Глава 35 Любовь расцветает даже в самых темных уголках. 12 сентября 2000 Место неизвестно Уильям, одетый в джинсы и голубую рубашку-поло, с широкой улыбкой открыл дверь, держа в руках огромную коробку, завернутую в красную оберточную бумагу. Было одиннадцать часов утра, и Кира выбежала из своей комнаты, радостно крича и распахнув объятия. — Это мне? Это мое? — восклицала она. Айрис вышла из кухни и улыбнулась. — Что это? — Я увидел это в витрине и подумал, что тебе понравится. — Что это? — радостно закричала девочка. — С днем рождения, Мила, — сказал Уилл. — У меня сегодня день рождения? — Конечно, милая, — солгал он, зная, что это не имеет значения. — Тебе пять лет. Ты уже совсем взрослая. Айрис слегка расстроилась, но решила не вмешиваться. Годом ранее они подарили ей куклу, которая наскучила Кире уже через два дня. Если размер игрушки соответствовал размеру коробки, то она наверняка стоила целое состояние и они не могли себе этого позволить, особенно если Кире она надоест так же быстро, как та кукла. — Не волнуйся, ладно? Там была распродажа, — сказал Уилл Айрис, пока Кира прыгала от счастья. Уилл поставил коробку на стеклянный столик в гостиной, и Кира безудержно засмеялась, глядя на подарок, который доходил ей до лба. — На самом деле он не такой уж и большой. Просто коробка такая, — сказал Уилл, оправдываясь. — Это гигантский подарок! Это самый большой подарок в мире! Маленькая Мила разорвала бумагу и увидела огромную коробку с прозрачной пластиковой крышкой, а внутри — игрушечный домик, обставленный мебелью, с садом. На коробке крупными буквами было написано «Маленький дом и сад», но Мила пока толком не умела читать, и ее интересовало только содержимое. — Домик! Это домик! Айрис взглянула на Уилла и не могла не улыбнуться. Кира была счастлива впервые за последние несколько недель. По ночам она страдала от кошмаров, а днем была вялой и не хотела ничего делать по дому. Айрис, которая пыталась учить ее сама и по мере сил заниматься с ней английским и математикой, обнаружила, что перед ней словно выросла стена и она не справляется с ролью матери. Счастье Киры утешало и немного облегчало чувство вины. — Мама, это домик! Смотри! И здесь есть деревце! — Да, милая. Это домик. Поздравляю! — Я вас люблю! Я так вас люблю! — от всего сердца воскликнула Кира. Она была вне себя от счастья, и Айрис едва не расплакалась, услышав эти слова. Уилл подошел к девочке и поцеловал ее в лоб. Затем Айрис сделала то же самое, и они провели несколько минут вместе, распаковывая и вынимая домик из огромной картонной коробки. Они разложили игрушечную мебель на стеклянном столике, причем Кира постаралась расставить все по размеру, слева направо, а затем проследила, чтобы внутри домика все оказалось на своих местах: кухонная утварь, стулья, столы, диваны, шкафы и кровати. Затем она еще раз залезла в коробку и обнаружила там маленькую перегородку, не зная, к чему ее прикрепить — то ли к дивану, то ли к кровати. Уилл с легкой улыбкой посмотрел на жену, и она, слегка нахмурившись, махнула рукой, намекая, что им нужно поговорить наедине. Они оставили Киру в гостиной и пошли на кухню, чтобы обсудить все шепотом. — Сколько он стоил? — Не очень много, честно. — Больше ста долларов, да? — Четыреста. Айрис поднесла руки к лицу. — Ты с ума сошел? — Ей хватит его надолго. Это игрушка на всю жизнь. Это дешево. Когда она подрастет, она все еще сможет играть с ней. — Когда Мила подрастет, она не захочет с ней играть. Это большие деньги, Уилл. Мы не можем столько потратить. Мы сильно задолжали банку, а работаешь только ты. — Ты тоже можешь работать. — Я уже работаю, Уилл. Забочусь о ней и доме. Ты чертов шовинист. — Не говори так. Это несправедливо. — Ты знаешь, я права. И ты тоже несправедлив. Если я буду работать, с кем мы ее оставим? Мы не можем водить ее в школу. Ее ищут, Уилл. Все это пустые слова. Ты не думаешь, прежде чем открыть рот. — Тише ты, она нас услышит. Впрочем, возможно, ей пора узнать, откуда она у нас. — Даже не думай об этом. Я не хочу больше видеть ее слезы. Я и так вынуждена все время говорить ей «нет», когда она просится поиграть на улице. И это мне приходится видеть, как она грустит после этого, понимаешь? Ты не видишь, как Мила просит и умоляет. — И что нам делать? Выйти с ней на улицу как ни в чем не бывало? Да нас упекут в тюрьму за десять минут, Айрис. Назад пути нет. Айрис вздохнула, пытаясь избавиться от горечи и тяжести на сердце. Уилл подошел к ней и примирительно поцеловал в лоб. Он крепко обнял ее, а затем чуть отстранился, обхватив лицо и глядя ей в глаза. — Она наша дочь, и я сделаю для нее все. И если мне придется затянуть пояс, чтобы у нее была хорошая игрушка… я это сделаю, понимаешь? Айрис почувствовала объятия мужа. Иногда она не доверяла ему и сомневалась, что он действует в интересах семьи, но потом вспоминала, что именно его стараниями Кира была теперь с ними, это он прошел с ней сквозь толпы людей на День благодарения вплоть до самой станции метро «Пенн». — Я знаю, Уилл… Просто это… это так тяжело. Я часами сижу с ней здесь. И… когда я смотрю в ее глаза, мне кажется, она знает правду. — Не знает, милая. Когда она в последний раз спрашивала о своих родителях? — Почти год назад. — Вот видишь? Успокойся. Мы ее родители и всегда ими будем, понимаешь? Айрис насторожилась, и Уилл раздраженно посмотрел на нее. — Что теперь? — Я не слышу, как она играет. Уилл и Айрис вышли из кухни, немного волнуясь, все ли в порядке с Кирой. Айрис как-то раз прочитала, что для родителей нет ничего более пугающего, чем молчание их детей, но, дойдя до гостиной, они поняли, это правда: входная дверь была открыта, а девочки нигде не было видно. — Не может быть, — сказал Уилл. — Мила! — изо всех сил завопила Айрис. Глава 36 Дьявол способен быть смирным по утрам, но ночью он берет свое. Мирен Триггс 1998 Маргарет С. Фостер, вежливая и приятная женщина, пригласила нас в дом, чтобы избежать ноябрьской прохлады. Она провела нас в гостиную и предложила присесть, но мы отказались, не желая терять времени. Интерьер дома прекрасно подходил для этого района: стены, оклеенные обоями с цветами, розовый бархатный диван, лепнина на потолках, паркетный пол. Она извинилась, что дети уже легли спать и не могут спуститься поздороваться. Мне было неспокойно. Очень. Я чувствовала странную пустоту в груди при мысли о причине визита. В какой-то момент она с тревогой посмотрела на нас, и профессор, видя мою нерешительность, спросил: — Вы ведь знаете, что ваш муж арестован?