Как же долго мы не виделись. Это моя вина. Мне нелегко было писать это письмо, но надеюсь, ты все же прочтешь его. Также я надеюсь, что ты спокойно воспринял то, что я присылаю вам деньги каждый месяц. Отправляю наличные, потому что так удобнее и чтобы никто об этом не знал. Не хотел создавать вам проблем – я и так их не уменьшил, бросив вас. Не знаю, простил ли ты меня, но мне бы хотелось надеяться на твое прощение. Уверен, ты прекрасно справляешься с делами мастерской. Вам с отцом никогда особенно и не требовалась моя помощь, поэтому побег – это меньшее, чем я мог тебе помочь. Признаю, что сделал это в том числе ради себя. Я пытался начать все заново и жить с чистой совестью. Правда, последнее мне плохо удалось. Я так и не простил себя за то, что бросил вас в тяжелые для семьи времена. Но мне просто необходимо было уехать. Как ты, наверное, и сам понимал, я не мог найти себя на Ховедет. Меня так невыносимо тянуло к приключениям, а бесконечные обязанности, ответственность и мамины ожидания меня душили. Мне словно перекрыли кислород. Мы жили так изолированно от внешнего мира, а мне хотелось чего-то другого. Я хотел в город, хотел увидеть жизнь. Тебя же интересовали только деревья. К тому же ты стал таким тихим, Йенс. Не могу тебя в этом упрекать – и никогда не упрекну! – потому что знаю, как тяжело тебе пришлось после смерти отца. Но я был так зол на тебя тогда, так как просто хотел поговорить. Мне так тебя не хватало. Я скучал по тебе, хоть ты и был рядом. Я не мог этого вынести. Потом я познакомился с парнем, который отдыхал в летней вилле в Армслеве. Мы разговорились. Он – инженер, приехал с материка, и ему понравились мои идеи. Это к нему я ездил, когда меня подолгу не было дома. Он предложил мне работу в своей компании. Сначала я отказался, потому что решил, что не могу бросить вас. Но потом все же передумал. У меня в кармане долго лежала его визитка, но я не решался показать ее тебе. Я получил отличную работу, сразу с хорошей зарплатой. Потом я решил начать свой собственный бизнес. Мы занимались изготовлением разного рода предметов из металла и стали – главным образом, делали шкафы и ящики для картотек. Но больше всего мы преуспели в изготовлении механических елочных подставок. Ты представляешь? Я так много на них заработал, что даже открыл филиал в Австрии. Все это время в городе у меня была надежная коллега, которая каждый месяц исправно отправляла деньги на Ховедет. И, как я понимаю, она отлично справлялась с этой задачей. Сейчас я вернулся в город и сделал ей предложение! Мы живем в уютной квартире, но подумываем о переезде. Планируем создать семью. Моя невеста немного моложе меня. Я стал очень скучать по тебе и маме. Я много думаю о вас. Но связаться с вами очень сложно. Как-то раз я все-таки набрался смелости и позвонил в корстедский трактир. По-видимому, мне ответил новый владелец (потому что это точно был не Олаф). А может, это ответил один из гостей. Когда я звонил, в трактире была вечеринка в канун Рождества. Я не представился, просто осторожно спросил про вас. Я же знаю, как тут распускают сплетни, и, как я уже сказал, не хотел создавать вам проблем. Мне ответили, что Эльсе больше не живет на Ховедет, но недавно приезжала к вам в гости и, наверное, уже уехала. Какое-то время спустя я обедал в ресторане, и ко мне подошла женщина. Она сидела за соседним столиком и случайно услышала мою фамилию. Оказалось, она знает Эльсе Хордер! Мама долгое время жила у ее подруги (выяснилось, что наша мама и ее подруга – двоюродные сестры). К несчастью, у этой подруги была серьезная травма головы после аварии, поэтому моя новая знакомая не знала, где моя мама сейчас. Но она точно была уверена, что по тому адресу мама больше не живет. Разумеется, ты обо всем этом знаешь. Ты же в курсе, где сейчас живет мама? Она снова переехала к тебе? Ты всегда умел находить с ней общий язык и управлять ее желанием все контролировать. Меня всегда это в тебе восхищало. Но больше всего меня порадовало, что ты по-прежнему живешь на Ховедет! Человек из трактира, с которым я говорил по телефону, сказал, что у тебя есть жена и дочка. Как же я рад за тебя, Йенс! Надеюсь, что ты счастлив. Я так хочу ребенка. Поздно я стал задумываться о семье – потратил лучшие годы на разработку и производство новых изделий. Знаешь, я бы хотел так же любить природу, как ты и отец. В этом всегда было что-то неподдельное, настоящее. Теперь я скучаю по чувству, которое испытывал, держа в руках спиленное дерево. Мне не хватает свежего воздуха, леса, моря. Наверное, поэтому мы с невестой подумываем о переезде на остров, если не Ховедет, то на главный остров. Что скажешь? Но сначала мне бы хотелось приехать навестить тебя и твою семью. Хочу наладить наши отношения, если ты не против. Буду ждать твоего письма. Или звонка. Звони, если есть такая возможность (адрес и номер телефона указаны внизу). Твой любящий брат, Могенс P.S. Я не сомневаюсь, что твои деревья – самые лучшие в Дании. Конечно, металлу и пластику ты предпочитаешь древесину, но я все же решил отправить тебе елочную подставку от нашей фирмы. Она лежит в посылке. Йенс Хордер дважды сложил письмо и убрал его во внутренний карман. Конверт с деньгами он положил в боковой карман куртки. Потом он посмотрел на громоздкую посылку, взял свои пакеты и пошел в сторону дома. Незнакомец на Ховедет После того как тот незнакомец отошел от собаки, я следовала за ним всю дорогу из леса. В какой-то момент он практически заметил меня. Во всяком случае, он долго смотрел на то место, где я пряталась. Но я стояла неподвижно – а я очень хорошо это умею, – и он побрел дальше. Он прошел мимо белой комнаты – было так странно, что он выбрал именно такой путь, а не самый простой, прямо по гравийной дороге, поэтому я задумалась о том, не знает ли он наши ловушки. Но это же невозможно! Ему просто повезло. Мне было страшно. Я не понимала, чего он хочет. Папа еще не вернулся, а мама лежала наверху в спальне и ничем не смогла бы мне помочь. А этот мужчина видел собаку и капкан, да еще и поднял мою стрелу. Я видела, как он держит ее в руке! Я боялась, что он ищет меня. Но как он мог знать, что я там была? Он меня не видел. Да и вообще – я же умерла! Уже зайдя к нам во двор, он долго стоял ко мне спиной. Я уверена, что он смотрел на все наши вещи. Наверное, он не привык видеть так много предметов в одном месте, только если он тоже иногда не ездил на свалку. Мне бы очень хотелось знать, что ему нужно. И чтобы пришел папа. Вместе с тем я боялась, что он придет. Больше всего мне хотелось, чтобы незнакомец просто ушел, не попадая в капкан и не встречаясь с папой. Тем временем он просто стоял у нас во дворе спиной к лесу. Я думала, что он сразу пойдет к дому, и выжидала затаив дыхание. Что, если он решит пойти мимо комбайна? Чтобы пройти от белой комнаты прямо к дому, ни в коем случае нельзя идти по тропинке мимо красного комбайна. Сначала нужно идти по проходу, который вьется змейкой рядом с сараем, потом – вернуться к мастерской, обязательно справа обойти старую конфорку, и вот – входная дверь. Я никогда не забывала, какие проходы нужно выбирать, потому что всегда вспоминала взгляд, с которым папа учил меня. Не знаю, что не так с конфоркой, но кажется, если пойти не справа, а слева, она могла упасть с горы кубиков, на которой стояла. Папа заставил меня поклясться, что я всегда буду ходить только по правильным проходам. Он говорил, что доверяет мне больше всего на свете. Меня это радовало, но почему-то в то же время и немного расстраивало. Не знаю почему. Незнакомец не пошел мимо комбайна. Видимо, он услышал какие-то звуки из сарая, потому что внезапно посмотрел в ту сторону. Поэтому он повернул к двери сарая и долго там стоял. В этот момент я подумала, что должна его застрелить. Я запросто могла попасть в него, потому что он стоял спокойно и что-то разглядывал. Особенно если бы я подкралась поближе и опустилась на колено – в таком положении я всегда попадала в цель. Я выросла и стала меткой, как Робин Гуд. А стал бы Робин Гуд стрелять человеку в спину? А что сказала бы мама, узнав, что я кого-то застрелила? А что сказал бы папа, узнав, что я не застрелила незнакомца? Ведь у меня была возможность. Мне кажется, папа бы точно застрелил его на моем месте. Тогда нужно больше стрел, и, скорее всего, придется добить его выстрелом в голову. Я не понимала, как быть с таким крупным мужчиной – ведь это точно не то же самое, что стрелять в животное или бабушку. Я никогда не стреляла во взрослых. А если я промажу? Я сжала в руках лук. Но опоздала – он пошел обходить сарай. Что он хотел найти на поле? Кроме нас, там никто не ходил, да и мы туда больше не ходили. Он что, хочет забрать наших курочек? А есть ли там еще курочки… Гусей точно больше не было. Я пошла за ним. Для этого нужно было выбраться из опушки леса, и я молниеносно пробежала от своего укрытия за деревьями к новому – за горой вещей у желтого велосипеда. Оттуда я видела, как он идет через поле к задней части дома. Там вообще не было ловушек. Интересно, знал ли он об этом? Если бы я пошла мимо сарая, он бы точно меня заметил, поэтому я выбрала безопасный путь через двор. Там всегда было за чем спрятаться. К тому же я умела двигаться быстро и тихо, даже ползком. Он стучал в дверь кладовой, пока я пряталась за ванной, за углом сарая. Я слышала, как он стучит, и даже мельком увидела его, когда он немного шагнул назад. Он что-то искал. Ключ? Вскоре после этого я слышала, как он запер за собой дверь, и видела, как прямо на него выбежал кролик. Я выжидала. Выбежали еще два кролика. Потом он закричал: «Эй!» Я увидела, что занавеска на кухне немного приоткрыта. Но там было темно, поэтому в окно я ничего не увидела. Что, если он нашел маму? Если бы не мысль о маме, я бы уже давно спряталась в контейнере. Но вместо этого я сидела за ванной и не шевелилась, смотря на окно маминой спальни. Вдруг из дома раздался грохот. Я услышала чей-то крик. Мама не могла кричать, значит, это он. Он кричал очень громко. У меня даже не было никаких мыслей в голове. Я просто сидела и не могла пошевелиться. Мои слезы, должно быть, тоже не могли, потому что мне хотелось заплакать, но не получалось. Не было ни слез, ни Карла. Он не пришел. И папа не пришел. Тем временем незнакомец все еще был в доме с мамой. Какое-то время спустя он снова вышел через заднюю дверь. Я не понимала, что делать. Потом – не знаю сколько времени прошло, минута или целый час, – открылась входная дверь. Я сжалась от страха, потому что не ожидала увидеть его именно там. Мне пришлось немного повернуться, чтобы было лучше видно, что там происходит. А может, я сделала это, просто чтобы немного размяться. В этот самый момент он увидел меня. Никогда не забуду, как он крикнул: «Эй, ты!» Впервые за очень долгое время со мной говорил кто-то, кроме папы. Наверное, нужно было скорее хватать стрелу и стрелять. Я уверена, что попала бы ему в сердце. Это было легко – он стоял у двери на верхней ступеньке. Но я не хотела стрелять. Когда сердце бьется так громко, что его стук можно услышать, в него не хочется целиться. Я не хотела стрелять в чье-то сердце. Поэтому я решила бежать. Я выбрала безопасный проход мимо сарая и побежала направо между вещей в лес к тому месту, где пряталась до этого. В гуще он не сможет меня поймать. К тому же я уже была на шаг впереди. Странно – я не хотела, чтобы он меня поймал, но в чем-то сомневалась, и поэтому бежала не так быстро, как могла. Мне казалось, что сердце само пыталось выпрыгнуть из моей груди и вернуться обратно. При этом кто-то как будто бил по нему снаружи, чтобы вернуть на место. Или бил, чтобы вернуть на место меня? Может, это был Карл. У леса я остановилась, чтобы посмотреть, догоняет ли он. Незнакомец был уже близко. Значит, он выбрал путь без ловушек мимо конфорки. Он что-то кричал, но я не слышала. Единственное, о чем я думала, было то, что он бежит прямо на меня. Еще немного – и он доберется до комбайна. Я хотела бежать дальше, но не могла. Вдруг прямо перед моими глазами что-то резким рывком подбросило его в воздух и потащило наверх, так что он повис и болтался под комбайном. Вниз головой. Прямо как в Шервудском лесу. Одну его ногу туго стянула петля, другой он тряс в воздухе. Он махал руками, пытаясь дотянуться до земли, но ничего не получалось. Пока он вертелся, петля на шее ослабла и упала на землю.