Зрители трижды вызывали артистов и в последний раз приветствовали их стоя. Угла смотрела прямо в зал под рев аплодисментов, ее взгляд был прикован к одному человеку, Ари Тору. * * * После спектакля был устроен праздник, стулья отодвинуты к стенам, чтобы освободить побольше места, ученики старших классов разносили сладости. Все приложили усилия, чтобы вечер прошел удачно. Сегодня это имело большее значение, чем когда-либо. Ари и Томас у сцены разговаривали с Пальми, Розой и Мадсом. Нина стояла на костылях немного в стороне, явно ожидая повода подключиться к беседе. — Завтра мы едем в Рейкьявик, — сказала Роза по-английски. — Наконец-то вернемся домой. Это был незабываемый визит, и замечательно, что нам удалось посмотреть пьесу Пальми. — Иногда, правда, трудно было уловить ход событий, — сказал Мадс, усмехнувшись. — К следующему приезду надо будет подучить исландский язык. К группе присоединилась Угла, и Ари робко ей улыбнулся. Как бы ему хотелось после празднования остаться с ней вдвоем. Неужели он влюбился в нее? Он не хотел обманывать Кристину… сначала надо объясниться с ней. Он должен решиться: если он будет с Углой, то прежде следует позвонить Кристине и поговорить с ней начистоту. Угла представилась гостям из Дании. Они говорили по-английски. — Добрый день, меня зовут Мадс. — И он пожал ей руку. — Мы приехали из Дании и остановились у Пальми. Немолодая дама тоже протянула ей руку: — Меня зовут Розалинда. Но можешь называть меня Розой. Все меня так зовут… — Она бросила взгляд на Пальми. — Кроме твоего отца, Пальми. Он всегда звал меня Линдой. Глава 44 Сиглуфьордюр, суббота, 24 января 2009 года Ари вздрогнул. В один миг ему представилась вся картина. Взлом, фотографии, зонтик… ребенок, который якобы был у Хрольвюра. Он понял, от кого у Пальми такие способности. И почему получилась такая прекрасная пьеса — нет никаких сомнений. Все стало предельно ясно. Завещание Хрольвюра. Вот почему Хрольвюр вел такую уединенную жизнь, почему написал только одну книгу… — Он звал вас Линдой? — спросил Ари. Немолодая дама кивнула. — И посвящал вам стихи? Она удивилась: — Нет-нет, стихов он мне не посвящал. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Ари посмотрел на Пальми, который, казалось, постарел вдруг на много лет, и спросил его по-исландски: — Пальми… Кто написал эту книгу? «Под сводом северных небес». Кто ее написал? Было ясно, что Пальми ничего не станет отрицать. У него не было такой выдержки, которая отличала Карла, и такой силы воли. Вместо этого Пальми, казалось, почувствовал облегчение оттого, что кто-то наконец обнаружил правду. Он вздохнул и тихо заговорил по-исландски. Роза и Мадс смотрели на него в замешательстве, не понимая ни слова. — Да… ее написал папа. Томас и Угла уставились на Пальми, не веря своим ушам. — Не Хрольвюр? — спросил Ари. — Нет… — Казалось, силы покинули Пальми. — Хрольвюр… Этот чертов Хрольвюр… — повысил он голос, но потом опять сник, — украл у отца книгу. В Дании, где Хрольвюр был рядом с ними, когда тот заболел туберкулезом. Отец сочинил стихи Розе… Линде. «Песнь о Линде»… Я всегда удивлялся, почему Хрольвюр написал только одну хорошую книгу, человек, который, казалось бы, имел такой большой талант. — Когда ты это понял? — Накануне того дня, когда Хрольвюр… умер. Я разговаривал с Розой о том времени, когда он жил в Дании, и она рассказала, что папа всегда называл ее Линдой… рассказала историю их любви… И очень многое напомнило мне о том, что было написано в книге Хрольвюра. Я тут же связал эту историю с книгой, но не сразу понял, в чем там дело. Я знал, что Хрольвюр общался с отцом перед его смертью, сидел у него в больнице… У меня возникли подозрения… Пальми замолчал, глубоко вздохнул и продолжил: — Я должен был спросить об этом у Хрольвюра… И вечером такая возможность представилась… Я пошел ужинать… — С зонтиком, — вставил Ари. — Да, конечно… Я забыл его в фойе, когда уходил уже во второй раз… — Нина попыталась скрыть ваш промах, — объяснил Ари. — Она взяла его вечером, словно собственный, хотя пришла в кинотеатр днем, когда дождя еще не было. Она решила, что этот зонтик привлечет к вам внимание. Если бы мы тогда узнали, что зонтик оставили вы, то подумали бы, что вы там были еще раз после того, как ушли ужинать. Как раз в это время и умер Хрольвюр. После этого она проникла ночью в мой дом, чтобы украсть фотоаппарат. — Что? За каким дьяволом? — изумленно спросил Пальми. Нина стояла рядом и, не отрывая глаз, как завороженная, смотрела на него. — Я сделал в этот вечер несколько фотографий, в зале и в фойе, на одной из них был запечатлен ваш зонтик, висевший на вешалке… — сказал Ари. — Когда Нина выбежала из моего дома, она поскользнулась прямо у двери и сломала ногу. Я чуть не застал ее с поличным… А потом услышал, как кто-то закричал от боли. После этого я сразу потерял сознание, споткнувшись и упав в темноте. В больнице подтвердили, что она приходила к ним той же ночью с переломом… Я показал Угле фотографии, и она узнала ваш пятнистый зонтик, довольно необычный, еще она сказала, что вы один из немногих людей в Сиглуфьордюре, которые пользуются зонтиком. — Он посмотрел сначала на Углу, а затем на Нину. — Все верно? Томас бросил на Ари выразительный взгляд, но ничего не сказал. Ари и сам прекрасно знал, что ему не следовало показывать Угле фотографии, поскольку она фигурировала в этом деле как подозреваемая. Нина подошла ближе и, глядя в упор на Пальми, решительно произнесла: — Да. Я сделала это… ради него. — Ты унесла зонт? — Пальми посмотрел на нее пронзительным взглядом. — Я не мог вспомнить, что я с ним сделал… — Я хотела передать тебе его сегодня вечером и сказать… сказать, что я все знаю. — Потом добавила: — Пальми, дорогой, это стало бы нашей тайной. — Нашей?.. — Он удивленно посмотрел на нее. — Значит, вы пошли ужинать и вернулись… — вмешался Ари. — Да, я забыл рукопись. Ульвюр и Хрольвюр внесли несколько исправлений в сценарий и попросили меня взять его с собой во время перерыва, чтобы распечатать окончательную версию. Я был на полпути домой, когда вспомнил об этом. Когда я вернулся, Хрольвюр был на балконе. Нины в кассе не было. — Я была в помещении под сценой, — вмешалась Нина. — Я слышала их ссору. Тебя уже не было, когда я вышла в зал, но я заметила, что ты забыл свой зонтик, только тогда, когда появилась полиция. — Она явно очень хотела, чтобы Пальми знал, на какой риск она пошла ради его блага. — Вы сообщили Хрольвюру о своих подозрениях? — Ари вопросительно взглянул на Пальми. — Да. Я прямо спросил его, украл ли он книгу у моего отца. Он только засмеялся, похоже, слишком много выпил. Сказал, что это вряд ли можно назвать воровством — скорее спасением. Он спас книгу, дал ей новую жизнь. Он сказал, что отец никогда не сумел бы продать свою книгу, обратить ее во что-то стоящее. Сказал, что книга принадлежит в равной степени как ему, так и моему отцу, поскольку именно он донес ее до читателей. По сути, его роль даже более важная. Понятно, что я не принял это как должное. Я назвал его проклятым вором и лгуном. Спросил, есть ли в этой книге хоть одно его слово. «Нет, у твоего отца все было так хорошо, — со смехом ответил он, — что я не посмел ничего менять». Сказал, что я должен быть доволен, — он ведь дал мне возможность творить для «Актерского содружества». Баш на баш. Папа сделал его писателем, а он сделал меня драматургом. — Пальми замолчал, его руки дрожали от гнева. Розалинда и Мадс растерянно наблюдали за своим домохозяином, который, судя по всему, полностью перестал владеть собой. — Я спрашивал у него, не просил ли отец опубликовать свой роман. Он это подтвердил, — продолжал Пальми. — Старый мерзавец. Папа хотел, чтобы он издал эту книгу, и особенно просил передать ей один экземпляр. — Пальми показал на Розалинду, которая абсолютно ничего из происходящего не понимала. — Хрольвюр предатель, он предал умирающего человека. Больше того, он признался мне, что запретил продавать авторские права отцовского романа в Данию, чтобы Линда, или Розалинда, никогда не прочитала его и не смогла догадаться, кто настоящий автор… — Пальми замолчал. — Я рад, что все разъяснилось. Теперь я могу рассказать правду, а она получит возможность прочитать то, что отец для нее написал. — Он улыбнулся Розалинде. Она остолбенела, когда поняла, что речь, оказывается, шла о ней. — И все же Хрольвюр передал вам авторские права… чтобы восстановить справедливость, — сказал Ари. — Негодяй… как будто это что-то меняет. Всю жизнь пожинал чужие лавры — мой отец умер и был забыт, а Хрольвюр семьдесят лет был королем. Но я… не хотел убивать его. — Вы толкнули его? — В этом вопросе уже не было необходимости. — Я толкнул его в пылу гнева и бросился прочь, когда увидел, что он мертв. Про свой зонтик, который я по привычке повесил на вешалку в фойе, когда вернулся за рукописью, я забыл… — Пальми с трудом мог говорить. — Я не собирался убивать его. Я не могу теперь спать… Видит бог, это был несчастный случай. — Тебе лучше пройти со мной в полицейский участок, дорогой Пальми, надо зафиксировать на бумаге твои показания, — мягко сказал Томас. — Что… Да, конечно, — сказал тот, явно сбитый с толку. — И наконец, последний вопрос, — сказал Ари. — Ребенок, который был у Хрольвюра, — это ваша выдумка? — Да, — смущенно подтвердил Пальми. — Прошу прощения. Мне показалось, что если вы будете считать эту смерть убийством… то мне надо как-то отвлечь от себя внимание. Я очень сожалею об этом. Ари нисколько не сомневался, что так оно и было.