– Да, это действительно ужасно, – соглашается женщина, и я вижу искреннее сострадание на ее лице. – Я тебе больше скажу: не только я, но и еще несколько членов съемочной команды живут в том самом поселке и знают, что Матвей Тихонович – замечательный папа для своих малышей. Но мы можем только ждать и верить... и заниматься в это время своими жизнями. – Но почему... почему мы не можем поднять волну общественного осуждения?! – возмущаюсь я. – Рассказать обо всем средствам массовой информации, например?! Или прийти к стенам того детского дома с плакатами и требованиями немедленно отдать ребенка законному отцу?! – Детка, – Антонина Сергеевна берет меня под локоть и осторожно утаскивает в сторону, чтобы остальные члены съемочной группы не слышали продолжения разговора. – Поверь, я хотела бы так сделать. Хотела бы спасти малютку Варвару. Но есть силы гораздо выше и сильнее. – Политика... – морщусь я, и мой пыл резко поумеривается. – Да, – женщина кивает. – Все верно, политика. Если я или кто-нибудь из моей съемочной команды выступит против происходящего – начнутся увольнения, полетят головы, сериал закроют, мы все останемся без работы... – А я... – начинаю в отчаянии, но Антонина Сергеевна и меня на место ставит: – А ты еще и без учебы останешься, детка. Обидно будет получить приказ об отчислении, когда учиться осталось всего несколько месяцев... – Но неужели... неужели совсем ничего нельзя сделать, Антонина Сергеевна?! – спрашиваю я, и эта вселенская несправедливость буквально разрывает меня изнутри на части. – Пока нет. Посмотрим, что будет дальше. Возможно, меня и других жителей поселка будут вызывать в суд в качестве свидетелей. – А если вас попытаются подкупить, чтобы вы сказали, что Матвей Тихонович – изверг и тиран?! – спрашиваю я с вызовом. – Такого не будет, – уверяет меня Антонина Сергеевна, и мне ничего не остается, кроме как вернуться к съемкам: обеденный перерыв давно закончился, пора идти в кадр и снимать, как бы плохо ни было на душе... Через несколько часов, когда рабочая смена заканчивается, ко мне подходит Антон. Как и остальные члены команды, он видел мою истерику, так что теперь ведет себя гораздо более сдержанно и осторожно: – Привет. – Привет, – киваю я и не знаю, как вежливо его отшить. Он замечательный, но ни о каких свиданиях я теперь и думать не могу... – Ты теперь вряд ли в настроении идти в кафе или кино, – понимающим тоном говорит Антон, и я киваю, грустно улыбаясь: – Ты прав. Спасибо, что ты понимаешь. – Значит, ты знакома с Матвеем Тихоновичем Опаловым и его детьми? Я уже видел, как они приезжали на площадку... – В новогодние праздники я приходила к ним с поздравлением в роли Снегурочки, – киваю. – И мы сдружились. – Ясно, – говорит Антон. – Это здорово. Но очень жаль, что произошла такая ситуация. Если честно, я мало что понял, но... – Забей, – говорю я ему. – Что? – переспрашивает парень. – Просто забей, – повторяю я. – Антонина Сергеевна права: все это не касается вас, лучше не вмешиваться... – Вас?! – хмыкает он. – А тебя касается, значит?! – Меня да, – я вздыхаю. – И что ты будешь делать? – спрашивает он. – Пока не знаю, – пожимаю плечами. Мы с Антоном прощаемся, он уезжает на такси, съемочная площадка постепенно пустеет, только техники разбираются со светом и декорациями, тихо переговариваясь, а я решаю, что мне просто необходимо поехать к Матвею Тихоновичу и поговорить, может, даже помочь с чем-то. И дело вовсе не в том, что я влюблена в него, а он сам предлагал мне пойти на свидание... Мы все равно давно уже не чужие люди, это надо признать. Матвей Тихонович не оставил меня в беде, когда я болела, и я тоже не могу оставить его. Такси быстро довозит меня до ворот поселка, охрана пропускает уже без лишних вопросов, и я медленно бреду к дому Опаловых по дорожкам, которые сегодня почему-то не расчищены от снега... Дверь мне открывает няня Маша. – Здравствуйте, Мария Петровна, – говорю я, не решаясь переступить порог, но женщина пропускает меня с теплотой в глазах: – Хорошо, что вы пришли, Эльвира. – Да?! Почему же?! – Он совершенно разбит. Никого не хочет видеть. Сидит в детской с Богданом – и все. Даже не ест ничего. – И что, думаете, я смогу как-то помочь?! – если честно, мне уже начинает казаться, что я зря приехала, и что Матвей Тихонович просто выгонит меня. – Не знаю, – женщина пожимает плечами. – Но даже если вы не сможете помочь ему – поможете Богдану. Он у нас всегда был очень спокойным и даже флегматичным мальчиком, но теперь, когда у него забрали сестру, он места себе не находит: кричит, плачет, швыряется вещами... – О боже, – я закрываю рот ладонью и в этот самый момент слышу очередной грохот из глубины дома. 35 глава Я стою на пороге и переминаюсь с ноги на ногу. Никак не решаюсь сделать первый шаг. Мария Петровна прекрасно понимает меня – а потому не торопит, с уважением относится к тому, как я собираюсь с силами. Верите вы мне или нет, но мне действительно очень, просто невероятно страшно идти сейчас вглубину этого дома, уже ставшего таким родным. Страшно сталкиваться взглядами с Матвеем Тихоновичем – разбитым, потерянным, глубоко несчастным, – и даже с маленьким Богданом, для которого разлука с любимой младшей сестренкой – самое большое потрясение в жизни... после, разве что, трагической смерти матери несколько лет назад – но этот ужасный эпизод он вряд ли помнит по-настоящему... Зато сейчас шестилетний мальчик полностью погружен в свое горе: рыдает, кричит, требует вернуть Варвару, швыряет в стену детской игрушки... Все это я слышу из прихожей – и вздрагиваю снова и снова, а рядом со мной стоит и точно так же вздрагивает няня Маша. – Ладно, я должна это сделать, – говорю в конце концов, и Мария Петровна кивает: – Да, Эльвира, хотя бы попробуйте... Я осторожно стучу в дверь детской и слышу приглушенный голос Матвея Тихоновича: – Мария Петровна, ничего не нужно, можете идти домой... – Это я, Эльвира, – говорю нерешительно. Хозяин дома отвечает не сразу, зато я слышу голос Матвея: – Эльвира! Ты привела мою сестру?! – К сожалению, нет, милый, – отвечаю я и открываю дверь, понимая, что разговаривать с ним через деревянную перегородку – так себе идея. Свет в комнате тусклый, весь пол усеян разбросанными вещами, там же, на полу, сидит Богдан, а его отец – немного выше, в кресле, лицом в темное окно. – Зачем ты пришла? – глухо спрашивает Матвей Тихонович, даже не поворачиваясь ко мне поначалу. – Я просто не могла не прийти, – пожимаю плечами. – Я узнала о том, что случилось, и... мое сердце разбито. Мне очень жаль, Матвей Тихонович. Вы и ваши дети не заслужили такого отношения... – Спасибо, но... – мужчина наконец поднимает на меня глаза, и я вижу в них не только боль, но и слезы. У меня внутри все сжимается. – Ты очень много сделала для нас, Эльвира, но сейчас, к сожалению, ты ничем не можешь помочь. Отправь няню Машу и сама тоже иди домой. – Нет, – говорю я твердо и качаю головой. – Я никуда не уйду. Именно так, и решение мое – окончательное. – И что же ты будешь делать? – спрашивает Матвей Тихонович. – Прежде всего – помогу вашему сыну, – говорю решительно и обращаюсь к Богдану: – Малыш, как ты думаешь, что мы должны сделать, чтобы твоя сестра поскорее вернулась домой?! Богдан смотрит на меня недоверчиво: – Забрать ее у той злой тетки?! Я стараюсь оставаться спокойной: – Не совсем. К сожалению, та злая тетка, как ты ее назвал, – сотрудница службы опеки, и она просто передала Варвару другим людям. Сейчас твоя сестра находится в детском доме. – Да, папа говорил мне, – кивает мальчик. – Поверь мне: она там в полной безопасности. Конечно, ей страшно и грустно, как и нам с тобой, и вашему папе, но там много других деток, с которыми можно общаться и играть, а еще о Варваре там хорошо заботятся, так что с ней все будет в порядке, обещаю. И совсем скоро она обязательно вернется домой. Но нам придется приложить для этого некоторые усилия.