– Ненадолго, – говорю я. – Мы найдем способ... Он смотрит на меня с недоверием – и просто выходит из комнаты. Совершенно очевидно, что разговоры сейчас бесполезны. Сейчас все бесполезно. Может, нанять для Анатолия киллера?! В любом случае, вариантов действительно нет: мы собираемся и едем в детский дом, по пути покупая новые книги, игрушки и вкусняшки для любимой принцессы. Когда к нам выводят Варвару, и малышка бросается на шею к Матвею, мы с ним не можем сдержать слез. – Папочка, ты наконец приехал забрать меня отсюда?! – спрашивает малышка радостно, и у меня сердце пропускает удар, до того больно... – Пока нет, милая, – говорит Матвей, и я вижу, как сложно ему признаваться в собственном бессилии любимой дочери. – К сожалению, у папы есть еще дела, которые нужно завершить, чтобы ты наконец смогла вернуться домой... Зато уже завтра тебя ждет небольшое путешествие. – Правда?! – Варя начинает прыгать от нетерпения. – Что за путешествие, папочка?! – Ты поедешь в другой город и познакомишься с другими детками... – Но мне нравится здесь! – спорит Варвара. – Понимаю, но ты только подумай: вдруг в новом городе тебе понравится еще больше?! Там будут новые игрушки, другие завтраки, обеды и ужины, другие кроватки, другая площадка для игр... Разве не замечательно? – Нуу... – протягивает малышка. – Можно попробовать. А если мне не понравится – можно будет вернуться сюда?! – Конечно, – кивает Матвей. – Конечно, милая... Я смотрю на них и у меня сердце разрывается, но я вдруг понимаю, что должна сделать. Понимаю, что всего через пять дней у меня будет возможность высказаться – высказаться так громко, что меня услышат все. Возможно, после этого меня исключат из университета. Возможно, серия сериала с моим участием не выйдет в эфир, и вместо гонорара я получу только выговоры и штрафы. Возможно даже, что мне навсегда закроют путь в киноиндустрию и на театральные подмостки, но... если я не выскажусь – я никогда не прощу себя. Потому что такой шанс дается один раз – и я обязана им воспользоваться, а дальше – будь что будет... Через пять дней, в субботу, утром приходит напоминание от Антонины Сергеевны Карамелевой: – Сегодня премьера, не забудь. Как уж тут забудешь! Моя первая в жизни премьера! Моя первая красная дорожка! Фотографы, пресса, интервью! Громкие имена! Ротации! Зрители! – Волнуешься? – спрашивает у меня Матвей, когда приходит время собираться, и я киваю: – Да, очень. Еще бы: ведь я планирую сделать красную дорожку сериальной премьеры своей трибуной. Вот только Матвею не говорю об этом – знаю, что он начнет отговаривать. Скажет, что я не должна рисковать карьерой и своим будущим ради его дочери... Но я должна! Потому что за прошедшие месяцы его дочь почти что стала и моей дочерью тоже – пусть не биологически и даже не по документам, но духовно! Варя, Богдан и сам Матвей стали моей семьей! И защищать их – то, что я должна делать, даже если рискую чем-то еще... Когда я приезжаю в кинотеатр, где должна состояться премьера, большинство моих коллег, в том числе Антонина Сергеевна, уже на месте. Мы приветствуем друг друга, общаемся и поочередно выходим на красную дорожку, чтобы попозировать фотографам, а сразу после – в заполненный журналистами пресс-рум, где представители различных журналов и интернет-порталов задают каждому пять-шесть вопросов о нашем сериале, наших персонажах и актерских планах на будущее... Я заметно волнуюсь. Мало того, что это мой первый выход в качестве киноактрисы, так еще и последний, возможно... Выхватив момент между двумя вопросами, которые задает мне журналист из еженедельника «Киноприма», я громко говорю в микрофон: – У меня есть политическое заявление. Анатолий Германович Арамен, глава одного из департаментов в министерстве цифрового развития, занимается подлогом и шантажом с целью финансового обогащения своего незаконного бизнеса, а также подкупом суда и иных должностных лиц из личной мести Опалову Матвею Тихоновичу – третьему заместителю министерства... – в этот момент у меня отбирают микрофон, а меня саму выталкивают с трибуны пресс-рума. 49 глава В течение нескольких коротких – но таких бесконечно длинных! – мгновений я чувствую себя совершенно ослепленной и оглушенной... Вспышки фотокамер, щелчки затворов, крики журналистов – все это сваливается на меня и словно обливает ледяным душем... Потом чьи-то сильные руки хватают меня под руки, бесцеремонно тащат прочь, за кулисы, и я слышу возмущенные голоса: – Кто она вообще такая?! Кто ей разрешил рот открывать?! Что она о себе возомнила?! Арамен ее уничтожит! И продюсеры тоже! Безмозглая девчонка! Испортила премьеру сериала! У меня нет совершенно никаких сил сопротивляться, я словно послушно плыву по течению, вдруг так ясно понимая Матвея, который тоже устал бороться с этой насквозь прогнившей системой, но потом... потом чужие руки вдруг отпускают меня, в глаза резко ударяет яркий свет, от которого я инстинктивно зажмуриваюсь, и я слышу громкий, решительный голос нашего продюсера, Антонины Сергеевны Карамелевой: – Немедленно оставьте ее в покое! Она – моя главная звезда! – Вы это серьезно?! – насмешливым тоном спрашивает мужчина в черной футболке и с электрошокером на ремне джинс – судя по всему, охранник. Это именно он и его коллега тащили и обсуждали меня. – Вполне серьезно, – кивает Антонина Сергеевна, и я, почувствовав в ней защиту, быстро перебираюсь на ее сторону, подальше от этих грубых мужланов, которые лапали меня без разрешения. – Ваша звезда – девчонка, которая не умеет держать язык за зубами?! – Моя звезда – девчонка, которая не может терпеть несправедливость и вступается за людей, которые ей дороги! – Ну и дура, – охранник цинично сплевывает прямо на пол. – Кажется, кто-то уже полицию вызвал... – Что?! Полицию?! – сама того не ожидая, я неожиданно вступаю в разговор. Если честно, меня охватывает паника. Почему, зачем полицию?! Разве я нарушила какой-то закон?! Разве у меня нет свободы слова, права говорить то, что я считаю нужным?! Ха... Наивная. Политика – грязное дело. Если лезешь в нее – будь готов держать ответ... И что теперь?! Меня заберут в отделение, посадят за решетку?! Я ждала чего угодно, но точно не этого... Ждала, что меня осудят пресса и коллеги. Что премьера будет сорвана. Что сериал вообще не выйдет, а меня исключат из университета. Что я никогда не буду сниматься в кино и играть в театре... Но полиция?! – А ты чего хотела?! – фыркает охранник. – О таком нельзя трепаться в публичном поле. Арамен тебя уничтожит. – Проваливай! – говорит ему Антонина Сергеевна грубо, а потом поворачивается ко мне и хватает меня за плечи, встряхивая, чтобы я пришла в себя: – Почему-то я предчувствовала, что ты выкинешь что-то подобное... – Простите, пожалуйста, простите меня, Антонина Сергеевна, – начинаю умолять я. – Мы с Матвеем Тихоновичем покроем все убытки... Продюсер нервно смеется: – У вас нет таких денег, поверь мне, просто нет! Но еще не все потеряно! – Что?! – переспрашиваю я, шмыгая носом, потому что непрошеные слезы скапливаются в уголках глаз. – Правда?! – Правда! – кивает Антонина Сергеевна. – Раз уж заварила эту кашу – вари до конца! – Но... обычно говорят – расхлебывай... – Нет! – она качает головой и встряхивает меня еще раз. – В нашем случае – вари! Если сейчас дело замнут, то серия с тобой никогда не выйдет в эфир, ты сама окажешься на задворках индустрии с практически нулевым шансом на реабилитацию, тебя вышвырнут из университета, а я... я как минимум получу выговор за то, что премьера моего сериала была политизирована... мне все это не нужно, Эльвира, а тебе?! – Мне... мне тоже не нужно... – я качаю головой, только теперь понимая до конца, что натворила... я подставила не только себя – но и человека, подарившего мне мою первую роль в кино. – Но я не могла молчать... – Понимаю, – кивает Антонина Сергеевна. – Именно поэтому сейчас ты пойдешь и расскажешь прессе все от начала и до конца...