Весь мир словно катился под откос, и с этим никто не мог ничего поделать. Мирен Триггс 1999–2001 Смерть деда стала для мамы шоком. Она заплакала, когда узнала, что его сердце не выдержало, а врачи прибыли слишком поздно. Он был ее отцом и мерзавцем в придачу, но смерть, вопреки всему, часто вызывает самое искреннее прощение. Я вернулась в Нью-Йорк, пытаясь забыть обо всем, и меня полностью поглотил вихрь журналистики. Конечно, этот мир увлекал меня, но требовал все больше и больше с каждым днем. Он поглощал время и энергию и, хотя я чувствовала себя как никогда живой, знакомил меня с историями, от которых было трудно оправиться: компания, которая эксплуатировала мигранток из Азии в нелегальных мастерских днем и в борделях — ночью; защитник животных, продававший мясо в рестораны Манхэттена; отец, сжегший своих детей, чтобы отомстить их матери. Чем глубже вы погружаетесь в этот мир, тем сильнее он вас меняет. Общаясь со своими коллегами по редакции, я поняла: мы, молодежь, — восторженные наивные энтузиасты, а те, кто постарше, — циники, ненавидящие мир. Конечно, не все были такими, но с их губ то и дело соскальзывала мольба о хороших новостях, которые не заставят сойти с ума. Боб настаивал на том, чтобы я все время работала в редакции, выполняя все более трудные и утомительные задания. Проверки счетов компаний, государственного бюджета, оборудования на фабриках. Я вставала до рассвета и, если мне не нужно было копаться в каком-нибудь архиве или брать интервью, уходила из редакции в ночи, подготовив отчет по материалам, над которыми работала в течение дня. Однажды ночью 2001 года, поднявшись на лестничную площадку, я заметила приоткрытую дверь в квартиру миссис Эмбер. Это было на нее непохоже. Она была настолько подозрительной, что даже жалюзи на окнах, выходящих на улицу, всегда были опущены. — Миссис Эмбер? — позвала я, осторожно открывая дверь и заглядывая внутрь. Ее квартира была почти в два раза больше моей. Я никогда не видела ее в деталях. Соседка никогда не предлагала зайти к ней на чай и рассказать мне истории из жизни. Лишь иногда, если мы сталкивались на площадке, я мельком видела свет лампы, которую она включала при входе. В этот раз в квартире было темно. — Миссис Эмбер, с вами все в порядке? — позвала я, повысив голос. Все это мне не нравилось. Существуют разные виды тишины. Они отличаются воздухом, беззвучными нотами, которые издают шаги, неподвижностью штор в отдалении — я видела, как слегка шевельнулись занавески на другом конце комнаты. Я бросилась внутрь и попыталась включить лампу у входа, но лампочка перегорела. Я шла в потемках, и мое внимание приковали фотографии на стенах. На них я узнала миссис Эмбер лет на тридцать-сорок лет моложе, невероятно ухоженную и сияющую, с улыбкой, которая растянулась от одного уха до другого, словно ущелье, усыпанное жемчугом. На одном из снимков она ныряла в море в купальнике рядом с красивым молодым человеком того же возраста. На другом она бежала рядом с тем же парнем по длинной грунтовой дороге среди деревьев, громко смеясь. Она выглядела счастливой. Когда-то она знала, что такое счастье, но теперь словно отстранилась от мира. Внезапно я заметила босую ногу, выглядывающую из-за дивана, рядом со шторами. — Миссис Эмбер? — крикнула я. Было темно, но я видела, что из раны на лбу течет кровь. — Вы в порядке? — прошептала я, придвигаясь ближе, чтобы оценить, насколько серьезна травма. Она не выглядела особо опасной, но я набрала телефон службы спасения и назвала адрес. Мои познания в медицине ограничивались приемом обезболивающих при месячных. Я оглядела комнату, успела включить торшер в одном из углов и, обернувшись, увидела его. Мужской силуэт наблюдал за мной из темного коридора, который, скорее всего, вел в спальню. Он застыл, держа в руках шкатулку, и я не могла разглядеть его лица или понять его намерения. — Если ищешь деньги, я не знаю, где они. — Телефон! — крикнул он хриплым голосом, будто мотоцикл, у которого вот-вот откажет двигатель. Я поняла, что это отчаявшийся преступник в поисках быстрых денег. Был конец месяца, приближалось Рождество. Преступникам тоже нужно дарить подарки. Я бросила мобильный в темноту, и мужчина нагнулся, чтобы подобрать его. Сердце бешено колотилось, как бы мне ни хотелось сохранять спокойствие. С годами я поняла, что часть меня в момент опасности всегда возвращается в тот парк: этот момент навсегда застрял в моей душе, и мне придется с этим жить. Подобное событие меняет тебя, меняет все, чем ты являешься и кем притворяешься, хотя невозможно предугадать, в какую сторону. Меня этот парк привел к темноте и мести. Пламя, охватившее Джеймса Фостера, отпечаталось в моих глазах, и страх выйти из дома сменился страхом бездействия. — У меня с собой пистолет, — солгала я. Оружие лежало дома. — Забирай телефон, и ничего не будет. Выкинешь какой-то трюк, и я тебя пристрелю. Его поведение тут же изменилось: в его дыхании я ощутила легкий страх, повисший в воздухе. Возможно, он почувствовал в моем голосе внутренний гнев на несправедливость. Миссис Эмбер застонала от боли, и я перевела на нее взгляд. Она была в порядке: стон служил доказательством, что удар был не таким уж сильным. И тут, будто ветер, поднявшийся, чтобы забить последний гвоздь в мой характер и посеять достаточно страха, чтобы я решила воззвать к небесам, грабитель метнулся мимо меня к двери и скрылся. Я провела час в ожидании «Скорой помощи», утешая миссис Эмбер, и все это время размышляла о том, что происходит вокруг. Весь мир словно катился под откос, и с этим никто не мог ничего поделать: нападения, грабежи, коррупция, боязнь ходить в одиночку, насильники. Это была неутешительная мысль. Я подумала о Кире, маленькой девочке, поискам которой давно не было места в моей насыщенной жизни, и решила, что найду на это время. По вечерам, поздно ночью. Другого выхода не было. Рядом со мной плакала миссис Эмбер, и я обняла ее, возможно решив, что так ей станет легче. — Спасибо, Мирен. Ты хорошая девочка, — выдавила она с трудом. Удар не казался таким уж опасным, хотя кровь все еще текла и ей нужно было наложить швы. — Знай вы мои мысли, вы бы так не говорили, — в кои-то веки честно призналась я. Она молча серьезно посмотрела на меня, разглядывая фотографии на стенах. Затем вдруг заговорила: — Знаешь, Мирен? Когда-то я была одинока, как ты, и… Я влюбилась, сама того не желая. Он был потрясающим мужчиной. Из тех, кто позволяет тебе быть собой, не пытаясь изменить, и любит каждый твой недостаток, наполняя твою жизнь фейерверком. — Не тратьте силы, миссис Эмбер, — перебила ее я. — «Скорая» вот-вот приедет. — Нет… Я хочу, чтобы ты это знала. Ты хороший человек, и я не хочу, чтобы жизнь преподносила тебе новые удары. Будь готова. — Все в порядке, — вздохнула я. Некоторым время от времени нужно, чтобы кто-то их выслушал, даже если уроки, которые они собираются преподать, могут иметь непредсказуемые последствия. — Как я уже говорила… мы были счастливы. Очень счастливы. Этот дом полон снимков таких моментов. Наш роман длился два долгих прекрасных года. Однажды вечером на выходе из чудесного ресторана на берегу реки в Бруклине, где на деревьях были развешаны лампочки, он встал на одно колено и спросил меня, хочу ли я выйти за него замуж. — И что произошло? — Я прокричала «да». Я была так счастлива рядом с ним. — Она сделала паузу, чтобы посмотреть на одну из фотографий. — Его звали Райан. — Он умер? — Десять минут спустя, — ответила она. Я затаила дыхание. Боль, казалось, была повсюду, она спряталась в ожидании подходящего момента, чтобы посеять еще больше горя. — Пока мы ждали такси, какой-то головорез, угрожая оружием, потребовал, чтобы мы отдали ему все, что у нас с собой было. Бумажник, часы, обручальное кольцо. Я согласилась, но Райан был смелым. Смелым и глупым. Смелость опасна, если ты не можешь оценить последствия. Он умер у меня на руках от выстрела в шею. — Я… Мне очень жаль, миссис Эмбер. — Я поэтому пыталась кричать. Чтобы ты не рисковала жизнью ради каких-то украшений. Они того не стоят. Мир рушится оттого, что хорошие люди покидают его раньше срока. Я кивнула, пытаясь свыкнуться с этой мыслью, но пришла лишь к выводу, что жизнь — отстой, и хотя насилие — тоже отстой, порой это единственный выход. Когда «Скорая» увезла миссис Эмбер, я зашла в свою квартиру и достала коробку с делом Киры. Я знала, что найду там то именно то, что мне нужно. В голову закралась абсурдная мысль. Из одной папки выскользнула фотография и упала к моим ногам. В полумраке я не узнала ее, хотя сотни раз просматривала коробку и содержимое папок, и только когда наклонилась и схватилась кончиками пальцев за уголок, я понял, что это за снимок. Именно тогда, после случившегося с миссис Эмбер, я решила внимательно следить за парнем, который меня изнасиловал. Глава 52 Тени движутся, опасаясь света. 14 июня 2002 4 года с момента нападения на Мирен По ночам Мирен было труднее всего. По ночам тени обращались в проблемы, люди верили, что отсутствие света скроет их грязные делишки, а многочисленные укромные уголки, где можно было спрятаться, были уже заняты теми, кто пытался сделать то же самое. Но с пистолетом под курткой все становилось иначе. После его приобретения она выходила из дома по выходным — из-за работы в газете у нее не оставалось другого свободного времени, — чтобы проследить за одним человеком. Только за одним. Это был не герой одной из ее статей, не влиятельный человек, не бизнесмен и не политик. На самом деле у человека, за которым она следила, вовсе не было работы. По крайней мере, такой, за которую он платил бы налоги. Он жил в одном из кондоминиумов Гарлема, построенных властями, чтобы обеспечить малоимущих недорогим жильем. В теории это была правильная идея, но на практике она привела к тому, что бедность и высокий уровень преступности сконцентрировались в радиусе двух-трех улиц. Здесь были и небогатые семьи, которые трудились от зари до зари, чтобы заплатить за квартиру и попытаться построить будущее для своих детей. Но среди этих достойных людей было также много преступников и наркоманов, которые видели в низкой арендной плате возможность оккупировать район, над которым висела угроза грабежей, краж и наркоторговли. Мирен жила на окраине этого района, на 115-й Западной улице: чем больше был номер, тем выше — потенциальные проблемы. На ступеньках 116-й улицы околачивались банды, по 117-й медленно ездили машины с тонированными стеклами. Днем здесь было безопасно, и многие семьи приводили в многочисленные парки своих детей, магазины любого вида были открыты до самого захода солнца — времени, когда расцветала опасность. Мирен была одета в черную толстовку с капюшоном и темные джинсы. Если б не свет, отражающийся от ее белого лица, она казалась бы просто одной из многочисленных теней, которые с наступлением ночи кружили по сторонам. Она простояла целый час, глядя с тротуара на ряд освещенных окон здания на 115-й улице. Пара, мужчина и женщина, переходили друг за другом из комнаты в комнату, споря и энергично жестикулируя. Внезапно женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Мирен вскочила и спряталась за припаркованной на улице машиной. Через несколько секунд из подъезда вышел мужчина, а женщина, ожидавшая у окна, воскликнула «ты ублюдок» и бросила в него зажигалку, которая ударилась об асфальт. Мужчина что-то неразборчиво пробормотал в ответ и пошел прочь. Девушка последовала за ним, держась на расстоянии. Он пересек две улицы, добравшись до 117-й, и Мирен остановилась, заметив, как он спустился по лестнице к пабу, возле которого околачивалась группа из четырех человек подозрительного вида. Она, как обычно, замерла в ожидании. Возможно, на этот раз все будет так же, и она несколько раз порывалась уйти домой. Два часа спустя — все это время Мирен не сводила взгляда с двери, то и дело впускавшей и выпускавшей молодых парней и девушек в ярких нарядах, мечтавших потанцевать до упаду, — он наконец вышел. Хотя Мирен несколько раз была готова сдаться, она знала: такие люди нуждаются в особом наблюдении. По крайней мере, так она твердила себе, не задумываясь, что это вообще значит. Все так запуталось, что она сама не понимала, зачем ждет здесь. У нее вошло в привычку проводить так каждые выходные: она уходила из дома, чтобы по непонятной причине дежурить у дома этого типа и следовать за ним, куда бы он ни пошел. Осознание приходило только через несколько часов ожидания, когда голос в ее голове шептал: «Что ты делаешь, Мирен, почему бы тебе не пойти домой?» Но шли часы, а она по-прежнему оставалась на месте, пока этот тип не возвращался домой, и тогда она уходила с чувством выполненного долга. Но в тот раз, к удивлению Мирен, мужчина вышел из паба, таща за собой молоденькую девушку, которая шаталась и едва могла спуститься по ступенькам. Охранник спросил девушку, не нужна ли ей помощь, а мужчина ответил, что это его подруга и он о ней позаботится. Мирен стояла в тени и напряженно следила, словно львица, готовящаяся наброситься на газель посреди саванны в сумерках. Только теперь это газель собиралась съесть льва. Мужчина поддерживал девушку, которая едва могла открыть глаза. На ней было короткое голубое платье, похожее на то, что было на Мирен в тот вечер. Она шла за ними. Мирен знала, это неправильно, но не могла остановиться. Эта картина настолько поразила ее, что она долгое время держалась поодаль. Дважды у девушки подкашивались ноги, и мужчина молча поднимал ее, схватив за бедро, а она только смеялась и благодарила за заботу. Они дошли до переулка и свернули. На несколько долгих секунд Мирен потеряла их из виду, но, заглянув за угол, сглотнула. Девушка сидела на земле рядом с мусорным контейнером, закрыв глаза и запрокинув голову к кирпичной стене, исписанной граффити. Мирен расслышала ее голос: