Каждый шаг отдавался тупой, ноющей болью в боку, но женщина шла, понимая, что экономка права. Рейнгольд с трепетом относился к традициям замка. Одной из них были совместные трапезы за сервированным по всем правилам этикета столом. Полине понадобился не один день и помощь Айне, чтобы разобраться во всех вилках-ложках. И если в домах Яна и Стаха готовили обычные оборотницы, то у Виттура служил настоящий шеф-повар. Женщина порой даже не понимала, что на тарелке, а спрашивать стеснялась. Сегодня мысли о еде вызвали лёгкую тошноту. Хотелось забиться в какой-нибудь угол и отлежаться. А ещё хотелось глянуть на морды Никона и Владия, считавших себя лучшими воинами среди молодых волков. Полина понимала, что её успех относителен, что, по сути, она проиграла, а расцарапанная морда Желева — результат его самонадеянности. Но как же было приятно! За столом уже сидели мужчины, приходившие минут за десять до начала трапезы. Увидев лицо Никона, перечёркнутое двумя розовыми полосами, женщина поспешно опустила глаза, чтобы скрыть торжествующий блеск. Рейнгольд вошёл в столовую в своей обычной неспешной манере. Похоже, он уже был в курсе случившегося. Задержал взгляд на бледном лице оборотня, потом на Полине. Обед проходил молча, и лишь в конце альфа заметил бете: — Думаю, пора переходить ко второму этапу тренировок, Родик. — Я согласен, альфа. Нехорошее предчувствие закралось в душу Чёрной волчицы. А Стах Карнеро во время разговора это подтвердил: — Да-а-а, попала ты, душенька! Насчёт Никона ты права: мстить будет, но по-мелкому. Всё-таки ты под защитой альфы. Поэтому одна старайся не ходить. Удар в кадык помнишь? Я учил тебя: бей быстро. Твоей силы не хватит, чтобы повредить Желеву дыхательное горло, но пара минут форы, чтобы удрать, будет. А с Родиком… Полинка, до этого была так… лёгкая разминка. А вот сейчас начнут учить драться по-настоящему. * * * Стах оказался абсолютно прав. После этой истории Полина приходила с тренировок вымотанная до предела. А ещё нужно было готовиться к другим занятиям. Рейнгольд словно специально задавал большие сочинения, которые не спишешь и не придумаешь, не прочитав перед этим старинный фолиант. За провинности появилось новое наказание — работа на кухне. Последние дни стоило женщине вытянуться на кровати, едва чувствуя натруженные мышцы, как приходила Айне Тиссен с просьбами. Полина понимала, что экономка выполняет приказ альфы, но иногда выплёскивала своё раздражение даже на неё. Почти сразу же извинялась и на негнущихся ногах шла вниз, чтобы чистить овощи, мыть посуду под нудное нытьё манье Клоца, того самого заграничного повара. Готовил Клоц превосходно, но характер имел тяжёлый, поэтому его помощники менялись с завидной регулярностью. Вот когда сбежал очередной поварёнок, и вспомнили про строптивую подопечную. Слушая бесконечные жалобы Клопа (так Полина прозвала повара не за фамилию и не за внешность, а потому что доставал также), оборотница тёрла кастрюли и сковороды, представляя тех, кого ненавидела. А ещё постоянное выматывающее ожидание мести Никона. Одним словом, когда спустя четыре месяца эмиссар Маггур приехал в замок и встретил Чёрную волчицу, он едва сдержал возмущение, лишь недовольно глянул на племянника. Рейнгольд невозмутимо наблюдал за родственником: — Я распорядился приготовить тебе комнату. За обедом Гаруальд несколько раз пытался разговорить женщину, но натыкался на стену. Только «да, эмиссар», «нет, эмиссар». В другой ситуации он бы порадовался, как быстро Рейну удалось приструнить оборотницу, но только не эту. Полина так быстро не покорилась бы, а учитывая потрёпанный внешний вид, речь о перевоспитании даже не шла. Она просто пряталась ото всех за своей длинной чёлкой. После обеда Маггур позвал Полину с собой. — А теперь давай поговорим спокойно. Что происходит? — Ничего особенного, эмиссар. Меня учат. — Даже боюсь спрашивать как, глядя на тебя. На губах женщина появилась непривычная жёсткая усмешка: — Главное — результат. Белый волк замолчал. Потом начал расспрашивать про занятия. Говорили долго, уже порядком стемнело, когда они вернулись в замок. — Я привёз тебе подарки. — Правда? — Полина не сдержала радостной улыбки. Гаруальд кивнул: — Твои друзья, узнав, куда я отправляюсь, нагрузили меня словно тягловую лошадь. Пойдём. Когда эмиссар увидел комнату Полины, на щёках заходили желваки. — У тебя здесь… очень аскетично. Полина не выдержала и захихикала: — Эмиссар, поверьте, комната меня устраивает. А то, что нет телевизора или компьютера… у меня нет на это время. Оборотень поставил рядом со столом сумку: — Это тебе. Оставив женщину, направился к племяннику. Рейнгольд сидел у горящего камина, кивнул на соседнее кресло: — Присядь и можешь начинать. — Что начинать? — Защищать Снегиря. — Почему отобрал у неё имя? — Оно мне не нравилось, а потом ситуация немного вышла из-под контроля. Так появился Снегирь, — Рейнгольд откинулся на спинку кресла. — Рейн, это её имя. Оставь. Рейнгольд уже и сам притерпелся. Но в тоже время привык к Снегирю. Это уже происходило само собой. Подопечная на самом деле напоминала красногрудую птичку, особенно, когда в красной шапке и шарфе гуляла на улице. — Давай сыграем в шахматы. Выиграешь — так и быть, пусть остаётся Полиной. Проиграешь — заберёшь её из замка. Гаруальд долго-долго смотрел на племянника и, улыбнувшись, согласно кивнул. Назавтра Рейнгольд пригласил эмиссара на занятие. Полина уверенно отвечала на все вопросы. Гаруальд довольно кивнул: — Я ещё вчера устроил тебе своеобразный экзамен и весьма доволен результатом. Чёрная волчица инстинктивно тянулась к этому старому волку, поэтому радостно улыбнулась: — Спасибо, эмиссар. Мне весьма лестно слышать это именно от вас. Гаруальд Маггур на миг увидел прежнюю Полину, чересчур душевную для этого мира, да и для Изначального тоже, в чём-то доверчивую и беззащитную. Не смог не улыбнуться в ответ: — А ещё говорил с Ансуром Шереметом и Сварном Каминским. Они в один голос заявили, что более прилежную и старательную ученицу трудно найти. — Мне повезло с учителями. Рейнгольд стоял возле эркера, смотрел на метель за окном и, казалось, был безразличен к потоку из медовых фраз, разливающемуся за его спиной. Полина расхваливала терпеливого бету… — Дядя, если уж ты беседовал с Ансуром и Сварном, почему не спросил меня про успехи… Полины? — вдруг спросил альфа, медленно поворачиваясь. Женщина застыла не потому, что он назвал её по имени, а от холода в голосе. Гаруальд кивнул ей: — Ступай, милая. Когда волчица ушла, оборотень встал: — Твой труд я тоже вижу. Я говорил с Родиком, Рейн. Умерьте пыл. Девочка ещё не готова. — Эта «девочка» расцарапала морду моему лучшему бойцу, — парировал альфа. — Она готова. — Рейн, она другая. По меркам своего мира Полина считается уже довольно взрослым человеком, она научилась сдерживать порывы, анализировать ситуацию и подстраиваться под неё. Это залог выживания в любом мире. Но в ней нет… тяжело подобрать слово, доверия, скажем так, сильному. Это у нас один из главных законов стаи: защищай стариков и женщин. А у них сильный — чаще всего именно тот, кого и надо бояться. Тот, кто не защищает слабых, а пользуется ими. Полина никогда не сможет слепо выполнять твои приказы, только потому, что ты альфа. Она будет выполнять приказы альфы, которому доверяет. А доверие этой волчицы надо заслужить. — Если тебе не нравится, как я обращаюсь с ней, забирай, — раздражённо выплюнул Белый оборотень. Маггур внимательно разглядывал племянника: — Ты уже второй раз просишь меня забрать Полину. Почему? Боишься, что не справишься? — Я-то справлюсь, если мне не будут мешать, — огрызнулся Рейнгольд. — Я ни в чём не обвиняю тебя, я подсказываю, — улыбнулся эмиссар и в дверях заметил: — И кстати не так сложно оказалось назвать её имя, правда? Учись играть в шахматы, племянничек! Глава 18 Однажды за завтраком волчица вдруг заметила, какой красивый её сосед. Сварн перехватил восхищённый взгляд оборотницы, чуть не подавился: — Что? Полина опомнилась, покачала головой и поняла: скоро течка, будь она неладна. За здоровье Наби женщина молилась и день, и ночь. Целитель не только ей руку спас, он вдобавок снабдил запасом специальных снадобий. В том числе лекарством, подавляющим влечение. Чтобы мужские особи не почувствовали её изменившийся запах, волчица каждое утро выпивала противное, горькое до рвоты зелье. Оборотни стали принюхиваться чаще, но по кривившимся лицам Полина понимала, что они учуяли лишь снадобье. На вопрос что это, отвечала «тонизирующий чай». Родик поржал со своими подпевалами и отстал. Оставалась ещё одна проблема: собственное желание. Благо, зелье действовало и на обоняние волчицы: она вообще на эти две недели перестала ощущать все запахи. Но были ещё тренировки и полуобнажённые мужчины рядом. Первые дня оборотница продержалась относительно легко. Лишь несильно резанула палец, чтобы оправдать запах кровянистых выделений. А потом скатилась до банального обмана. Ансур Шеремет заметил её покрасневшее лицо после спарринга и заволновался: — Какая-то ты странная. Ничего не беспокоит?