– Вовлеченных? – Тоже их термин. Он означает виды, развитые выше определенного технологического уровня, когда цивилизация выбирается в космос и обретает возможность и желание взаимодействовать с остальными. – Ясно. Заимствование вражеской терминологии – всегда дурной знак. Квилан покосился на аватара, сидевшего рядом. Существо неуверенно улыбнулось: – Вот и я так думаю, командир. Он снова посмотрел на боевой корабль Культуры. Действительно, судно выглядело уродливым. Прежде чем Гюйлер высказался, Квилан склонен был расценивать его как брутально-могучее. Странно, когда в твоей голове сидит кто-то еще и, глядя наружу твоими же глазами, приходит к совершенно иным выводам и выражает иные эмоции. С самого старта челнока корабль заполнял все поле зрения. Они быстро приближались к нему, но оставалось еще значительное расстояние, несколько сотен километров. На дисплее в углу экрана велся обратный отсчет увеличения. Мощь и уродство, подумал Квилан. Возможно, в каком-то смысле так оно всегда и бывает. Но тут в его мысли снова влез Гюйлер: – А прислугу уже перевезли на борт? – Я не взял с собой слуг, командир. – Что?! – Я путешествую в одиночку, командир. Не считая, разумеется, вас. – Ты отправился в путь без прислуги? Ты что, отщепенец или кто похуже, майор? Или ты из этих недоносков, Отрицателей кастовой иерархии? – Нет, командир. Мое решение не брать с собой слуг отчасти объяснимо изменениями в нашем обществе, которые произошли после вашей телесной смерти. Без сомнения, они отражены в ваших информационных файлах. – А, э-э, ну, в общем, да, я ознакомлюсь с ними повнимательнее, потом, когда найду время. Ты себе представить не можешь, скольким тестам и проверкам меня подвергли, пока ты дрых. Пришлось напомнить, что конструктам тоже нужен отдых, иначе бы я спекся. Но, майор, ты пойми, насчет слуг… Я читал о Войне Каст. И решил, что она окончилась вничью. Офигеть, мы проиграли, что ли? – Нет, командир. Вмешательство Культуры прервало войну и положило начало компромиссу. – Это я знаю, но ведь компромисс не предусматривал отказ от слуг! – Никак нет, командир. Слуг до сих пор используют. У офицеров есть денщики и адъютанты. Однако я вступил в религиозный орден, где воздерживаются от подобной помощи. – Висквиль упоминал, что ты вроде монаха. Я и не подозревал, что ты наложил на себя такие суровые ограничения. – Есть другой повод путешествовать в одиночку, командир. Осмелюсь напомнить вам, что челгрианин, которого мы навестим, принадлежит к Отрицателям. – Ах да, Циллер. Развращенный либеральный юнец, который норовит теребить всех против шерсти и полагает своим священным долгом ныть за тех, кому даже ныть лень. Таких нужно гнать взашей, а лучше – пинком под хвост. Эти говнюки ничего не смыслят ни в долге, ни в ответственности. От касты отказаться так же невозможно, как от принадлежности к своему виду. И что, нам придется улещивать этого жопоголового выродка? – Он великий композитор, командир. И мы его не изгоняли; Циллер сам покинул Чел и получил убежище в Культуре. Он отказался от своего статуса Одаренного и принял… – А, можешь не объяснять, и так понятно. Он объявил себя Невидимым. – Так точно, командир. – Какая жалость, что он не пожелал податься в Холощеные. – В любом случае он не лучшего мнения о челгрианском обществе. Если я прибуду без прислуги, возможно, это поможет мне добиться его расположения. – Майор, это он должен добиваться нашего расположения. – Командир, к сожалению, у нас нет выбора. На уровне кабинета министров решено, что мы должны уговорить его вернуться. Я, равно как и вы, принял на себя эту миссию. Мы не имеем права его принудить, поэтому попробуем воззвать к его лучшим чувствам. – А что, он прислушается? – Не знаю, командир. Мы с ним были знакомы в детстве. Я следил за его карьерой, мне нравилась его музыка, я даже изучал его творчество. Этим все и ограничивается. Возможно, его родные, друзья или единомышленники лучше справились бы с этим поручением, но, судя по всему, среди них желающих не нашлось. Безусловно, я не идеальный кандидат, однако мне остается лишь признать, что я лучший из имеющихся, и просто взяться за дело. – Не унывай, майор. Где твой боевой дух? – Командир, мое подавленное настроение объясняется причинами личного характера, однако я не утратил ни целеустремленности, ни боевого духа. Да и вообще, приказ есть приказ. – Так точно, майор. На борту «Пользы вредности» был экипаж из двадцати человек и скольких-то там дронов. Два человека провели Квилана из тесного челночного ангара в одноместную каюту с низким потолком, куда уже перенесли нехитрый багаж с предыдущего корабля. Каюту обустроили на манер офицерской и выделили Квилану дрона; автономник пояснил, что интерьер кабины можно изменять, переделывая на свой вкус. Квилан заверил дрона, что доволен нынешним устройством, без проблем самостоятельно снимет вакуумный скафандр и распакует вещи. – Дрон, что ли, тебе в слуги набивается? – Нет, командир. Пожалуй, он выполнит все, о чем его попросят, если просьба будет вежливой. – Ха! – В общем, пока что все проявляют крайнее расположение и готовность помочь, командир. – Да. И это очень подозрительно. Дрон, выделенный Квилану, и вправду вел себя как молчаливый, чрезвычайно эффективный слуга: чистил одежду, раскладывал вещи, давал пояснения относительно этикета, принятого и минимально необходимого на борту корабля Культуры. Вечером состоялось нечто вроде ужина с приемом. – У них что, до сих пор нет мундиров? Вот оно, общество, которым управляют проклятые диссиденты. Ох, как я их ненавижу! Команда относилась к Квилану с нарочитой, безукоризненной вежливостью. Он практически ничего не узнал о них или от них. Бoльшую часть времени экипаж проводил в симуляциях, и заниматься гостем им было некогда. Возможно, они старались его избегать, но если и так, то с этим ничего не поделаешь. Квилан был счастлив, что его предоставили самому себе. В корабельной библиотеке нашлись архивы, которые можно было изучать. Хадеш Гюйлер изучал свои материалы, засев наконец за исторические сводки и общие комментарии, загруженные вместе с его личностью в душехранительницу внутри Квиланова черепа. Они условились соблюдать расписание, обеспечивающее Квилану некоторую приватность; если ничего важного не происходило, после пробуждения и перед отходом ко сну Гюйлер на час будет отключаться от чувств Квилана. Вопреки совету Квилана, Гюйлер первым делом ознакомился с подробной историей Войны Каст, и его настроение последовательно менялось: изумление, неприятие, возмущение, гнев. Когда Гюйлеру наконец стала ясна роль Культуры, последовала вспышка ярости, сменившаяся леденящим спокойствием. Полдня Квилану пришлось испытывать эти эмоциональные сдвиги вместе с Гюйлером, что оказалось на удивление тяжело. Лишь потом старый воин возвратился в начало и стал в хронологической последовательности изучать ход событий после его телесной смерти, за время, проведенное на Хранении. Как и все оживленные конструкты, Гюйлер сохранял потребность во сне и сновидениях. Коматозное состояние, необходимое для стабильности конструкта, можно было реализовать ускоренно, так что на сон уходила не вся ночь, а менее часа. В первую ночь он спал в реальном времени, вместе с Квиланом; на вторую вместо сна предавался занятиям и в бессознательном состоянии пробыл недолго. На следующее утро, когда Квилан после часа приватности восстановил контакт, голос в его голове позвал: – Майор? – Да, командир? – Твоя жена погибла. Мои соболезнования. Я не знал. – Командир, я не люблю об этом говорить. – Это ее душу ты искал на корабле, откуда меня извлекли? – Да, командир. – Она тоже служила. – Да, командир. Тоже майором. Мы завербовались вместе перед войной. – Наверное, она тебя очень любила, раз последовала за тобой в армию. – Это я последовал за ней, командир; она решила завербоваться. А еще она хотела спасти души из Хранилища Военного института на Аорме, пока туда не добрались мятежники. – Крутая была девочка. – Так точно, командир. – Сочувствую, майор Квилан. Я сам никогда не был женат, но мне известно, что такое потерять любимую. Мне понятна и близка твоя скорбь. – Благодарю вас. – По-моему, нам нужно меньше заниматься изучением информации и больше говорить друг с другом. Мы с тобой находимся в очень тесном контакте, но почти ничего не знаем друг о друге. Что скажешь, майор? – Я только за, командир. – Начнем с того, что ты перестанешь обращаться ко мне по званию. Я тут кое-что изучал и наткнулся на формальную цидульку, прикрепленную к стандартной вводной после воскрешения. Так вот, в ней говорится, что после смерти тела мой ранг адмирала-генерала отменяется. Мой нынешний статус – почетный офицер запаса, так что в нашей миссии звание осталось только у тебя, командир. Значит, зови меня просто Гюйлер – меня так обычно называли. – Как вы… гм, как ты, Гюйлер, верно заметил, при нашей тесной близости звания вряд ли имеют значение. Зови меня Квил. – Договорились, Квил.