Саттон еще раз перечитал заметку: «Все попытки войти с ним в контакт…» Геркаймер сказал, что в холле Саттона ожидают репортеры и фотографы, а десятью минутами позже Фердинанд заверил его, что там никого нет. Саттону никто не звонил. Никто не пытался прорваться к нему. Ну да! Не пытался! А делегация из Лиги? То-то! Значит, пытались, и не только они, однако попытки кто-то пресекал, мягко и незаметно. Все понятно. Все это делается по приказу того же человека, который знал о его возвращении. Он уронил газету на пол. Меня вызвал один из самых известных, если не самый известный на Земле дуэлянт. Старый фамильный робот удрал. Или его вынудили удрать? Журналистов ко мне не пустили… Вдруг раздался звонок. Саттон вскочил. Кто-то звонил по видеофону. Это был первый звонок за все время! Он дотянулся до пульта и нажал клавишу. На экране появилось женское лицо. Гранитно-серые глаза, кожа белая, как лепесток магнолии, корона медно-рыжих волос – Меня зовут Ева Армор, – сказала девушка. – Это я просила вас подождать меня внизу, в лифте. – Я узнал вас, – ответил Саттон. – Я звоню, чтобы извиниться. – Но вы ни в чем не виноваты… – Нет, мистер Саттон, виновата. Вы подумали, что я смеюсь над вами, а я вовсе не смеялась. – Я выглядел потешно, – ответил Саттон, – могли и посмеяться. – А вы не хотите пригласить меня поужинать? – спросила она. – Конечно. С удовольствием приглашаю вас поужинать. – А потом еще куда-нибудь пойдем, – предложила она. – Мы отлично проведем вечер! – Договорились, – ответил Саттон. – Буду ждать вас в холле в семь. Не опоздаю. Экран померк, Саттон встал. Они отлично проведут вечер, подумал он. Вот как это надо понимать. Они отлично проведут вечер… и хорошо, если он доживет до завтра! 10. Адамс сидел, молча поглядывая на четверых экспертов, собравшихся в его кабинете, и пытался догадаться по выражениям их лиц, о чем они думают. Но лица их выглядели совершенно буднично. Кларк, инженер-конструктор космической техники, постукивал по столу записной книжкой. Лицо его было непроницаемо спокойно. Андерсон, анатом, крупный, грубоватый, раскуривал трубку, и казалось, что сейчас для него нет на свете ничего важнее. Блэкберн, психолог, был поглощен разглядыванием кончика своей сигареты, а Шулькросс, эксперт-лингвист, утонул в кресле так, что казалось, там сидит не он, а его костюм. Они что-то обнаружили, догадался Адамс. Даже, наверное, много чего обнаружили, но не все им понятно… – Кларк, – предложил Адамс, – давайте начнем с вас. – Мы осмотрели корабль, – сказал Кларк, – и обнаружили, что он начисто лишен полетных качеств. – Тем не менее, – отметил Адамс, – Саттон привел его на Землю. Кларк пожал плечами: – С таким же успехом он мог прилететь на бревне. Или на булыжнике. Его корабль – груда бесполезной рухляди. – Рухляди? Что вы имеете в виду? – Двигатели полностью разрушены, – сказал Кларк. – Только благодаря аварийной автоматике они не рассыпались. Бортовая обшивка потрескалась, в некоторых местах – сквозные отверстия. Одно из сопл, что называется, вырвано с мясом. Вообще, весь корабль искорежен доне?льзя. – Вы считаете, была авария? – Он здорово стукнулся обо что-то, очень резко. Швы обшивки разошлись, переборки треснули, внутри все перекосилось. Даже если бы удалось запустить двигатели, кораблем все равно было бы невозможно управлять. Даже если бы сопла были в порядке, не было бы возможности придерживаться курса. Эта куча хлама просто обязана была развалиться, не пролетев и десятка метров. Андерсон откашлялся: – А что должно было случиться с Саттоном, если он находился в корабле в момент удара? – Он должен был погибнуть, – ответил Кларк. – Вы уверены в этом? – Никаких сомнений. Даже чудо не спасло бы его. Мы построили графическую модель ситуации. Если он находился в корабле, он неминуемо должен был погибнуть. Судя по диаграммам, у него не было ни единого шанса спастись. – Саттон вернулся, – напомнил Адамс. Наступила пауза. Адамс и Кларк смотрели друг на друга, готовые взорваться в любое мгновение. Молчание нарушил Андерсон. – Скажите, Кларк, а не пытался ли Саттон отремонтировать корабль? Кларк отрицательно покачал головой. – Нет. Никаких попыток. И нечего было пытаться. И вообще, нам известно, что он ничего не смыслит в технике. А для того, чтобы отремонтировать ядерный двигатель, нужно иметь немалый опыт. Я говорю «отремонтировать», хотя по-настоящему его надо было монтировать заново. Шулькросс впервые подал голос. Он заговорил мягко, спокойно, не меняя положения в кресле. – Может быть, мы не с того начали? – сказал он. – Лично у меня впечатление, что мы начали с середины. Нужно бы начать с самого начала, заложить фундамент для размышлений, и тогда мы лучше поймем, что же на самом деле произошло. Все удивленно уставились на него, пытаясь догадаться, к чему он клонит. Шулькросс почувствовал, что нужно пояснить мысль: – Скажите, Адамс, вы представляете себе, ну, хотя бы приблизительно, что это за место, где побывал Саттон? Адамс криво улыбнулся. – Весьма приблизительно. Наверное, похоже на Землю. Это седьмая планета в системе Лебедя-61. В принципе, можно было отправить его на любую из семнадцати планет системы, но расчеты показали, что именно на седьмой должна существовать жизнь. Он сделал паузу, скользнул взглядом по лицам присутствовавших, и продолжил: – Лебедь-61, – сказал он, – наш ближайший сосед. Это одна из первых звезд, к которым отправился человек, покинув пределы Солнечной Системы И с тех самых пор ее загадка мучает нас, как заноза под ногтем. – Потому, что не можем ее вытащить! – усмехнулся Андерсон. Адамс кивнул: – Вот именно. Это – недоступная система, секреты которой можно было бы раскрыть, лишь проникнув туда. Уже многие годы, – продолжал он, – мы исследуем Галактику, и не мне вам рассказывать, что всякое удалось повидать. Условия жизни, абсолютно несхожие с земными, непривычные и опасные формы жизни, общественные системы и психология обитателей других миров, от которых можно просто свихнуться. У меня, например, начинается головная боль, как только я принимаюсь обо всем этом размышлять. Но мы всегда могли посмотреть своими глазами, хотя бы посмотреть – я подчеркиваю – на все, что нас интересовало. С Лебедем-61 все было иначе. Мы просто не могли попасть туда. Планеты там покрыты плотным слоем облаков, а самое главное на расстоянии нескольких миллионов миль от системы начинает действовать эффект скольжения… Тут он посмотрел на Кларка. – Я верно говорю? – На самом деле, описать это невозможно, – отозвался Кларк. – Но лучше всего подходит слово «скольжение». Вы не останавливаетесь, скорость не уменьшается, но вас как бы отталкивают. Как будто корабль натыкается на лед. Приборы ничего не регистрируют, однако преграда существует, и она непреодолима. Курс корабля отклоняется от заданного. Вы проводите коррекцию курса – и снова отклоняетесь. Я слышал, что, бывало, люди натурально сходили с ума, пытаясь приблизиться к системе, но им не удавалось ни на милю пробиться за некую воображаемую сферу. – Да-да, – подхватил Адамс. – Все выглядит именно так. Как будто кто-то взял, да и заключил систему в магический шар. – Что-то вроде того, – подтвердил Кларк. – Однако Саттон проник за эту черту, – констатировал Андерсон. Адамс кивнул: – Выходит, что так. – Странно слышать это от специалиста, – процедил сквозь зубы Кларк. – Меня возмущает болтовня вокруг этой проблемы. Кое-кто, по-моему, вообще лишился рассудка. Говорят: «Наши корабли слишком большие. Если бы мы посылали звездолеты поменьше, мы бы проскользнули туда». Нет, как вам нравится?! Как будто там забор стоит, и нужно в нем лазейку найти! – Саттон проскользнул, – настойчиво повторил Адамс. – Его маленький корабль прошел там, где не смогли пройти большие. Кларк упрямо покачал головой.