– Какие усилия?! – спрашивает Богдан. – Во-первых, я понимаю твои чувства: тебе страшно, больно и грустно, ты скучаешь. Это нормальные эмоции – и ты можешь их испытывать. Есть даже специальные доктора – которые помогают разобраться с эмоциями. – Психологи?! – спрашивает Богдан. – Да, верно, – я киваю. – Ты такой умничка. Завтра мы с тобой обязательно сходим к такому доктору – он тебе поможет. – Ладно, – соглашается мальчик, а Матвей Тихонович тем временем смотрит на меня и молчит. Полагаю, он согласен с моим решением. Еще бы: ему и самому не помешал бы сейчас психолог... – Отлично, – говорю я бодро. – Только как это поможет вернуть сестру?! – задает логичный вопрос Богдан, и я улыбаюсь: – Когда Варя вернется, ей потребуется твоя помощь. А как же ты поможешь ей разобраться с эмоциями, если не разобрался со своими? – Ага, – он понимающе кивает. – Значит, с этим разобрались. Во-вторых, твоему папе придется постараться, чтобы вызволить Варю. Будут суды, разбирательства, разные сложные взрослые дела... Знаешь, как тв можешь помочь папе? – Как?! – спрашивает Богдан, явно готовый на все. – Нужно, чтобы ты постарался жить своей обычной жизнью. Хорошо спал, кушал, играл, гулял, занимался со своими учителями и не забывал про котят, конечно... Тогда папе не придется беспокоиться о тебе – и он сможет сосредоточиться на том, чтобы помочь твоей сестре скорее вернуться домой. – Понял, – с важным видом кивает Богдан, явно принимая это за миссию. – В-третьих, думаю, время от времени у тебя будут спрашивать, нравится ли тебе жить с папой, хорошо ли тебя кормят, ухаживают, любят ли... Скажи мне, Богдан, тебе нравится жить с папой?! – Да, очень! – горячо произносит мальчик. – Он заботится о тебе?! Любит?! – Да! И сестру тоже! – Вот и хорошо, – я улыбаюсь, присаживаюсь рядом с ним на пол и крепко обнимаю. – Помни об этом. Всем и всегда говори, какой ваш папа замечательный. Так ты поможешь сестренке вернуться домой. – Ладно. – Ты большой молодец! – Я... наверное... мне нужно собрать игрушки? – спрашивает Богдан нерешительно, складывая в своем мозгу два и два: если нужно стараться жить как обычно – значит, дома должен быть порядок. – Это отличная идея, – одобряю я и зову няню Машу: – Мария Петровна! Пожалуйста, помогите Богдану! – а когда женщина приходит, поворачивюсь к Матвею Тихоновичу: – Пожалуйста, давайте выйдем в гостиную. Когда мы с Матвеем Тихоновичем оказываемся наедине, он наконец выпадает из своего оцепенения и благодарит меня: – Удивительно, но ты снова спасаешь нас, Эльвира... – Я не могла иначе, – признаюсь тихо. – Простите, что сбежала тогда, ваш поцелуй и предложение свидания – это было так неожиданно, так странно, что я... я растерялась. Я и сейчас еще не готова говорить об этом. Но оставить вас я в беде не могу. Ваша семья стала для меня очень значимой, даже... родной. Я хочу быть рядом и помогать – насколько это возможно, конечно. – Спасибо, – грустно улыбается мужчина и вдруг спрашивает: – Можно, я обниму тебя, Эльвира? – Д-да... пожалуй... я не против... – отвечаю растерянно, и мужчина тут же заключает меня в теплые сильные объятия, моя голова оказывается на его груди, и я слышу, как бьется под ребрами его сердце... Меня охватывает волнение, но вместе с тем – мне так хорошо рядом с этим мужчиной. Может, Аделия была права?! Может, между нами может что-то быть, несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе?! 36 глава – Эльвира, я очень хочу, чтобы мы наконец начали обращаться друг к другу просто по имени и на ты, – говорит Матвей Тихонович, когда наши нежные, но крепкие объятия наконец размыкаются. Я качаю головой: – Разве это возможно?! Между нами – пропасть! – Какая еще пропасть?! – искренне удивляется мужчина. – В возрасте и в социальном положении, – говорю я и стыдливо опускаю голову, чувствуя, как начинают краснеть щеки. – Что... что за ерунда, Эльвира? – переспрашивает Матвей Тихонович. – Тебе двадцать три, мне тридцать пять, и двенадцать лет разницы – это совершенно несерьезно в современном мире. А что до социального положения... Еще неизвестно, кто из нас будет богаче лет через пять. – Что ты... что вы меете ввиду?! – не понимаю я. – Ну вот видишь, ты уже почти назвала меня на ты, а значит, мы делаем успехи, – улыбается мужчина. – Я имею ввиду, что Антонина Сергеевна пророчит тебе блестящую карьеру в кино. Так что, вполне возможно, что уже через пару лет ты будешь восходящей звездой отечественного кинопрома, а я... хм, даже не знаю, бывшим чиновником, уволенным со своего поста по милости Анатолия, например? – он грустно усмехается. – Кто вообще такой этот чертов Анатолий?! – возмущаюсь я громко, не в силах сдерживать свои эмоции, потому что давно запомнила это имя: именно по вине Анатолия происходит весь этот ад в семье Матвея Тихоновича... И если раньше ответом было только – это политический оппонент, – без подробностей и объяснений, то сегодня Матвей Тихонович, кажется, готов наконец раскрыть мне всю правду, а я – готова внимательно слушать. – Я – третий человек в министерстве цифрового развития, связи и массовых коммуникаций, – говорит он. – Наше министерство занимается цифровизацией государственных органов и различных организаций, безопасностью интернета, развитием айти-отрасли и медиа, спутниковой связью, теле- и радиовещанием и еще миллионом вещей... Анатолий – глава департамента развития отрасли информационных технологий. А еще он – бизнесмен. Через подставных лиц и подставные компании, разумеется, но большая часть дохода все равно принадлежит именно ему. – И что это за бизнес? – спрашиваю я, пока мало что понимая. – Разработка гражданского программного обеспечения с целью импортозамещения иностранных аналогов, – объясняет мужчина. – Различные приложения, социальные сети... Отечественная замена для таких брендов, как фейсбук, инстаграм, твиттер, тик-ток, понимаешь? – Понимаю, – киваю я. – В целом, это вроде бы неплохая сфера, правда? – В целом – неплохая, конечно, – хмыкает Матвей Тихонович. – Но важно учесть два момента. Первое – чиновник его масштаба не имеет права вести бизнес-деятельность. То есть – он уже вне закона. Вот только этого ему мало, и отсюда вытекает второе: он хочет, чтобы я продвинул новый законопроект о льготном кредитовании айти-компаний вроде его. – Это плохо? – спрашиваю я. – По сути, такая программа уже есть, и она отлично работает, помогая развиваться отечественной айти-сфере, но если начать менять ее, прогибать под отдельные компании и бизнесменов – ничем хорошим это не кончится. Если я продвину законопроект и его одобрят – огромная нагрузка ляжет не только на наше министерство, но также на банковскую и налоговую системы. Все это принесет пользу только Анатолию, в остальном же это будет невыгодно, нелогично и несвоевременно... – Ага, – киваю я, удивляясь сама себе: оказывается, все не так уж сложно для понимания, хотя, безусловно, и не слишком просто. – Пройдет год или два, прежде чем все это свернут, а потом – еще хуже: меня наверняка уволят, Анатолий наверняка сможет занять мой пост и тогда уж подкупит совсем всех, вплоть до самой верхушки, потому что за эти год-два заработает неимоверное количество денег, – Матвей Тихонович разводит руками, заканчивая свой рассказ. – Понимаешь теперь? Если я одобою законопроект – все полетит к чертям собачьим... – А пока ты его не одобряешь – у тебя забирают дочь, – говорю я и тут же поправляю себя: – Ой! У вас... – Давай уже закрепим: у тебя, – говорит Матвей... Тихонович. Я киваю: – Ладно. Почему тебе так важно, чтобы Анатолий не добился своего?! Ведь даже если в итоге все будет так, как надо ему, и тебя уволят, ты хотя бы будешь с дочерью... – Не буду, – качает головой Матвей. – Тогда он тем более все у меня отнимет. – Зачем это ему?! – не понимаю я. – Он много лет ненавидит меня – и не упустит случая отомстить. – Но... за что?! – Когда-то он был влюблен в мою жену. – В Александру?! – офигеваю я от такого признания. – Да, именно, – кивает мужчина. – Мы были молоды и учились втроем в одном университете. И я, и Анатолий ухаживали за Сашей, но она выбрала меня. Когда это случилось, на некоторое время он пропал из нашей жизни – а потом всплыл снова, уже после смерти Саши... – Но разве... разве он не должен желать счастья Варе и Богдану, ведь это дети женщины, которую он когда-то любил! – восклицаю я. Матвей фыркает: – Для него это неважно. Он хочет свести счеты со мной – и одновременно получить больше влияния и богатства. Что будет с детьми – его совершенно не волнует. – И что же ты планируешь делать? – спрашиваю я. – У меня есть план, – говорит мужчина. – Вот только...