— Работать? Сейчас два часа дня, Гаррет. Ты работаешь в ночном клубе, так скажи мне, какого черта ты только сейчас пришел сюда? Я смеюсь вместо того, чтобы ответить ей. Моя мать не хочет, чтобы я на самом деле рассказывал ей о своих последних двадцати четырех часах, о двух девушках, рядом с которыми я проснулся… чьих имен я даже не помню. Да, я работал — около десяти часов назад. Остальное мы просто назовем сетевым взаимодействием. — Ты бы предпочла, чтобы я просто не приходил? — Шучу я, но она не смеется. — Сегодня ее день рождения, Гаррет. Не входи в дом, если собираешься вести себя так. — Например, как? — Огрызаюсь я. — От тебя пахнет алкоголем. Твой костюм помят, и ты выглядишь так, словно не спал несколько дней. — Спасибо, мам, — говорю я со смехом, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, но она отстраняется. — Я спал. На самом деле, я только что проснулся. Она останавливает меня, положив твердую руку мне на грудь. — Я серьезно, Гаррет. Поговори со мной. — Я в порядке, — отвечаю я, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно убедительно. — Ты не в порядке. — Мам, я обещаю. Я просто много работаю, ясно? Я в порядке. Она тяжело вздыхает, когда я открываю дверь и вхожу в ее дом — ее новый дом. Тот, что на три размера больше того, в котором я вырос. С заднего двора доносится смех, а на обеденном столе расставлена еда. Проходя мимо, я беру чипсы и зачерпываю немного соуса, прежде чем направиться на задний дворик, где Пол сидит со своими новыми друзьями, а их дети плещутся в бассейне. Смех стихает, когда все пристально смотрят на меня. Мне здесь не место. С таким же успехом они могли бы нарисовать это у меня на лбу, но к черту все это. Я здесь, и я не собираюсь просто так уходить сейчас. — Привет, Гаррет, — говорит Пол, нарушая тишину сердечным приветствием. — Привет, Пол, — отвечаю я. Все его друзья все еще неловко смотрят на меня. Затем я замечаю в бассейне ясноглазую блондинку с веснушками и подтяжками. До этого хихикавшая со своими подругами, она мгновенно замолкает и хмурится в мою сторону, когда видит меня. — С днем рождения, соплячка, — кричу я ей, но она не отвечает. Просто смотрит на меня с невозмутимым выражением лица. Затем ее взгляд перебегает на женщину, стоящую рядом со мной, и я вижу, как она обменивается взглядом с моей матерью. Улыбка с плотно сжатыми губами. И это чувство ненужности больше не является тонким или тихим. Это громко и унизительно. Отворачиваясь от неприятных взглядов, я возвращаюсь в дом. По крайней мере, меня не осудят за распространение праздничной еды. И мне остается только покопаться в холодильнике, чтобы найти ледяное пиво — к тому же дорогой марки. — Спасибо, Пол, — тихо бормочу я себе под нос, открывая его. Они продолжают свой разговор на улице, и я снимаю куртку. Я ем в одиночестве на кухне, когда меня находит тринадцатилетняя соплячка Пола. — Что с тобой случилось? — Спрашивает она надменным, саркастичным тоном. Она завернута в пляжное полотенце с тропическими цветами, ее грязные светлые волосы все еще мокрые и прилипли к голове. — Что с тобой случилось? — Отвечаю я с усмешкой. — Ты даже не надела купальник на вечеринку у бассейна. — Я не планирую плавать, и я не ребенок. — Ну, ты и ведешь себя как ребенок, — огрызается она в ответ, и я знаю, что она просто капризничает. Это то, что она всегда делает, когда мы вместе, и я тоже могу выразить свое отношение, но сегодня я просто чувствую усталость. — Полегче с чипсами, — отвечаю я, наблюдая, как ее рука тянется за еще одной горстью “Доритос”. Это было глупо с моей стороны, потому что я и есть мудак. Я мудак, а она просто милая девочка, чья мама умерла, когда она была маленькой, и уж точно не просила такого долбаного сводного брата. Но в глубине души я ненавижу Мию по действительно глупым причинам. Причины, по которым только эгоцентричный, химически неуравновешенный мужчина-ребенок мог бы ненавидеть маленькую девочку. Я не горжусь этим, и я не отрицаю тот факт, что я первоклассный мудак. — Пошел ты, Гаррет, — бормочет она в ответ, бросая в меня горсть чипсов. Я заслужил это. Затем она выбегает из дома, и моя мама врывается внутрь, явно, услышав, как расстраивается ее маленькая принцесса. — Что все это было? — Спрашивает она. — Она вела себя как маленькая сучка, — отвечаю я. — Гарретт! — Голос моей матери пронзительный, слишком громкий и резкий, чтобы звучать как предупреждение. Я зашел слишком далеко. Я слишком сильно надавил. Все на пределе, и по тому, как она сейчас смотрит на меня, я понимаю, что предел пройден. — Почему бы тебе просто не уйти, — говорит моя мама, не в силах смотреть мне в глаза. — Вечеринка все равно почти закончилась. Вечеринка не закончилась. Но это чертовски похоже на то, что я порчу настроение. Не говоря ни слова, я разворачиваюсь на каблуках и выбегаю из кухни. — Все в порядке, мам. Я не буду мешать прекрасному дню твоей новой семьи. — Прекрати это, — рявкает она. — Это не справедливо. Проходя мимо, я мельком замечаю свое отражение в черном экране телевизора и понимаю, насколько неправильно я здесь выгляжу. Я в полном беспорядке. Вся моя жизнь — сплошной бардак. Каждое принятое мной решение привело меня к этой неразберихе. — Ты явно в плохом настроении, — говорит она чуть более осторожно, когда я направляюсь к входной двери. Я усмехаюсь. — Плохое настроение? Плохое настроение. Черт, хотел бы я знать, каково это — быть в плохом настроении. Я бы хотел, чтобы мое плохое настроение не было похоже на спирали размером с торнадо. Жаль, что я не могу избавиться от плохого настроения с помощью небольшого количества сна и теплой еды. — Твоя жизнь сейчас так прекрасна, и ты не хочешь, чтобы я был рядом. Я понимаю это. — Прекрати это, — бормочет она. — Это не справедливо. — Нет, это не так, — отвечаю я. — Тебе нужно повзрослеть, Гаррет. Тебе двадцать шесть. Это не справедливо по отношению к Мии, что ты появляешься в таком виде. — Наверное, было бы лучше, если бы я вообще не приходил, верно? — Я бы никогда так не сказала, — возражает моя мать. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Гаррет. Я вскидываю руки в воздух. — Хотел бы я знать как, мам. Краем глаза я вижу блондинку, стоящую в дверном проеме, по ее лицу текут слезы, она хмуро смотрит на меня. Я могу сказать, что она хочет, чтобы я ушел. Она предпочла бы, чтобы меня вообще не было в ее жизни, и я более чем счастлив удовлетворить ее желания. — Прости, что испортил тебе день рождения, соплячка, — бормочу я, прежде чем исчезнуть за входной дверью. — Остаток дня я оцепенел, и мне кажется, что я молча погружаюсь в грязь. Я иду в свою квартиру. Я выпиваю еще немного. Я прокручиваю в голове все, что произошло, с каждым разом позволяя суровости их взглядов проникать немного глубже. Прокручивание сегодняшнего дня перерастает в прокручивание прошлой ночи, затем прошлой недели, затем последнего месяца, пока я не осознаю, что моя жизнь — дерьмо. Моя работа — дерьмо. Мои друзья — дерьмо, и все хорошие чувства, которые были у меня, когда я проснулся сегодня, окрашены в черный цвет. Когда приближается восемь часов, я не ухожу на работу, как предполагалось. Я даже не звоню. Я им там не нужен. Они, вероятно, даже не хотят, чтобы я был там. Я достаю старую бутылку бензина из глубины своего шкафа, потому что она мне просто нужна, чтобы заглушить голоса. Я не принимал их уже много лет, но и настоящего приступа у меня не было со времен старшей школы. Но я помню, что мне понравилось, как они заглушали шум, и я просто подумал, что это поможет мне уснуть. Может быть, это поможет снять напряжение. Может быть, от трех порций водка подействует немного сильнее. Прежде чем я это осознаю, я оказываюсь в спирали принятия неверных решений, а все остальное — случайность. Это действительно так. Они скажут, что это был несчастный случай, но так оно и было. Потому что я не хочу умирать. Я просто больше не хочу так жить. ПРАВИЛО № 34: УВОЛЬНЕНИЕ — ЭТО НЕ ВАРИАНТ Гаррет