Нина сидела за маленьким столом на верхнем этаже церкви, наслаждаясь традиционными пончиками со стаканом апельсинового сока. Смотрела через весь зал в угол, где стояли Пальми и Ульвюр. Нина была поражена, когда Ари подошел к ней и сел рядом. — Такая гололедица… — произнес он и показал на правую ногу Нины, которая была в гипсе. Она ответила со всей серьезностью: — Да, ужасно скользко. — Надо ходить очень осторожно, — негромко сказал Ари, стараясь облегчить переход к разговору о Хрольвюре. Ари окинул взглядом собравшихся гостей. Никто не уйдет сегодня домой голодным, столы были завалены пирожными со взбитыми сливками, жареными пончиками и блинами. Нина не ответила и перевела взгляд на собравшихся в зале. — Вы часто разговаривали с Хрольвюром? — Что? Нет, иногда он давал мне какие-то поручения — вот, собственно, и все. — Она замолчала, ей явно было неловко отзываться плохо о покойном во время поминок. — Он был властным человеком? — Да. С ним бывало непросто. Особенно тем, кого он не любил. — А как вам кажется, вы ему нравились? — Думаю, он меня вообще никак не оценивал. Но ведь это теперь не важно, правда? Было ясно, что она не ждала никакого ответа. — Как я понимаю, Хрольвюр был достаточно любопытным. Мог ли он обнаружить какой-нибудь секрет, то, что ему не положено было знать? Например, о ком-то из «Актерского содружества»? — О ком-то, кто столкнул его с лестницы? Ее искренность поразила Ари. Это был единственный человек из тех, с кем он говорил о смерти Хрольвюра, который ничего не стал скрывать. Кроме Углы, конечно. Она тоже ничего не пыталась скрыть, хотя сам-то он всего ей не рассказывал. Например, о Кристине. Сейчас Угла сидела за соседним столом рядом с Лейвюром. Ари украдкой бросил на нее взгляд, стараясь не привлекать к себе внимания. Глаза у нее припухли от слез. Пожалуй, он был не прав, считая, что никто не оплакивал старого писателя. — Да, не исключено, — ответил Ари, возвращаясь к разговору с Ниной. — Нет, честно скажу, нет. Я думаю, он многим действовал на нервы, но я и представить себе не могу, чтобы кто-то захотел причинить ему вред, — сказала Нина. Она не ответила на вопрос о тайне, которую, возможно, узнал Хрольвюр, поэтому Ари его повторил. После небольшой паузы она коротко ответила: — Нет. И перевела взгляд на Пальми и Ульвюра, словно желая прекратить разговор. Взгляд был пустой, лицо невыразительное. Ари встал и поблагодарил ее. Томас и Хлинюр разговаривали с людьми, которых Ари не знал. Здесь все были знакомы, и лишь он тут заезжий гастролер. Он даже покойного не знал. Ари огляделся, намереваясь поговорить с Анной, но ее не было видно. Карла тоже. Глава 30 Сиглуфьордюр, суббота, 17 января 2009 года Черный пиджак был ей не к лицу, она сняла его вместе с футболкой, стоя у кровати. Затем взглянула в окно, чтобы убедиться, что шторы задернуты, — хотя это не имело значения в такую метель, — и стянула брюки. Черный вообще не был ее цветом. Они пришли к ней домой, в эту цокольную квартиру, как делали уже много раз. Снегопад был очень кстати, он все скрывал. Сиглуфьордюр, в принципе, не самое лучшее место для супружеских измен, здесь приходилось быть очень осмотрительными. У нее не было опыта любовных встреч в городах размером побольше — не говоря уже о заграничных мегаполисах, — но там, по-видимому, все было гораздо проще. Здесь же приходилось таиться под покровом тьмы, и все равно было небезопасно из-за внимательных глаз соседей. Отелей, где можно было бы зарегистрироваться под вымышленными именами, тоже не было — управляющий единственной гостиницей был старым другом ее родителей, а портье — ее одноклассником. По большому счету, это было безумием. Но, собственно говоря, как раз это ее и привлекало. Волнение от тайных встреч в темноте и лихорадочных занятий любовью. Их участие в репетициях облегчало им жизнь, поскольку всегда была невинная причина, по которой их можно было бы увидеть гуляющими вместе, тем не менее они никогда не забывали об осторожности, когда шли к ней домой, — всегда по одному, всегда в темноте. К счастью, дверь в подвал была не с улицы, а сбоку, вне поля зрения соседей. Родители вообще не вмешивались в ее жизнь — не хотели лишний раз беспокоить, опасаясь, что она опять уедет на юг. Они знали, что она живет в подвале их дома, — и этого им было достаточно. Правда, им не приходило в голову, что у нее может быть любовник, к тому же женатый мужчина. Это было не просто нехорошо, это было непростительно. Она ненавидела себя за то, что делала, но не могла остановиться. Они встречались снова и снова — и когда он обнимал ее, то она забывала обо всем, в том числе и об угрызениях совести. Даже сейчас, сразу после похорон, Анна не удержалась. Одного взгляда и нежного шепота на ухо было достаточно. — Не среди бела дня, не сейчас… нас увидят… — сказала она. Возражение было неубедительным. Какая разница когда? Не играло особой роли, будет это в середине дня или сразу после прощания с человеком, который никому из них не нравился. Но хуже всего было то, что она не могла сказать «нет», даже зная, что случилось с его женой. — Ты хочешь здесь остаться? — спросил он; в его голосе была завораживающая властность, она таяла всякий раз, когда слышала его. — А как же Линда? Это так… неправильно… она лежит без сознания… в больнице… в Рейкьявике. — Забудь. Ты же понимаешь, что у нас с Линдой все давно закончилось. — Но она твоя жена — и сейчас она на грани жизни и смерти. — Я ничем не могу ей помочь. И полиция запретила мне ехать в Рейкьявик, — сказал он. — Я ее пальцем не тронул, — добавил Карл с вызовом. Ей оставалось только верить его слову. — Пальцем не тронул, — повторил Карл. — Понимаешь? Анна посмотрела на него. Полной уверенности у нее не было, но он не должен был видеть, что она сомневается. — Конечно, дорогой. Конечно… Ситуация была настолько фантастической, настолько непозволительной и действовала на нее так возбуждающе, что Анна поддалась искушению и легла с ним рядом. «Случилась бы настоящая катастрофа, если бы кто-то вошел сейчас», — подумала она. Что сказали бы ее родители? История распространилась бы по городу, как вирус. Для Карла это не имело большого значения, он мог бы просто уехать — в ту же Данию. А у нее на данный момент не было другого дома, кроме Сиглуфьордюра, тем более сейчас, когда появился реальный шанс получить работу в школе. И вот она ставила все под угрозу ради нескольких минут страсти с Карлом. При этом она не была даже уверена, что он в состоянии держать рот на замке. А вообще говоря, знала ли она о нем хоть что-нибудь? Ей было известно лишь то, что он слишком стар для нее: летом ему будет сорок три, а ей только двадцать четыре. Двадцать четыре года — она отметила это, когда пастор упомянул в прощальной речи о Хрольвюре, что тот в двадцать четыре года опубликовал свой шедевр. А у нее в этом возрасте лишь два великих свершения — окончила колледж и вступила в связь с женатым мужчиной. Да, Калли и в самом деле был слишком стар для нее. В то же время ее подруги на юге имели возлюбленных такого же возраста, а то и старше. Правда, Карл был женат — и это что-то да значило. И как же, черт побери, она влипла в эту историю? Позвонил телефон, мобильник Карла. Он даже не посмотрел на него. — Может, это новости о Линде, ты не хочешь ответить? — Сейчас нет, дорогая, мы заняты. И как только она могла полюбить мужчину, который так холоден к своей жене? Еще один телефонный звонок, на этот раз звонили ей. Анна потянулась к телефону, лежавшему на ночном столике. — Не отвечай, дорогая. — Алло. На линии был Ульвюр. — Анна, я обзваниваю всех членов «Актерского содружества», — официально сообщил он. — Нам всем нужно встретиться сегодня, скажем, в три часа. Надо обсудить наши дела. — О’кей, я приду. — Ты, случайно, не встречала Карла? Я не видел вас на поминках. — Нет, не видела, — ответила она после короткой паузы. — Это был Ульвюр, — сказала Анна, закончив разговор. — Мы встречаемся сегодня в театре. Ульвюр спросил, не видела ли я тебя, он не заметил нас на поминках. — Она слабо улыбнулась, пытаясь справиться с беспокойством: вдруг кому-то придет в голову помножить два на два. Думать об этом не хотелось. * * *