— Сделаю, — повторил я. — Вот и чудно, — он протянул мне руку и, вспомнив о моей травме, улыбнулся, хлопнув по левому плечу, — не забывай, я твой должник. Всех мастей тебе. Может, ещё увидимся, пути…, как говорится, сам знаешь. Кстати, я доктору сказал, сейчас тебя посмотрит. — Угу, спасибо. И тебе удачи, Лесник. Я смотрел в окно и видел, как он сел в машину скорой помощи, которая стояла в ожидании только его. Внутренний двор опустел, а через минуту и центральная стоянка. Лучи восходящего солнца уже смело освещали безукоризненно чистое небо, недвусмысленно намекая, что сегодня будет хорошая погода и всё увереннее заглядывали в окна больницы. Только сейчас, когда наступила полная тишина, я осознал, что эта ночь, которая казалась нестерпимо долгой, закончилась. Ночь, которую никогда не забудешь. Ночь, в которую никогда не поверишь, не прожив её. И с приходом мысли о завершение моего приключения, адреналин окончательно покинул кровь, разрядив на полную боль в плече, которая начала охватывать всё тело. Небольшое истощение организма было хорошим подспорьем для этого процесса, и вскоре всё тело начало ныть, ощущая проникающий холод. Я присел на стул и видел, как мимо в белоснежном халате, напоминая маленькую красивую яхту, плывучей походкой прошла медсестра в операционную, а через пять минут появился доктор. — Заждался, извини, надо было чуть передохнуть. Теперь, посмотрим тебя. Заходи, — он открыл дверь и пропустил вперёд. Ощупав плечо, при этом, абсолютно не обращая никакого внимания на моё перекошенное лицо от боли, он спросил: — А тебя кто? — Росомаха, — шёпотом ответил я. Хирург ухмыльнулся и с присущим всем докторам чёрным юморком, сделал нравоучение: — Нечего по грибы ночью шастать. Аккуратней надо быть. Ложись на стол. С анестезией, надеюсь, осложнений нет, — в его руках появилась маска, и это было последнее, что я увидел, провалившись в беспамятство. Когда сознание вернулось ко мне, я открыл глаза и был приятно удивлён, осмотревшись вокруг. Это была довольно просторная палата на одного человека, напоминающая скромный гостиничный номер. Часовая стрелка настенных часов подкрадывалась к цифре четыре, говоря, что я проспал целый день. Уставившись в потолок, и не зная, чем себя занять, провалялся в таком положение около получаса, ровным счётом не думая ни о чём. Затем поднялся с кровати, подошёл к плотно зашторенному окну и открыл его. Берёзка, стоявшая чуть в стороне, отбрасывала лёгкую тень от солнца, которое уже перебралось на запад небосвода, готовясь уйти за горизонт. Эта была крайняя палата в правом крыле первого этажа. За спиной тихо открылась дверь, и вошёл «Айболит», присев на стул для посетителей. — Здравствуй, Олег. Смотрю, всё хорошо. Рад был увидеть тебя тогда, в машине, а то слухи в городе разные ходили. Одни говорили, что ты уехал, другие, что у тебя большие проблемы с криминалом. Резко ты исчез. Сам понимаешь, здесь все друг друга знают, и такая молва разлетается быстрее скорости света. Мне не интересно, как ты оказался вместе с ними, главное, что у тебя всё в порядке. По поводу плеча, скажу прямо, там не всё нормально. Помимо сухожилий у тебя была разорвана суставная губа, поэтому в больнице придется побыть несколько недель, это плохая новость. Хорошая — операция прошла успешно. Тебе наложили шину и полностью зафиксировали плечо, поэтому никаких движений. Теперь слушаю тебя, вопросы, пожелания. — Не знал, что в этой больнице есть такие палаты. Как-то не привычно. — Да, мы сделали три таких. Хоть небольшая, но копейка капает. За деньги не волнуйся, всё решено. Главный, которого называли «Лесником», оплатил твоё лечение и пребывание здесь с лихвой. Может сообщить кому-то, что ты нашёлся? — Ване, газовщику, охотнику, у него русский спаниель Чак, — кроме, как не лучшего друга, вспомнить мне было некого. — Так это совсем легко. — Он достал мобильный из кармана и, пролистав книгу контактов, нажал кнопку дозвона. — Иван, здравствуй, тут один человек с тобой поговорить хочет. Телефон сразу оказался в моей ладони и я, не сдерживая улыбку, слегка уставшим голосом произнёс: — Привет, Ванька. Узнал? — Конечно, — я услышал его быстрые шаги, он уходил в сторону, чтобы поговорить без свидетелей, — ты где? Тебя братва искала. — Всё закончилось, всё хорошо. Я в нашей больнице, угловая палата в правом крыле на первом этаже. Будет время, заезжай. — Жди через полчаса. Уже собираюсь, — и гудки довольно громко зазвучали из телефона. Глава 16 Ответ на вопрос Иван каждый день проведывал меня и искренне был поражён моей историей, рассказ которой я растянул на три дня. Слушая его, он добавлял некоторые неизвестные мне детали, происходившие в это время в городе, наполняя общую картину важными штрихами. Единственное, о чём я умолчал, так это о «смотрящем» среди диких зверей. Чем больше проходило дней, тем мои сомнения в его существовании только увеличивались. Мы с Лесником не видели его, и всё чаще я думал, что эта обычная игра воображения, вызванная стрессовой ситуацией, поэтому начал забывать о нём. Прошло пять недель моего пребывания в больнице. За это время я один раз покинул её территорию на пару часов вместе с другом, придумывая очень вескую причину для моего лечащего врача и, в конце концов, уговорив его. Мы сели в машину и отправились на кладбище к оврагу, туда, где меньше двух месяцев назад спрятал пакет под камнем. Место нашёл сразу, хотя внутренне казалось, что я не был здесь несколько лет. Иван отодвинул небольшой валун в сторону и аккуратно, словно археолог на раскопках, достал пакет. — Так понимаю, здесь телефон и деньги, о которых ты рассказывал? — Да. Можешь сотку поменять, а остальные дома у себя положить? А когда меня выпишут, я заберу, — Ваня сразу же кивнул в ответ. — Интересно, телефон включиться? — А что с ним могло случиться? — он закинул две стопки купюр в большой карман своей охотничьей куртки и протянул мне мобильный с засветившимся экраном, — держи, разблокируй. Завтра зарядное тебе привезу. — Спасибо за помощь, Ваня! — Спасибо, это много, — широко улыбнулся он, — когда выйдешь из больницы, с тебя бутылка коньяка, посидим, выпьем за твоё здоровье. — Не вопрос. Кстати, пока мы здесь, к родителям схожу, скажу, что живой. И тут у меня ещё одно дельце, надо пройтись по восточной стороне кладбища, там должна быть неизвестная свежая могила. Хочу сразу найти её. Постояв пять минут и, решив, что после выписки из больницы, надо будет ещё раз навестить предков и прибрать вокруг общего памятника, пошёл на поиски перезахоронения, о котором сказал Лесник. Крест из свежего дерева сразу бросился в глаза, и я целенаправленно направился к нему, не в силах удержаться, чтобы не поглядывать в сторону леса, который угрюмой темной стеной, окончательно сбросив зелень, стоял за полем. Казалось, что он внимательно смотрит на меня, точнее кто-то в нём. Потушив это неприятное ощущение, я подошёл к могиле и посмотрел на крест. Аккуратно ножом на нём было вырезано только имя «Лёха». Больших сведений мне не требовалось и, обернувшись к другу, который остался стоять чуть поодаль, сказал: — Всё, Ванька, поехали назад. Все эти дни я много думал, что буду делать с деньгами и о будущем, всё реже вспоминая ту цепь событий, которые привели меня на больничную койку. В городе появились слухи, которые постоянно подтверждались, что сталелитейный завод за копейки выкупил какой-то крупный холдинг и вскоре будет набор персонала. На его территорию начали приезжать составы с новым оборудованием и, судя по всему, впереди была большая модернизация. Я позвонил своему бывшему начальнику цеха, который подтвердил эту информацию, в общих словах сказав, что ему предложили вернуться, и он рад будет меня видеть снова у печи. Ориентировочно запуск предприятия был запланирован на март. Конечно, я дал согласие. Можно было подумать о небольшом бизнесе в виде магазинчика, но занятие торговлей, это было не моё, и поэтому часть денег решил в будущем потратить на покупку недорого поддержанного автомобиля, о выборе которого часто советовался с Иваном. Насчёт остальной части суммы решил отложить этот вопрос на более поздние времена. Как говорится, будет день и будет пища. Будущее всё чаще выглядело в моих глазах более радужно, отблёскивая появившимся светом в конце серого тоннеля бытия последних двух лет. Я вспомнил про книгу «Каторга», которую начал читать в подвале хижины по совету Лесника и благодаря Айболиту, заходившему ко мне каждый день на пару минут поинтересоваться моим здоровьем, нашёл её. Теперь каждый вечер не спеша погружался в эту историю, наслаждаясь литературным языком Валентина Пикуля. Погружался понемногу, растягивая удовольствие, хотя на тумбочке около кровати лежали ещё два его романа, принесенные терапевтом — «Крейсера» и «Три возраста Окини-сан». Их оставил на десерт. Всё-таки читать книгу в лежачем положении одной рукой было не очень комфортно, и я искренне сочувствовал людям, кто по разным причинам лишились её навсегда, временно попав на их место. Днём часто выходил в маленький больничный сквер с пятью лавочками и сидел там, каждый раз находя разный вектор своим мыслям. Позавчера, например, вглядываясь в небо над горизонтом, думал о том, как люди умудрились дать название и придумать знак понятию, которое не способны представить, имея в виду бесконечность. А вопрос о том, что случится, когда человеческий мозг полностью откроет для себя это понимание, ставил меня в глухой тупик. Вчера же размышлял о более приземленной вещи. Куда уходят умирать коты? Мне с детства рассказывали, что это или подвал многоэтажек, или лес, но я никогда не видел их там. На улице я наблюдал лишь убитых машинами на дороге. А ведь их несколько тысяч и каждый день в свой кошачий рай отправляются несколько десятков усатых, а может и больше сотни. Где они? По большому счёту, это касалось и собак. Сегодня мои мысли ушли во времена тамплиеров и почему до сих пор никто не нашёл их сокровища, спустя столько веков. Ведь этим занимаются огромное количество людей во всём мире, от историков и археологов до обычных кладоискателей и любителей приключений. Неужели никто за все эти годы даже случайно не набрёл на них? Остановившись на том, что это золото давно уже было конвертировано во что-то другое, которое все знают и видят, я успокоился. Вот так в эти дни мой мозг развлекал себя. Ноябрьское солнце только в середине дня дарило мягкое приятное тепло, а уже под вечер было не в состоянии остановить холодный воздух, который заставлял меня покинуть сквер и вернуться в палату, бесцельно смотря очередное наигранное шоу по телевизору. И только когда за окном становилось темно, я включал ночник, и рука сразу тянулась за книгой. Восстановление плеча, по словам хирурга, шло согласно графику. Всё чаще появлялось ненавязчивое чесание, и только во время перевязки я напрочь забывал о нём, но это не сильно меня беспокоило. Больше всего мне хотелось посетить парикмахерскую, потому что уже не мог без улыбки смотреть на себя в зеркало, созерцая заросшие виски, постоянно прилизывая их за уши водой. Палата была очень уютной, но больница, это здание, из которого всегда хочется сбежать. По крайней мере, для меня так исторически сложилось ещё с детства. Как бы хорошо за тобой не ухаживали, и вокруг ты был окружён комфортом, не нуждаясь ни в чём, кроме цирюльника, всё равно ощущение свободы здесь не присутствовало. Иногда очень хотелось выйти из неё утром, после завтрака и незаметно исчезнуть, погуляв по городу целый день, но не понаслышке знакомый с такими понятиями, как субординация и режим, сразу отбрасывал это желание в сторону. Командиром для меня на данный момент был хирург, и я беспрекословно выполнял все его требования. Сказал находиться здесь и дальше сквера не уходить, значит, так тому и быть. Книга «Каторга» произвела на меня большое впечатление и, отдышавшись после неё один день, я взял в руки «Три возраста Окини-сан». Эпиграфом были прекрасные строки японской поэтессы Есано Акико, которые сразу и на всю жизнь заняли своё видное место в моей памяти: Вдвоём или своим путём, И как зовут, и что потом. Мы не спросили ни о чём, И не клянёмся, что до гроба… Мы любим. Просто любим оба. Нить самого светлого чувства вела этот роман, и я не мог не поддаться этому порыву. Пролистывая свою небольшую телефонную книгу на мобильном, я всегда останавливался на одном имени. Елена работала в заводской лаборатории химического анализа, куда однажды мне пришлось занести пробу металла, так как не работала пневматическая почта. Там увидел её впервые и уже не смог забыть. Девушка, которая свободно оперировала химическими терминами, досконально знала механизм реакций, явно обладала высоким интеллектом, что сразу со всей силы зацепило меня. И вскоре, как мальчишка, искал любую причину посетить лабораторию, чтобы встретиться. Однозначно, я тоже её заинтересовал, но…, как всегда найдётся этот предлог. В её понимании у нас была большая разница в возрасте, она только окончила университет, а у меня на горизонте уже начал светится четвёртый десяток, поэтому наши отношения не перешли границу дружбы. После закрытия завода она уехала с родителями в центр, и эти два года ничего не знал о ней, кратко поздравляя с праздниками, стараясь не мешать ей своим вторжением в личную жизнь. Я смирился с этим, но эта книга снова заставила часто думать о ней, наивно полагая, что после запуска завода, она вернётся в город. И лишь откидывая чувства, ставил себя на место более рассудительной и холодной мыслью, что за эти пару лет, скорей всего, она уже вышла замуж. Несмотря, что ночи становились всё холоднее, я спал с открытым наполовину окном, так как на удивление, отопление в больнице и непосредственно у меня в палате было весьма ощутимо. В этот вечер температура на улице приблизилась к нулевой отметке, и на ночь небо затянуло тяжелыми облаками. На улице был штиль, и штора лишь изредка слегка выгибалась под действие небольшого забрёдшего ветерка, который разбавлял свежестью сухое тепло от батареи, наполнявшее всю палату. Время приближалось к десяти вечера. Отложив книгу, чувствуя, что глаза уже закрываются сами, я потушил светильник на тумбочке и сразу уснул, не успев даже подумать о чём-нибудь бесполезном. За всё время пребывания в больнице я не видел нормальных снов. Они напоминали коллажи из непонятных отрывков, не связанных друг с другом и, как правило, проснувшись, сразу забывал это ассорти. Мозг, наверное, так был перегружен моим похождением, что на время стёр его, так как ни разу во сне не нарисовав мне малоприятные сюжеты с лесом и волками. Этой ночью всё было по-другому. Я крепко спал, когда в голове отчётливо услышал обращение к себе. Были только звуки и никаких картин. Неприятный голос из ниоткуда, растягивая каждый слог, медленно с усилием убирая рычание, выдавливал их из своего нечеловеческого нутра, собирая в слова: — Тыы… рааз-руу-шиил… моой… миир….Нее-наа-вии-жуу… тее-бя…. Я резко открыл глаза. Ощутив холодный пот на лбу, растёр его по всему лицу рукой и потянулся к выключателю ночной лампы. Приглушенный свет успокаивающе мягко занял всё пространство палаты. Она была абсолютно пуста. Не скрою, в этот момент страх уверенным шагом прошёлся по всему моему телу. Я пролежал так минут пять, смотря в потолок, не понимая, что произошло. Маленькая стрелка на настенных часах приближалась к цифре три. Если этот кошмар теперь будет преследовать меня всю жизнь, то настроение от такой перспективы не поднималось. Даже сейчас не могу объяснить, что меня подвигло тогда подняться с кровати и подойти к окну. Отдёрнув штору, я полностью открыл его и высунул голову на улицу. Прямо под окном на первом выпавшем ноябрьском снегу чётко были видны следы волка или большой собаки. В свете фонаря было видно, что они уходили в сторону леса. Я поднял глаза и уставился вдаль. Передо мной, метрах в ста пятидесяти, находился небольшой холм, так любимый мной в детстве, когда часами катался с него на санках, останавливаясь у самой проезжей части. Тучи, занявшие вечером всё небо, немного разошлись, дав возможность луне не быть забытой. Её свет поглаживал макушку холма, на которой появился тёмный силуэт четвероного зверя. Лишь только отбрасываемая им тень и его странная походка, которую я сразу узнал, дали мне столь долгожданный ответ и успокоение. Понятно, что уснуть до утра уже не представлялось возможным, и я просто лежал, закрыв глаза при включенном ночнике. Теперь у меня осталось только одно дело, но для этого надо выйти в город, о чём попрошу лечащего врача на утреннем обходе. Хирург с ухмылкой посмотрел на меня, когда я сказал, что мне надо срочно на главпочтамт, отправить телеграмму, с сарказмом спросив: — В век мобильных телефонов и sms, тебе надо отправить сообщение на бумаге? — Поверьте, я не обманываю. Туда цивилизация ещё не дошла. Он снова посмотрел на меня и, видя, что я не вру, ответил: — Ну, раз надо, значит надо. Через час, чтоб был в палате. — Спасибо, доктор. Буду раньше. Девушка за окошком в отделение связи с удивлением взглянула на меня и протянула бланк. — Заполняйте, пример под стеклом на столе. Я достал из кармана купленную по пути шоколадку специально для этого случая и как можно печальнее сказал: — Не могу писать. Рука не двигается. Заполните, пожалуйста, сами. А это вам к чаю, — моя улыбка была сама доброта. — Ой, — и шоколадка мгновенно исчезла под стойкой, — что с вами делать? Говорите кому и куда. Я бойко выдал адрес, что мне сказал Лесник и она, вписав его, в ожидании подняла глаза: — Диктуйте текст.