Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 15 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и вернул к реальности. Опоздал на полчаса, но все же пришел. Угла улыбнулась. Но когда она открыла дверь, улыбка мгновенно исчезла с ее лица. — Господи… Что случилось? У него на лбу и через левую бровь был наклеен большой пластырь, а вокруг пластыря расползался огромный синяк. — Хотел бы я сказать, что получил эти раны во время схватки с преступником. — Ари усмехнулся. — Может, пригласишь войти? — Ты опоздал, но ладно, заходи, — ответила она, и лицо ее осветила улыбка. Когда они сели, она снова спросила: — Так что же с тобой случилось? И осторожно потрогала его лоб; ей было приятно, что он не отстранился. Ари помедлил, потом сказал: — Я упал. Она решила, что должно быть продолжение, и молча ждала. — Сегодня ночью ко мне в дом кто-то вломился… впрочем, не знаю, можно ли сказать «вломился», если дверь была не заперта? — Здесь не очень любят запирать двери. В Патрексфьордюре, кстати, тоже. Ты его схватил? — Нет. — Ари потрогал пластырь. — В темноте я споткнулся и шлепнулся со всего маху, наткнувшись на стол в гостиной, из раны пошла кровь — мама не горюй… Пытался ее остановить… И было уже не до этого чертова бродяги… Я думал, тут не бывает грабежей. — Возможно, это был кто-то из приезжих, — предположила Угла. — Возможно. — Рану зашивали? — Нет… Я решил заклеить ее пластырем, мне кажется, этого достаточно. — Что-то серьезное? — Надеюсь, нет. Немного болит голова, — похоже, с плечом хуже, его я довольно сильно ушиб. — У тебя есть предположение, кто это был? — Никакого. Я сообщил об этом Томасу, но тот лишь рукой махнул, сказал, не стоит придавать этому значения. Мол, это мог быть любой пьяница, который, перебрав, по ошибке ввалился в чужой дом. А мне остается лишь благодарить судьбу, что этот тип не шмякнулся ко мне в кровать, как к своей жене. — А что Томас думает… — Она помедлила и потом продолжила: — Что он думает о Хрольвюре? — О Хрольвюре? — Да. Это действительно несчастный случай? Он на мгновение замешкался, и Угла решила, что ему, вероятно, не хочется говорить о том, что является предметом полицейского расследования. Ари ответил вопросом на вопрос: — Судя по всему, это был несчастный случай, ты так не считаешь? — А ты сам как считаешь? — Томас в этом уверен. Абсолютно. Ему не хотелось бы, чтобы эта история привлекла к себе излишнее внимание. Известный писатель, пьяный, свалился с лестницы… — А сам ты что об этом думаешь? — спросила она. Он положил руку на голову, словно хотел унять головную боль. — А сам я не очень понимаю, как это случилось. — В тот вечер произошла ссора, — сказала она. — Ссора?
— Да, Хрольвюр поссорился с Ульвюром. — Я об этом ничего не слышал, — сказал Ари. — Из-за чего они поссорились? — Да как всегда… Обстановка была напряженной и только накалялась… Они были вдвоем на балконе — мрачные и злые. Хрольвюр во время репетиции высказывался чаще обычного, и было видно, что он пил, Ульвюра это выводило из себя. В конце концов они стали орать друг на друга, и — я хорошо это помню — Ульвюр сказал… Она помолчала, потом продолжила: — «Может быть, ты замолчишь, когда умрешь». И тогда наступила тишина. Ульвюр вскоре устроил перерыв, чтобы все сходили домой поужинать, а потом, да… Хрольвюр был уже мертв, когда мы вернулись. — Но ты же не считаешь… Угла внезапно осознала серьезность того, что она сказала. — Нет, конечно же нет… Ну если только непреднамеренно, случайно… — Она на мгновение замолчала. — Думаю, Ульвюр ушел последним. Когда мы с Карлом выходили из театра, никого не было ни в зале, ни в фойе. Карл живет совсем рядом со мной, в Тормодсгате… Я помню, что Анна уже ушла, и Пальми тоже, но Ульвюр все еще был наверху, на балконе, с Хрольвюром. Он, должно быть, ушел сразу после меня. — Да, — сказал Ари и отвел взгляд, — должно быть. Глава 21 Сиглуфьордюр, понедельник, 12 января 2009 года За ночь Ратушную площадь завалило снегом. Еще не было и семи утра. Ульвюр Стейнссон шел по площади, глубоко задумавшись. С другой стороны ему навстречу двигался Пальми. Он был выше Ульвюра, худой, слегка сутулый и усталый, словно на плечах его лежала тяжелая ноша. Ульвюр первым поднял голову, потом Пальми. Они поклонились друг другу, с достоинством, спокойно, почти одновременно, ничего не сказали, словно их разговор в такой ранний час мог пробудить город от спячки. Ульвюр решил было остановиться, но болтать ему не хотелось. К счастью, Пальми тоже не собирался останавливаться, и каждый продолжил свой путь. Ульвюр помнил Пальми с давних времен, когда тот был еще молодым человеком. Теперь Пальми было за семьдесят, и он выглядел как старик. «Остался один год, — подумал Ульвюр. — Один год — и мне тоже исполнится семьдесят». Ему пришлось признать, что возраст начинает давать о себе знать. Он видел это каждый раз, когда смотрел в зеркало, и внутренне тоже это ощущал. Теперь даже от малейшего усилия у него начиналась одышка. Воздух был совершенно неподвижен, снег прекратился. На Ульвюре была его обычная черная фетровая шляпа, прикрывавшая лысину. В тех редких случаях, когда он выходил на улицу во время сильного снегопада, он оставлял шляпу дома и вместо этого надевал шерстяную шапку и пару толстых наушников. И как же, черт побери, получилось, что он оказался здесь, в Сиглуфьордюре? Он знал ответ лучше, чем кто-либо. Он знал, что ответственность за решение переехать в Сиглуфьордюр после выхода на пенсию лежала на нем, и только на нем. Но в те дни, когда он горько сожалел о своем решении, он предпочитал свалить вину на свою бывшую жену. Соня была на двенадцать лет моложе него. Поразительная красавица. Он никогда так и не смог понять, что она нашла в нем, сорокалетнем мужчине из исландского посольства в Швеции. К моменту их знакомства он работал там уже четыре года и пользовался уважением. По выходным ходил в ночные клубы и отличался щедростью, многообещающий дипломат из Исландии. Ей было около двадцати восьми, и он по уши влюбился. Она родилась в Стокгольме и недавно разорвала длительные отношения с отцом ее шестилетнего сына, которого они вместе воспитывали. Ее не очень привлекали радости материнства, и она из года в год откладывала окончательный ответ на вопрос Ульвюра, не завести ли им собственного ребенка. Странный исландец, за долгие годы не научившийся хорошо говорить по-шведски, он так и не смог стать мальчику отцом и выстроить с ним нормальные отношения. Иногда он ругал себя за то, что недостаточно настаивал на том, чтобы у них были собственные дети. К тому же он был занят своей карьерой и ему удалось достичь немалых высот. И вот теперь он остался один. Брел по безлюдным улицам Сиглуфьордюра, вдыхая свежий утренний воздух. Город был завален снегом, и это было необыкновенно красиво. Ульвюр знал, насколько опасным может быть снег в этих северных местах: ослепляющие метели; людям иногда приходится выкапывать себя из домов после сильного снегопада; угроза схода лавин. Но сейчас все было тихо. Может быть, затишье перед бурей? Ульвюр жил на улице Сюдюргата в доме родителей, не очень далеко от театра. Отец его давно умер. Ульвюру шел пятый год, когда это случилось, отцу тогда было двадцать шесть лет. Он помнил его очень смутно, и это воспоминание было как-то связано с морем, тихим и спокойным. Но когда отец отправился в свое последнее плавание, оно не было спокойным. Лодка, большая и надежная, не раз выручала его в самых трудных обстоятельствах. Отец Ульвюра и несколько его старых друзей много лет ловили рыбу на этой лодке, бывало, попадали в передряги, но всегда возвращались домой. За исключением этого зимнего дня, когда разыгралась жуткая непогода. Был сильный шторм, однако, несмотря на огромные волны и ураганный ветер, лодка все же вернулась к причалу. Но два человека погибли — и в городе был большой траур, а четырехлетний мальчик остался без отца. Ульвюра никогда не тянуло в море. Он как мог избегал путешествий по воде, а зарабатывать на жизнь рыболовством — это последнее, на что он решился бы. Сиглуфьордюр — неподходящее место для молодого мужчины, который хочет добиться успеха в жизни и не выносит моря. При первой же возможности Ульвюр уехал в Акюрейри, ближайший крупный город, окончил там гимназию и затем перебрался в Рейкьявик. Но фьорд, который раньше был его домом, притягивал Ульвюра, несмотря на связанную с ним печаль и присутствие причала, ставшего последним куском суши, на котором стоял его отец. Мать Ульвюра жила в Сиглуфьордюре до самой смерти. Она осталась одна в большом доме, после того как Ульвюр уехал. Порой он сожалел, что оставил ее там. Сидя в сумерках над своими гимназическими учебниками при свете маленькой лампы, он часто вспоминал мать, которая жила в одиночестве рядом с величественным фьордом, где силы природы могли быть такими суровыми. Она никогда не жаловалась, призывала его двигаться дальше, искать свой путь и максимально использовать свои таланты. Таланты? Использовал ли он свои таланты в полной мере? Во время долгих прогулок по городу он часто думал об этом, вспоминая минувшие годы. Он достиг такого возраста, когда садятся писать мемуары. Но кому было бы интересно читать о его жизни? Ему и в голову не приходило писать об этом на бумаге. Но во время прогулок воспоминания уносили его в прошлое, и он листал книгу своей жизни, извлекая из памяти страницу за страницей. Ульвюр не позволял себе роскоши бездельничать с тех пор, как переехал на север, и написал несколько пьес, которые счел вполне приличными. Любительский театр явился для него хорошим стимулом. Он поставил несколько спектаклей и стал постоянным режиссером в «Актерском содружестве»; не важно, что это была любительская труппа и его работа не оплачивалась. Он всегда увлекался искусством, хотя глубоко внутри знал, что́ его так привлекало в этой должности: он руководил, давал инструкции, к нему относились с уважением. Он столько лет занимал руководящие посты на дипломатической службе, что для него было шоком потерять все это так внезапно — стать обычным пенсионером, живущим в маленьком городке в Исландии. Однако честолюбие требовало большего. Вечерами он сидел над своей пьесой, улучшал и исправлял ее. Мечтал, как на следующий год ее поставит, как раз к своему семидесятилетию. Автор пьесы и режиссер! Против этого выступил Хрольвюр. Ульвюр с гордостью показал ему черновик, но Хрольвюр отклонил пьесу, прочитав лишь пару страниц.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!