Саттон смутился, внезапно ощутив, что действительно голоден. Мгновение он соображал, как пища может подействовать на отвыкший от нее желудок. – Желаете посмотреть меню? Саттон покачал головой – Да нет, не нужно. Я лучше пока приму душ и побреюсь. А завтрак потом пришлите в номер. Все равно, что. И одежду. – Может быть, омлет? Вы раньше всегда заказывали омлет на завтрак. – С удовольствием, – ответил Саттон, отошел от стойки и усталой походкой направился к лифту. Он уже собирался закрыть дверь, когда услышал: – Подождите, пожалуйста! Он обернулся. Через холл бежала стройная рыжеволосая девушка. Она скользнула в кабину лифта и прижалась к стенке спиной. – Огромное спасибо, что подождали, – переведя дыхание, сказала она. Кожа у нее была белая, как цветок магнолии, а глаза глубокого серого цвета. Как гранит, подумал Саттон. – Мне было приятно подождать вас, – сказал он и мягко закрыл дверь кабины. Девушка смерила его любопытным взглядом, и губы ее дрогнули в улыбке. Саттон улыбнулся в ответ. – Знаете, терпеть не могу обувь. Жутко трет, – простодушно признался он и нажал кнопку. Лифт тронулся, мелькая огоньками этажей. – Я приехал, – сказал Саттон, когда кабина остановилась. – Всего доброго. – Мистер! – Да, в чем дело? – Я не собиралась над вами смеяться! Честное-пречестное слово, даже и не думала! – А я и не обиделся. Почему бы вам не посмеяться! – с улыбкой ответил Саттон и закрыл дверь. Минуту он постоял у лифта, пытаясь побороть охватившее его волнение. Спокойно, – сказал он себе. Полегче, парень. Как минимум, ты дома. Вот место, о котором ты мечтал. Десятка три шагов, и все. Подойдешь, повернешь ручку, толкнешь дверь, а там все будет точно так, как ты запомнил. Любимое кресло, живые картины на стенах, маленький фонтан с венерианскими русалками, и окна, из которых видна Земля… Но никаких эмоций. Раскисать нельзя. Потому что тот тип в космопорту врал. И в гостиницах по двадцать лет номера не держат. Что-то тут не так. Непонятно пока, что именно, но что-то катастрофически не так… Он сделал шаг, потом еще один… Шел медленно, борясь с волнением, часто сглатывая слюну… На одной из картин, вспоминал он на ходу, был лесной ручей, деревья на берегу и птицы, перелетавшие с ветки на ветку. В самые неожиданные моменты какая-то из птиц начинала петь. Чаще всего – на рассвете или на закате. Вода в ручье заливалась радостной песенкой, и слушать ее, утонув в глубоком кресле, можно было бесконечно. Он вдруг понял, что бежит, но даже не попытался остановиться. Пальцы сжали ручку, повернули ее… Вот она, его комната – любимое кресло, бормотание ручейка, плеск русалочьих хвостов. Опасность он почувствовал сразу, еще не успев переступить порог. Хотел бежать, но было поздно. Ноги подкосились, он упал. – Джонни! – он захлебнулся собственным криком. Перед тем, как погрузиться в темноту, Саттон успел услышать еле различимый шепот: – Все нормально, Эш. Мы в ловушке. 4. Когда Саттон очнулся, то сразу понял, что в комнате кто-то есть; не открывая глаз, он продолжал дышать ровно, спокойно, как будто еще спал. Итак, в комнате кто-то был. Сейчас он стоит у окна, теперь перешел к камину. Остановился. Наверное, разглядывает картину. Было так тихо, что Саттон сквозь плеск воды в фонтане слышал смеющееся журчание струек ручья и тихое пение птиц на ветвях деревьев, и ему даже показалось, что он отчетливо чувствует запахи хвои, листвы и мха, покрывающего берега ручья. Неизвестный сделал еще несколько шагов и сел в кресло, насвистывая какую-то незнакомую легкомысленную песенку. Значит, меня обыскали, подумал Саттон. Сначала одурманили каким-то быстродействующим газом, а потом обыскали и обследовали. Господи, что же они со мной делали? Все как в тумане. Он с трудом вспоминал… Мелькали огоньки приборов, на голове – датчики… Я мог бы сопротивляться, но понимал, что это бесполезно. И потом, мне нечего было скрывать от них. Что выкопали, то выкопали, и черт с ними. Тем лучше. До главного им все равно не добраться. И он мысленно ободряюще похлопал себя по плечу. Теперь они ушли. Узнали, что хотели, и ушли, оставив кого-то приглядывать за мной. И этот кто-то сейчас здесь. Саттон пошевелился и открыл глаза, делая вид, что он только что очнулся. Неизвестный встал и подошел к нему. Саттон увидел, что на нем белый халат. – Ну, пришли в себя? – спросил доктор, наклонившись над кроватью. Саттон вяло поднял руку и рассеянно провел ею по лицу. – Да, пожалуй, да… – Вы потеряли сознание, – сказал доктор. – Видимо, очень устали. – Да, – отозвался Саттон. – Чертовски устал. Продолжай! Думал он. Давай, спрашивай еще. Тебя же проинструктировали. Лови меня на слове, пока я слаб и беспомощен. Качай из меня информацию, как воду из колодца. Ну, давай, спрашивай, зарабатывай свои вонючие деньги! Но он ошибся. Врач выпрямился. – Надеюсь, вам скоро станет лучше, – сказал он. – Но если почувствуете себя неважно, позвоните. Я оставил на камине визитную карточку. – Благодарю вас, доктор, – ответил Саттон. Он проводил врача взглядом, дождался, пока закрылась дверь, и рывком сел. Быстро осмотрел номер. Одежда валялась кучей посреди комнаты. Портфель? Лежит на стуле. Обыскан, без сомнения. Содержимое, конечно, сфотокопировано. Всю комнату, конечно же, пронизывают насквозь лучи-шпионы. Уши слушают, глаза глядят. Но кто? Кто, черт возьми? – спрашивал он себя. Ведь о его возвращении не знала ни одна живая душа. Никто не мог даже догадываться. Даже Адамс. Об этом просто невозможно было узнать. Как же они узнали? Страшно… Страшно… Дэвис в космопорту прекрасно знал его имя, а потом начал врать и изворачиваться, чтобы скрыть это. Странно и то, что Фердинанд солгал – они, видите ли, двадцать лет берегли его старый костюм. Чушь какая! Но еще более странно, что Фердинанд, обернувшись, заговорил с ним так, как будто он отсутствовал не двадцать лет, а каких-нибудь пару дней, не больше. Все было организовано, думал Саттон. Отработано до мельчайших деталей. Механизм, точный, как хронометр, был заведен на момент моего появления. Но кто мог меня ждать? Еще раз, с самого начала: никто не знал, что я вернусь. Что я вообще вернусь. Ну, даже если, допустим, кто-то и знал, для чего было затевать всю эту суету? Откуда им знать, думал он, что у меня с собой. Даже если бы знали, что я возвращаюсь, и то это было бы в миллион раз вероятнее, чем если бы знали, почему именно я возвращаюсь. А если бы узнали – не поверили… Конечно, если бы они осмотрели корабль, вот там-то им было бы чему удивиться. Тогда то, что происходит, еще можно хоть как-то объяснить. Но у них не было времени осмотреть его. Нет, им нужен был именно я, я сам, и они начали меня обрабатывать с первой же секунды после приземления. Дэвис отправил меня в телепортационную кабину, а сам, как сумасшедший, стал кому-то названивать. Фердинанд знал, что я приду. Знал, что обернувшись, увидит именно меня. Ну, а девушка – та, рыжеволосая? Тоже из этой компании? Саттон встал, потянулся. Значит, так, сказал он себе, сначала под душ и бриться. Потом одеться и позавтракать. Потом сделать пару звонков по видеофону. Нельзя вести себя так, как будто все кончено, уговаривал он себя. Вести себя надо так, как будто ничего не произошло. Выше нос. Поговори сам с собой. Это помогает. Ну, в зеркало погляди. На кого ты похож? Душераздирающее зрелище. Давай, давай, в порядок себя приводи. И вообще, чувствуй себя как дома. Но будь внимателен, понял? За тобой следят. 5. Саттон заканчивал завтрак, когда в дверь постучали, и вошел тихий, застенчивый андроид. – Меня зовут Геркаймер, – представился он. – Я принадлежу мистеру Джеффри Бентону. – Вас мистер Бентон послал? – Да, сэр. Он прислал вам вызов. – Вызов?! – Да, сэр. Вызов на дуэль. – Но… у меня нет никакого оружия, – ответил Саттон первое, что пришло в голову. – Не может такого быть, – удивленно сказал Геркаймер.