— Так, ладно. Чувствую себя плохо. Ты заводишь меня, и это просто пытка. — Утром будет расплата, — шепчу я. — Ладно, сумасшедшая. Я не... Э-э-эй... Это что такое? — Бэкс? Снизу у лестницы раздается грохот. Здесь есть кто-то еще? Сюда кто-то забрался? — Ш-ш-ш... — Не шипи на меня, — возмущаюсь я громким шепотом. Бэкс встает с кровати. Его силуэт попадает в луч уличного освещения, и я вижу, как он старается натянуть штаны одной рукой. Я не должна смотреть на кубики на его животе, особенно в момент, когда он чуть не падает, теряя равновесие. Пожалуй, лучше сконцентрироваться на шуме, который донесся снизу. Скучаю по временам, когда могла спрятаться под одеялом, и все плохое проходило с наступлением нового дня. Жаль, во взрослой жизни так не работает. — Я пойду с тобой. Я отбрасываю одеяло и рывком сажусь, погребая под себя декоративные подушки. — Нет. Останься тут. — Нет! — Серьезно, Финли. На сегодня от тебя и так достаточно проблем. Оставайся. Здесь. Ладно. Это было немного грубо. Хотя отчасти Бэкс прав. Принимая во внимание его слова, я укладываюсь и прижимаю к груди одеяло. У него только одна здоровая рука, и, прости Господи, если ему придется драться с отвратительным снеговиком, Бэкс будет дееспособен только наполовину. Укутавшись в одеяло, я медленно продвигаюсь к лестнице, прислушиваясь к тому, что происходит внизу. Оттуда доносятся отголоски ругани, и я, не думая, сбегаю вниз. — Что происходит? — кричу я. — Кажется, я просил тебя не вмешиваться. Или ты оглохла? — отмахивается Бэкс. Ну, понятно. Все это время я была занозой в заднице, однако сейчас он ведет себя не лучше. — Хочу помочь. Что случилось? — Похоже, по дороге прошли снегоуборочные машины, не заметив под снегом упавшее дерево. Теперь разбито окно. — Господи. — Я делаю несколько шагов вперед, и в лицо бьет ледяной порыв ветра. Чем ближе я подхожу к разбитому окну, тем холоднее становится, а я ведь даже не прошла и половины пути. — Финли, Бога ради, пожалуйста, просто стой, где стоишь. — Что будем делать? — спрашиваю я, игнорируя его злость. Я бы тоже разозлилась, если бы владела магазином всего неделю, а в нем уже умудрились выбить окно. — Мы — ничего. Это моя проблема. Не твоя. Зачем я вообще с ним спорю? Вот почему не стоит ложиться в постель с тем, кого знаешь всего сутки. Я много чем могу помочь. Ай, к черту! Поворачиваюсь и иду на второй этаж. Боже, как же неприятно. Кто вообще так разговаривает с людьми? Я ведь просто хотела помочь. Захлопываю за собой дверь и включаю свет, решительно глядя по сторонам. Мне хочется найти решение проблемы — не для него, а для себя самой. Чем можно закрыть эту дыру? Единственное, что меня заботит — как не замерзнуть до смерти. Открываю шкаф, но там всего лишь два пальто и две пары ботинок. Я знаю, что они принадлежали Уиллу. Они даже пахнут им — улицей и сигарами. Если бы все это произошло, когда Уилл был жив, он точно знал бы как поступить и не раздувал бы из этого проблемы. И не вел бы себя как хам. У Уилла всегда находились ответы — простые решения, с помощью которых можно было устранить любую проблему. Я открываю другой шкаф и в дальнем углу нахожу синий брезент, свернутый валиком. А вот это может помочь. Затем добираюсь до верхней полки, каким-то седьмым чувством ощущая, что там точно что-то есть. Шарю рукой и нахожу что-то, похожее на тонкую веревку. Забираю ее с собой, пусть и не уверена, что она пригодится. Снова проделав путь назад, я нахожу Бэкса стоящим посередине магазина. Обхватив голову ладонями, он что-то бормочет. Я не слышу, что он говорит, но звучит это не очень дружелюбно, к кому бы он там ни обращался. — Я нашла брезент и веревку. Не знаю, что с этим получится сделать, но оставлю тут, на случай если ты захочешь ими воспользоваться. Бэкс оборачивается ко мне, в его глазах плещется раскаяние. — Эй, прости меня. Я не должен был срываться на тебе. Понимаю, ты только пыталась помочь. — Все нормально. Просто пойду наверх и перестану тебе надоедать. — Нет, погоди. Наверное, ты сможешь помочь. Я поднимаю брезент и иду к нему. — Что мне сделать? В обычной ситуации я уже давно бы послала любого другого за такое поведение, но из-за того, что Бэкс помог мне вчера, я ощущаю себя немного обязанной и считаю, что должна вернуть услугу. Он забирает у меня сверток и разворачивает, раскатывая по полу. В помещении становится все холоднее, мороз проникает под кожу, от чего ноют кости. — Можешь передать мне веревку? Я подаю ее, и Бэкс продевает веревку через металлические кольца в брезенте. — Что дальше? — Пока ничего. Но я должен спросить: ты что, приносишь неудачи? Приношу неудачи. Именно так я говорила о себе целых два года. Иначе почему со мной случилось столько бед? Мое молчание, видимо, все объясняет Бэксу, потому что он останавливается. И когда подходит ко мне, на его лице явно читается вина. — Прости, Фин. Я не... — Все нормально, — перебиваю я, отмахиваясь. Я смогу выдержать шутку. Именно так, это шутка. Дурацкая, пугающая шутка. — Нет, не нормально. Сегодня тебе нельзя такое слышать. — А может и наоборот. — Я стягиваю одеяло на плечах немного туже. — Холоду брезент не помешает. Если только снег сдержит. Очевидно, что я больше ничем не смогу помочь, поэтому иду назад к лестнице. — Финли? Если повернусь сейчас, он увидит слезы на моих глазах. Те самые, что накатывают в этот день ежегодно. Единственный день, когда я позволяю себе плакать, хотя сегодня и пыталась избежать этого из-за обстоятельств, но... они накатывают как пузырьки в только что открытом шампанском. Взбежав по лестнице, я запираюсь в ванной. Забираюсь в угол и плотнее укутываюсь одеялом, крепко сжимаю веки и делаю все возможное, чтобы не дать всплыть воспоминаниям. Но я не настолько сильная. В моей голове звучит папин голос — наш последний разговор: «Разве ты не знаешь, что это плохая примета — находиться далеко от своей семьи в Рождество? Нам ведь не нужны несчастья, малышка». Я спорила с ним, рассуждая, что невезения не существует, а он просто пытается уговорить меня приехать домой. Отец тихо смеялся: «Я не позволю неудачам преследовать тебя, горошинка». В тот момент я понятия не имела, что он имел в виду. До тех пор, пока мне не позвонили и не сообщили об их смерти здесь, в Нью-Гэмпшире. Они хотели меня удивить, и я знаю, это была идея папы. Вот что он хотел сказать, когда говорил, что не позволит неудачам меня преследовать. И теперь я обречена быть неудачницей всю жизнь. Он был прав. Выдумка это или нет, но мой отец оказался прав. — Эй, — со стороны лестницы доносится голос Бэкса. О, Боже. Я просто развалина. Поднявшись на ноги, подхожу к зеркалу над раковиной и вижу потеки туши на щеках. Пожалуйста, пусть это будет от слез, а не от снега. Боже, я что, весь день ходила как енот? Бэкс бы сказал. Ну, я надеюсь. — Финли? — Да, — отвечаю я, и мой голос надламывается. Он стучит, и мгновение спустя я замечаю движение ручки. Позволяю Бэксу открыть дверь, хотя мне казалось, что он будет слишком усталым, чтобы входить сюда. — Ты в порядке? — Он прикрывает глаза ладонью. — Просто скажи, что все хорошо. Я слышал, как ты плакала. Отлично. — Со мной все хорошо, — отвечаю я ему. — Ты одета? — Я не сижу на унитазе, рыдая, если ты об этом. Он убирает ладонь от лица и долго смотрит на меня, прежде чем подойти ближе и обнять. Почему у меня такое чувство, что я была в его объятиях уже миллион раз? Разве можно ощущать такое, находясь рядом с незнакомцем? — Я не то имел в виду, — говорит он. — Неважно. Ты сказал правду. Я приношу несчастье. Тебе стоит держаться от меня подальше.