— Серьезно? С какой это радости? Мы знакомы пять минут, а ты уже решил, что неплохо бы проследить за мной до дома. На канале «Лайф тайм» регулярно крутят фильмы про мужчин вроде тебя. — Во-первых, я не смотрю «Лайф тайм». Во-вторых, неужели ты не понимаешь, как глупо пытаться здесь, в горах, пересидеть снежную бурю в закрытом общежитии и без еды? Можешь считать меня психом, на здоровье, но в этом городе принято помогать тем, кто попал в беду. А ты, дружок, эту беду сама на себя кличешь. — Возможно, я слегка переборщил, но это вроде как правда. Финли останавливается в дверях и машет мне рукой. — Тогда входи. Только нож, пистолет и… чем там еще убивают… оставь, пожалуйста, за дверью. Вхожу в комнату и сразу замечаю маленькую унылую елочку с парой подарков под ней. Удручающее зрелище. — Кстати говоря, тебе действительно не стоит позволять посторонним мужчинам входить в твою комнату, даже если они настаивают. Это верный способ попасть в беду. — Я позволяю себе легкую улыбку. — Придурок, — говорит она, топнув ногой. Подхожу к кровати в углу комнаты и плюхаюсь на нее с таким видом, словно был здесь уже миллион раз. — Где твоя соседка? Уехала домой, как все нормальные люди? — Да, как каждый нормальный человек, у которого есть дом. Интересно… Кажется, я сунул нос не в свое дело, но раз уж сунул… — У тебя нет семьи? — Возможно, это одна из причин, по которым Финли решила остаться здесь на праздники. — Уходи сейчас же! — Она подходит к двери и распахивает ее. — Пожалуйста. — А если я не послушаюсь, ты что, вызовешь охрану? — Думаю, она поймет, что я шучу, особенно по моему тихому смеху. Но внезапно понимаю, что перегнул палку. Удивительно, что на это потребовалось столько времени, но да, я действительно переусердствовал. Ее глаза краснеют — так же, как и щеки. Черт. — Пожалуйста, — говорит Финли шепотом. И хоть она просит меня уйти, в ее шепоте слышна мольба о помощи. Я встаю с кровати и направляюсь через всю комнату к противоположной стене, на которой только что заметил фотографии. — Это твоя семья? — спрашиваю я, глядя на стоящее особняком на столе фото. На нем Финли, еще одна девушка, похожая на нее как две капли воды, и двое взрослых людей — полагаю, ее родители. Протянув руку, беру фотографию, но Финли быстро выхватывает ее и прижимает к своей груди. — Я не просила ни о чем и не собираюсь ничего тебе объяснять. Понимаю, что в данный момент ты, скорее всего, не можешь покинуть здание — ты пришел сюда по собственной глупости. Поэтому, если тебе нужно где-то пересидеть бурю, пожалуйста, оставайся. Но больше никаких вопросов и никаких заигрываний. Понял? Я смотрю в окно, во всяком случае, пытаюсь. Этот более или менее прозрачный кусок стекла — отличное указание на то, как отвратительно там, снаружи. Возможно, я не сильно задумывался над этим, но, если честно, останься я чуть дольше в магазине, почувствовал бы себя лежащим в гробу рядом с отцом. — Послушай, — я засовываю руки в задние карманы и опираюсь о стол, — я, кажется, уже говорил, что планирую пожить в старой квартире Уилла над магазином, пока не приведу в порядок дела, поэтому вполне могу вернуться туда и оставить тебя в тишине и покое. Извини, если позволил себе зайти слишком далеко. В подтверждение своих слов, я иду к открытой двери, но Финли закрывает ее прямо перед моим носом. — Не уходи. Неожиданно. — Уверена? Я про то, что мы не протянем вдвоем на арахисовом масле, хлебе и суфле, — усмехаюсь я, вызывая у нее ответную улыбку. — Поэтому я и собиралась опять в магазин, — говорит она. — Хотела купить еще продуктов. Я беру с кровати ее пальто. — Тогда пойдем. — Ты серьезно? Я даже не смогла открыть дверь, а это было… — она смотрит на часы, — почти час назад. Вряд ли погода улучшилась. Точно. Могу с уверенностью предположить, что она раз в десять стала хуже. Однако магазин находится всего в квартале отсюда, а у меня есть лопата. — Погода будет только ухудшаться, и, если серьезно, даже допуская мысль, что я буду голодать в течение ближайших нескольких дней, тебе и одной не хватит буханки хлеба и банки масла. От волнения ее щеки краснеют, и она говорит: — Да. Тогда нам нужно попробовать выйти. — Идем. Финли следует за мной из комнаты в общий холл, где я снова надеваю свою амуницию. Пока я по очереди натягиваю перчатки, она надевает шапочку с помпоном, стараясь, чтобы она идеально смотрелась на ее голове — шапка для красоты, а не для практичности. Протянув руку, я тяну отвороты ее розовой шапочки вниз, к самому подбородку. — Эй! — Снаружи пурга. Всем плевать, как ты выглядишь, Динь-Динь. — После чего беру шарф и, замотав ее лицо и шею — все, что ниже глаз — завязываю концы под воротником пальто. — Угги? Они хотя бы не промокают? — Нет, я побрызгала их специальной пропиткой. Пренебрежительно киваю. Когда мы вернемся, она будет похожа на мокрую курицу. Схватив лопату, я толкаю дверь, и у меня получается немного приоткрыть ее. Этого достаточно, чтобы начать откапываться. Приходится потрудиться несколько минут, но мне удается расчистить выход. Финли похожа на оленя, попавшего в свет фар — кажется, раньше она никогда не видела столько снега. Она говорила, что находится здесь уже четыре года, но сильных буранов не было с 2010-го, так что этот снегопад может повергнуть ее в шок. — Ты готова? — Я протягиваю ей руку. — Кажется, я говорила тебе: никаких заигрываний, — напоминает она, и ее слова заглушаются тканью шарфа. — Если ты это считаешь заигрыванием, то что было бы, начни я к тебе приставать? И подумать страшно. Глава 5 Финли Боже, тут ужасно холодно. Снег падает, словно густое одеяло из перьев. Холодных перьев. Я едва могу разглядеть что-то помимо собственного носа, но чувствую хватку на руке. Почему я держу за руку этого мужчину? Почему мне так комфортно? Уф-ф. Нет. Он опускает перед собой лопату, погружает ее в снег, и мы идем по дорожке, которую он прокладывает. Мои сапоги почти полностью скрыты под слоем снега, которого навалило практически по колено, и я едва могу держать глаза открытыми из-за летящих сбоку белых хлопьев. Это была плохая идея. Как и бутерброды с арахисовым маслом в течение трех дней. Я даже не должна быть тут — в Богом забытых горах на Рождество. Я должна быть на теплом пляже во Флориде. Сидеть с Фэй, мамой и папой и потягивать «Пина Коладу» (Примеч.: традиционный карибский алкогольный коктейль на основе светлого рома, с кокосовым молоком и ананасовым соком) — традиционное Рождество семьи Уайли. Ну, это было традицией, пока они не решили провести Рождество со мной в горах. Я думала, ад должен быть раскаленным, а не с температурой минус двадцать и холодным ветром; при каждом вздохе будто кто-то вонзает нож мне в грудь, заставляя кашлять. Возможно ли внутреннее обморожение? К ноющей боли в груди добавляется головная боль — ледяные хлопья падают за воротник. Бэкс сильнее сжимает мою руку, так как непогода, похоже, лишь усиливается, пока мы бредем к магазину. Это плохая идея. Боже, какая же я идиотка. Жительница Флориды в одном из самых холодных районов Новой Англии. Кажется, проходит полчаса, прежде чем мы добираемся до следующего квартала, где расположен магазин, и требуется еще несколько минут, чтобы откопать дверь. Оказавшись внутри, я чувствую, как тепло обжигает мою кожу, будто жарким летним днем во Флориде. Это больно, но в то же время приятно. Бэкс снимает верхнюю одежду и поворачивается ко мне. — Боже, ты похожа на ужасного снеговика, — смеется он. Я бы ответила что-нибудь саркастичное, но мои губы, скорее всего, обморожены. Бэкс стягивает с меня шапку и проходится пальцами по кончикам моих волос, стряхивая снег. Волосы промокли, слегка подмерзнув. И сама я замерзла. А он продолжает помогать мне. Расстегнув пальто, осторожно прикасается к моему телу, стараясь, чтобы его прикосновения были деликатными. — Ты в порядке? — Холодно, — заикаясь, удается произнести мне. — Черт. — Он касается моей переносицы. — Болит? — Не чувствую, — говорю я, едва дыша. — Не двигайся. Бэкс проносится через магазин в подсобку. Я обхватываю себя руками, пытаясь остановить дрожь. Можно подумать, что раньше я никогда не видела снега или не была на холоде. Нам часто напоминают не оставаться на улице дольше десяти минут, когда температура ниже минус десяти градусов. Мы же пробыли на морозе намного дольше. Не прошло и минуты, как Бэкс возвращается с фланелевым пледом, полотенцем и аптечкой. — Господи, мне жаль. Нужно было пойти одному. — Не стоит. Все в… — Я едва могу говорить. И дрожу так сильно, что от мышечных спазмов начинает болеть спина. — Мне кажется, у тебя обморожен нос, — говорит он. — Давай согреем тебя. Обморожение? Не может быть. Я ничего не чувствую. Бэкс поднимает меня и усаживает на соседний прилавок, чтобы снять обувь. Мои носки насквозь промокли. Дурацкие угги. Он стягивает с моих ног розовые шерстяные носки и вешает их на дверную ручку. — Тебе нужно научиться выживать тут зимой, — говорит он. — Серьезно, опасно вот так одеваться. — Я прекрасно прожила тут последние несколько лет, — пытаюсь возразить я. — Снежные бури — это совсем другое. Недели просто зверского холода. Когда ты живешь в неблагоприятных условиях в местах, где сильная влажность — это опасно для твоего здоровья, если ты не одета должным образом. Я не должен был брать тебя с собой. Извини. — Это не твоя вина, Бэкс. Мне следовало быть более подготовленной. Это я виновата.