Задыхаясь, я закрыла глаза и увидела, как мерцают огни фонарей в том парке, как лицо из досье улыбается мне сверху, вспомнила, как между ног струилась горячая кровь, когда я вернулась домой. Звук приближающегося поезда ворвался на станцию, и, когда колеса заскрипели по стали рельсов, двое парней остановились рядом со мной с недоуменным выражением лица. — Ты в порядке? — спросил один из них. — Ты это выронила, — пояснил другой, протягивая папку с именем моего насильника, которую я выкрала из суда. Помедлив, я кивнула. — Точно все в порядке? — переспросил парень недоуменно. — Да… все в норме, — ответила я, одной рукой вытирая слезы, а другой ухватившись за папку. — Повздорила… с начальством. Один из них фыркнул, второй слегка улыбнулся и мягко сказал: — Не волнуйся, найдешь другую работу. Это город возможностей, подруга. Здесь происходит только хорошее. Я промолчала. Поезд остановился и открыл двери, и я проскользнула внутрь, чтобы закончить разговор. Всю дорогу я перечитывала досье этого парня. Джереми Аллен, разведен (сукин сын). Осужден за сексуальное насилие над пьяной девушкой возле ночного клуба в Бронксе. Возраст потерпевшей: 21 год, чернокожая. Похоже, ему нравятся беззащитные жертвы. Четыре месяца в тюрьме и двенадцать месяцев общественных работ. Текущий адрес: Нью-Йорк, 124-я Западная улица, 176, пятый этаж. Этот сукин сын жил всего в десяти улицах от меня. Я доехала до станции «116-я улица» и перед выходом из метро набрала домашний номер. Трубку сняла мама. — Мама? Наконец-то. Я тебе весь день звоню. — Ох, Мирен. Прости. Твоя бабушка упала, спускаясь с лестницы, и мы весь день провели в больнице. — Бабушка? Как она? — Синяки на лице и спине и перелом лучевой кости. Дедушка нашел ее без сознания на лестничной клетке. Порвался пакет с покупками, она потеряла равновесие и упала с верхней ступеньки. Ты же ее знаешь. Вбила себе в голову что-то насчет экологии и признает только бумажные пакеты. — Но почему она вообще пошла в магазин? Почему вы ей не помогаете? Разве нельзя нанять кого-то, чтобы помогать бабушке и дедушке по хозяйству? — Помогать им? Твой дедушка не выносит посторонних в доме, ты же знаешь. — Да какая разница, что думает дедушка? Сам-то он ничего не делает. Разве что яйца чешет, но тут ему помощники не нужны. — Мирен, не говори так. Это твой дедушка. — И он шовинист, — отрезала я. — Он вырос в другую эпоху, Мирен. Его так воспитали. Раньше мужчин воспитывали… ну, по-мужски. — По-мужски? С каких это пор это считается мужским поведением? В его детстве телевизора не было, а теперь — пожалуйста. Он неплохо адаптировался к тому, что его интересует. Мама вздохнула. Ее беспокоило, как я отзываюсь о ее отце, но я воспринимала это иначе. С самого детства, когда я приходила к ним в гости, меня всегда раздражало, что меня заставляют убирать со стола, пока моим двоюродным братьям разрешалось играть. Однажды я возмутилась, и ответ дедушки был однозначным: — Мальчики не моют посуду, Мирен. Моя бабушка мирилась с этим, и хотя я обожала их обоих, внутри меня кипела злость из-за подобной несправедливости. — Я слышу шум, Мирен. Ты купила мобильный телефон? — Да. — Скажешь мне номер? — Ммм… я его не знаю. Перезвоню тебе из дома, когда выясню. — Ты на улице в такое время? — воскликнула она в ужасе. — Еще не поздно, мама. — Да, но уже темно. Ты ведь поэтому мне позвонила? Звук моих шагов по улице отдавался эхом в телефоне. Мимо проехало несколько машин, а через каждые два-три дома у входа болтала группа мужчин. Проходя мимо них, я задавала вопрос маме, чтобы они знали, что я разговариваю по телефону. — Да, — призналась я. — Я уже почти дома. Мне… мне было слегка одиноко. — Ты можешь звонить мне, когда захочешь, хорошо, дочка? — Я знаю. Как дела у папы? — Тебе еще далеко? — Две минуты. — У него все хорошо. Телевизор смотрит. Ты купила билет, чтобы приехать на выходные? Бабушка будет в восторге. — Я была занята. Завтра обязательно куплю. — Хорошо. На улице все спокойно? — Здесь есть люди, но я бы предпочла поболтать с тобой. Точно не отвлекаю? — Конечно, нет, дорогая. Секундочку, только огонь потушу. — Что ты готовишь? — спросила я, миновав последнюю группу перед домом. — Сосиски, но твой отец уже машет, что не будет ужинать. Хочешь поговорить с ним? — Да нет, я уже почти пришла. — Я рада, дочка. — Все, дома. — Точно? — Да, открываю дверь. Когда зазвенели ключи, мама выдохнула гораздо спокойнее. — Я люблю тебя, дочка. — И я тебя люблю, мама. Если завтра купишь сотовый, позвони мне, и я сохраню твой номер. — Хорошо. Завтра обязательно все сделаю. Сладких снов, милая. — Папе привет. — Передала. Нажав отбой, я вошла в дом — здесь было темно, как и во всем районе. Я повернулась запереть замок, но, едва дверь закрылась, из тени наверху лестницы послышался мужской голос: — Мирен, постой. Это я. Глава 24 Порой невинность играет на стороне зла. 28 ноября 2003 5 лет с момента исчезновения Киры