из дома, остановить. Сначала всё было тихо. Обычные звуки спящей после обильного ужина группы товарищей. А потом внутри заверещала женщина – и началось. Рев, вопли, пронзительный визг, звон железа… Сергей стоял в десяти шагах от входа, так, чтобы видеть и крышу тоже, и ждал, наложив стрелу на тетиву. Первой целью его, однако, стал не беглец из мясорубки, а проснувшийся ездовой, который сдуру ринулся на помощь своим. Сергей не хотел в него стрелять, но, когда на тебя с ором несётся мужик вдвое крупнее, да ещё с явным намерением снести тебя, как бита – фигуру, и твоё писклявое «стоять» явно не производит на него нужного впечатления, выбора не остаётся. Но Сергей всё равно его пожалел: выстрелил в ногу. Мужик покатился по земле и даже почти докатился. Более того, протянул лапу – схватить… Но увидел в метре от глаз наконечник среза и сразу успокоился. Даже орать перестал. На его дружков выстрел тоже произвёл впечатление. И лук. И то, что на голове у Сергея был настоящий шлем, а на поясе пусть и небольшой, но меч. Всё это воинское «оборудование» было отлично видно в лунном свете. А потому для них Сергей тут же превратился из коротышки-мальца в младшего дружинника. И это было хорошо, потому что, кинься они на Сергея гуртом, он бы точно не справился. Уложил бы двоих-троих, а потом его бы задавили. Но смерд тем и отличается от воина, что жизнь свою ценит намного дороже гипотетической победы. Ездовые остановились, и у Сергея появилась возможность оглянуться. И очень вовремя. Как раз чтобы увидеть, как из продуха на крыше кто-то лезет. Разглядеть, кто именно, Сергей не мог. Темновато. Но вряд ли кто-то из своих разоблачился и в одном исподнем полез на крышу. Сергей выстрелил навскидку и, конечно, попал. Куда и целил: в правое плечо. С такой дистанции, когда противнику ни уклониться, ни прикрыться… Это даже неинтересно. Новая стрела на тетиве, поворот в сторону ездовых… Те даже не дёрнулись. Из дома в поросячьим визгом выскочила голая девка. Споткнулась о подстреленного ездового и покатилась по снегу. Это хорошо, что она визжала. А то бы Сергей и в неё стрелу всадил. Рефлекторно. Внутри стало потише. То есть вопли и стоны раздавались, но железо больше не звенело и ударов тоже не было слышно. Потом наружу вылез Шибрень, волоча за собой двух окровавленных покойников. Выволок, бросил на снег и поочерёдно воткнул каждому меч в горло. – Вдруг прикидываются? – пояснил он действие Сергею. – С этими – ухо востро. Оба трупа при жизни были нурманами. Следующий взгляд гридня – на ездовых. И жест мечом: не баловать! Сергей убрал стрелу и сунул лук в налуч. Похоже, великая битва за местный урожай закончилась победой. * * * Так и вышло. Победа и чистая. Среди варягов погибших – ноль. Раненых – двое, да и то несерьёзно. Среди новгородских (а это оказались именно они) – убитых девять, пленённых пятеро. В числе последних тот самый «важный господин», который приказал убить Сергея. Как он был удивлён, когда увидел того же пацанёнка, но уже в снаряжении младшего дружинника. – Как же? Кто же? Как так? – забормотал уже растерявший всю свою важность новгородец. – Ты, вор, оказался ещё и простофилей, – сообщил ему Рёрех. – Но сейчас ты можешь выбрать, будешь ли ты живым простофилей или мёртвым. – Ты кто? – спросил пленник. – Я – Рёрех, сын Стемида. – Звать меня будешь – княжич. А тебя как звать? – Станята я… княжич. Говорить он старался с достоинством, а вот выглядеть с достоинством, будучи подвешенным за руки к потолку, трудновато. Левая нога его была в крови, грудь тоже располосована, но неглубоко. – И чей ты, Станята? Пленник задумался. – Огоньком погреть? – ласково спросил Рёрех. – Не надо, – мгновенно отреагировал Станята. – Подручный я. Тысяцкого Братимира. – Неревского конца тысяцкого? – уточнил Рёрех. – Его. – Он тебя послал наших данников перенять? – Это наши… – начал было Станята, но осёкся. Сообразил: невыгодная у него нынче позиция для диспута. – Я спросил, – напомнил Рёрех. – Всё расскажу, княжич, – пообещал новгородец. – Только снимите. Дышать тяжко. Грудь болит. – Снимите его, – велел Рёрех. – И перевяжите. А потом послушаем… * * * Рассказ оказался недолог, но познавателен. Выяснилось, что, во-первых, тысяцкий Братимир, коему Станята доводился племянником, действовал не от себя лично, а от всего новгородского вече. И вече это постановило: надо вернуть Новгороду территории, которые были у него во времена князя и основателя Рюрика, а впоследствии отошли белозёрскому князю. Решение было принято после того, как Кнуд-конунг со своими ушёл дальше на юг, никаких проблем ни Новгороду, ни его сателлитам не доставив. Новгородцы по сему поводу собрали вече и сделали однозначный вывод: Новгород большой, сильный, грозный. Даже даны боятся его задеть. А как следствие: Новгород имеет право взять то, что ему нравится. Реализацию намерения поручили Братимиру. И уже не на общегородском вече, а кулуарно. Братимир же открыто в чужую миску не полез, а поступил хитро: нанял нурманов, чтобы те прошлись по северной Балтике, проведали селения, на которые у новгородцев были планы, и сообщили, что вернутся зимой и возьмут с них дань. Далее – по обстоятельствам. Если варяги вскинутся и начнут разбираться, значит, готовы пойти на конфликт. Если не отреагируют, значит, бодаться с неизвестными нурманами, на коих при нужде можно было перевести стрелки, варяги не захотели. А значит, и с новгородцами тоже не будут. Новгородцы-то непонятных нурманов покруче. Варяги не отреагировали.