— Раджед… Это ты? — едва уловимо донесся далекий-далекий шепот, произнесенный одними губами. София глядела на кран, не разделяя удивленный трепет собравшихся зевак. Они снимали на телефоны внезапную мистическую диковинку, кто-то спешил убраться из опасного места, и лишь одна из них непостижимо догадалась об истинной причине. Что же? Она искренне верила, будто он способен творить такие чудеса? Он ведь вовсе не умел такого до минувшего мгновения! Но предельно обострившиеся чувства, нахлынувшие лавиной и растворившие засовы, открыли нечто. Что-то принципиальное новое. Наверняка не без цели. Уж точно не без цели! Впрочем, рациональное осмысление откладывалось: Раджед все любовался на Софию. Но зеркало подернулось предательскими помехами, чудесный образ, явленный подарком и испытанием судьбы, померк и растаял. — Я все понял! — выдохнул льор, садясь на трон и по давней дурной привычке довольно перекидывая ноги через подлокотник. — Эта магия… — но льор нахмурился, впрочем, тут же отмахнулся, неизвестно почему улыбаясь: — Хотя нет, я ничего не понял. Я просто чувствую. Эльф! В этом был твой хитрый план? Тут посреди зала из облачка тумана тусклого скромно показался Сумеречный Эльф в человеческом обличии, уже не хранившем жутковатый оттиск хранителя вселенной. Эльф сутулился и виновато складывал руки на груди, точно самый смиренный проситель, тихо спрашивая: — Прощаешь меня, друг? Раджед, казалось, прозрел и на Сумеречного: друг больше не казался тем мерзким образом бесчувственного идола, каким нарисовал беспросветный гнев. Отныне и правда виделась некая цель в поломке портала, ведь не все мерится сиюминутным удовольствием. — В какой-то мере, — ухмыльнулся лукаво Раджед, но пригрозил: — Если ты друг, то надо предупреждать о своих хитрых планах. — Тогда в чем их смысл? — развеселился Сумеречный, разводя руками, точно готовясь показать карточный трюк, но вновь смиренно сцепил пальцы. — Порой сказать — значит погубить план. Ты мне не поверил бы. А сказать «добро» — не значит его сделать. — В этом ты прав, — задумался Раджед, потерев устало переносицу. — И что же теперь? Я сумею открыть портал? Льор с привычной энергичностью вскочил с места, словно позабыв, что считанные минуты назад истощил свою магию. Если бы злосчастная балка находилась в пределах Эйлиса, то все прошло бы куда проще. Однако нить тянулась не просто через портал — она преодолевала огромные расстояния между мирами. Так что Раджед приятно поразился тому, на что, оказывается, способен. И вновь мысленно принялся восхвалять себя по неискоренимой привычке упрямого гордеца. Немедленно представилось, как София бы возблагодарила его за очередное спасение жизни, уже не только ее, но и всей ее семьи. Раз уж она прошептала его имя, значит, тоже ждала встречи. Раджед щурился в довольном предвкушении. Казалось, что дело за малым — открыть портал. Но стоило подойти к зеркалу и вновь прикоснуться к нему, как высветился неразборчивый калейдоскоп картинок — совершенно любых, но только не заветная улица в Москве. А стоило попытаться нащупать линии и рычаги, как пальцы обожгло зарядом тока. Нити мира не позволяли злоупотреблять их милостью во вред и для утехи одного себя. — Да что же это… — зашипел недовольно Раджед, потирая ладони. — Что за наваждение? Опять ты? Льор обиженно обернулся к Сумеречному, уже готовый вновь переложить на приятеля вину за все ненастья. Однако Сумеречный застыл непоколебимым изваянием. — Нет, не я, — твердо отчеканил он, но добавил печально, виновато приподняв края губ: — Радж! Все зависит от тебя. От вас обоих. Раджед понуро отошел от заветного зеркала, которое раньше казалось непоколебимой собственностью, почти предметом бытового пользования, о котором не стоит размышлять. Он легко перемещался между двумя мирами, оберегая портал от нападений врагов. И лишь когда тот затворился, раскрылась вся загадочность фамильной реликвии, ее противоречивые возможности. В бесчисленных книгах мало говорилось о природе порталов, о том, как их создали, и что лежало в основе. По большей части все сводилось к своду правил пользования, инструкций по созданию и предостережений. Но получалось, что порталы не просто перемещали материю — они связывали целые миры скреплениями из недостижимых нитей. Льор вспоминал, что чувствовал, когда управлял ими: невероятное ликование, блаженство духа, оторванное от суетливых мыслей о своем благополучии. Он спасал людей, не только Софию — и это сделалось высшей и достаточной целью в те короткие мгновения. Да, он определенно изменился: раньше бы ничьи горести не тронули его. И все же зеркало не позволило вновь встретиться с Софией. Раджед, устроившись вновь на троне, как завороженный, вновь уставился на зеркало, колыхавшееся неправильно быстрой сменой незнакомых и ненужных пейзажей. Сумеречный же застыл, прислонившись к стене и по-птичьи склонив голову набок. Он словно выжидал, когда вновь уместно будет говорить — Раджед это ощущал, вдруг понимая, что за прошедшие два года, пожалуй, скучал в полном одиночестве по верному, хоть и странному, другу. — Такое чувство, словно все вы, все вокруг, пытаетесь разбудить во мне что-то светлое. А ты, Сумеречный, так бежишь от своей тьмы, — пробормотал льор, случайно озвучивая мысли. — От тьмы бегут все, — изрек Эльф, отделяясь от стены. — Если от нее не бежать, то она поглотит даже самых светлых. — Меньше пафоса, мой друг, только меньше пафоса, — усмехнулся Раджед, встряхнув растрепанной гривой. Но сердце подернулось новой болью, новые ростки пробивали каменный саркофаг, отзываясь не вкусом победы, а угрызениями совести: «София… Как же глупо я себя повел. София! Я был искусным обольстителем на балах. Но в итоге не нашел лучшего предлога, чем паршивый шантаж. Видимо, во всем виновата вражда с Нармо и болезнь Эйлиса — я ожесточился, очерствел духом. Хотя нет. Никто не виноват, кроме меня самого. Хватит перекладывать на всех вину!» — Зеркало! — оторвал от дум и самобичевания возглас Эльфа. Раджед вскинулся с трона, тут же подхватывая трость. За годы поединков и войн он научился собираться меньше, чем за полминуты, потому держал поблизости все важные артефакты. Зеркало и правда прекратило беспорядочную трансляцию земных пейзажей, однако показало отчетливо картину самого Эйлиса, а затем метнулось в башню, напоминавшую гигантский термитник. — Это же Олугд Ларист! — воскликнул Раджед, но яростно зарычал: — И Нармо! Проклятый паук! Я думал, что навечно загнал его в башню. — Да прям уж! — Можешь приглядеть за порталом, как в старые времена. А хотя… глядеть-то не за чем, — молодцевато улыбнулся Раджед, накидывая поверх рубашки и жилета неизменный камзол. — Пожелай мне удачи! Друг! И с этими словами льор доверительно протянул руку Сумеречному, которую тот немедленно крепко пожал в знак полного примирения. — Удачи! Друг! — сияя какой-то невероятно наивной и открытой радостью, отозвался Эльф. И Раджед понял, сколько боли причинил другу своей отчасти вовсе беспричинной злобой. *** Лезвия Нармо вспарывали пространство, Олугд успел попрощаться раз сто с жизнью, пока внезапно что-то не отвратило неминуемую смерть. Льор и не понял толком, что случилось. Только перекувырнулся вбок через левую руку, тут же зашипев от боли. Кажется, без талисмана раны кровоточили с новой силой. Катана померкла, как и магия башни, словно кто-то высасывал энергию циркона. — Решил напасть на слабых? — раздался решительный возглас. Алые мечи-когти схлестнулись с золотыми, разбрасывая снопы искр. Нармо отступил на несколько шагов, не успевая ответить что-то связное и наглое, только зашипел, как самый настоящий паук. Похоже, он не рассчитывал на прибытие подкрепления в лице равного по силе противника. «Янтарный льор!» — поразился Олугд, помня о невольной вражде с Икцинтусами. Он даже протер затуманенные слабостью глаза, чтобы поверить в реальность появления нежданного спасителя. Что-то сместилось в мировом порядке, раз сам янтарный льор переступил через свою мстительную гордыню. Отец всегда предупреждал о дурном характере Раджеда, хотя давным-давно, в юности льоры даже дружили. Нармо же не менялся, а если что-то в нем и трансформировалось, то явно не в лучшую сторону. Яшмовый льор даже не желал честно сражаться: лишь взмахнул пару раз мечами, посылая несколько хитроумных арканов-ловушек, сотканных из пламени. Янтарный с невероятной легкостью перерубил их, точно речь шла не о хитроумной магии, а о тонкой веревке. Затем Раджед решительно перешел в наступление, обрушивая последовательные комбинации ударов, ловко уклоняясь от ответных атак. Но Нармо не сражался в полную силу, он намеренно отступал, сжимая в руке похищенное сокровище башни. — Стой! — только рявкнул Раджед, но не успел к открывшемуся порталу, который больше напоминал воровской лаз. Нармо, разразившись довольным хохотом, скрылся на другой стороне, накрепко запечатав брешь. Видимо, сбежал в свою башню, как все трусливые тати. — Иссякни твоя яшма! — прошипел вослед проклятье янтарный льор, но подошел немедленно к Олугду. Цирконовый чародей кое-как поднялся на ноги, опираясь на меч. Вес оружия показался непомерной тяжестью в непривычно ослабших руках. Олугду чудилось, словно из него с корнем выдрали какую-то неотъемлемую часть организма, ампутировали без обезболивания конечность. Мучения от отсутствия талисмана накатывали в разных формах постепенно, неправильными волнами. Олугд пошатнулся, однако его уверенно подхватил Раджед, отводя к ближайшей каменной скамье. Олугд сел, закрывая лицо руками, не до конца веря в свое поражение и искреннюю помощь недавнего врага. Все перемешалось. Но, что хуже всего, без талисмана не оставалось ни единого шанса помочь Юмги. Льор украдкой глянул на неподвижную статую, едва сдерживая скупые злые слезы бессилия и вины. Он обещал, он столько всего обещал! Но не обрел для выполнения клятв ни верных знаний, ни достаточно сил. — Что же случилось, льор? — вполне учтиво обратился Раджед. Он не лгал — это врожденная магия распознавала. Хоть какой-то оставался толк от слишком слабой фамилии Ларистов! — Он… Забрал талисман, — прерывисто, облизывая пересохшие искусанные губы, объяснил Олугд, хотя каждое слово придавливало свинцовой гирей. — Что он… Что он собирается с ними делать? — Не знаю, но выясню! — решительно сжал кулаки Раджед, торопливо кивая на Юмги: — Забирай свою статую, я открою портал в башню Сарнибу. Здесь уже нет никакой защиты. — А как же остальные люди? — Они такой же камень, как и все в Эйлисе. Нармо они точно не нужны. — Я теперь ваш должник. — Олугд вздрогнул. Не обладай он магией распознавания лжи, то никогда бы не поверил, что янтарный льор способен настолько поменяться в обращении с неугодными соседями. — Надеюсь, не придется отдавать такой долг, — с опаской усмехнулся Раджед, имея в виду спасение жизни. — А что со старой враждой за восстание? — не выдержав неопределенности, все же спросил Олугд. — Восстание? Забудь о нем! Я… — Раджед запнулся, отвернувшись, признался: — Я виноват перед этими людьми, перед всеми ними. — Вы изменились, — совершенно изумленно отозвался Олугд, пока Раджед работал над созданием портала и пересылал магическое послание льору Сарнибу. Олугд воодушевленно представил обширную библиотеку малахитового, все его многовековые знания. Может быть, судьба наоборот смилостивилась, послав более тяжелые испытания. Однако отсутствие талисмана накрывало вспышками неожиданной боли и неопределенной тревоги, переходившей в тремор и панику. Олугд, призывая всю свою волю воина, боролся с этими приступами, убеждая себя, что обычный человек и без магических талисманов как-то существует. — Надеюсь, что изменился. Жаль, этого не увидел твой отец. Когда мы были молоды, то часто с ним спорили. Такой уж у меня нрав вечного спорщика, — с виноватой ностальгией заключил Раджед. — Иди! Малахитовая и янтарные башни теперь связаны. Если что-то случится, я сразу узнаю. У нас теперь общий враг. ========== 15. Сонное царство ========== Раджед возвратился в достаточно благодушном настроении, хотя видимых причин для того не находилось. Он не одержал безоговорочной победы, не успел оградить Олугда от потери талисмана. Зато нападение на башню соседа доказывало, что вечный враг не дремлет, заодно это пролило свет на дальнейшие планы Геолирта. А кто владеет информацией, тот владеет миром. Приятные искорки адреналина разбегались по венам. Добровольному заточению в недрах библиотеки приходил конец: наставал час решительных сражений и новых сложных планов. И опытного воина вовсе не повергала в трепет грядущая борьба. В конце концов, она отвлекала от созерцания гибели мира. Может, так они и не заметили, как упустили шанс Эйлиса на спасение… — Сбежал все-таки, паук проклятый, чтоб ему окаменеть! — осклабился льор, выходя из портала, однако тут же замер в негодовании: Сумеречный наглейшим котом уже развалился на широком троне на манер хозяина. На сцену немого негодования нежданный — и едва прощенный — гость-друг только поудобнее устроился, приговаривая: — Ой, какой замечательный трон! Всегда мечтал, обожаю сидеть, свесив ноги через ручки кресла… — Брысь с трона! В конце концов, я здесь король! — Раджед взмахнул тростью и рассмеялся, осознавая, что впервые за пару лет кто-то его вот так беззаботно веселит. Безобидные выходки Сумеречного здорово рассеивали вечное уныние замершей в веках башни, словно древний монолит тревожила озорная пляска весны. И казалось, что Эльф несет ее вместе с собой, разумеется, не в те страшные периоды, когда в нем разрасталась тьма. Раджед задумался, что за несколько лет запрета появляться в башне никто бы не сдержал недобрую часть силы Сумеречного, и почувствовал себя в некотором смысле виноватым. Впрочем, он крайне редко сокрушал себя этим неблагодарным чувством, потому с удовольствием воспринимал кривляния приятеля: — Эх… Печаль. Надо себе заказать такой же… Хорошо так растечься в нем… — Эльф постучал по утонченным завиткам ручек: — Только без этих побрякушек, за одежду цепляются. — Да у тебя и замка нет! — махнул шутливо льор, снимая душный камзол и разминая плечи. Он вовсе не устал, чему только удивлялся. После сражения, казалось, по всему телу перекатывалась неистраченная энергия, вела на подвиги, однако ничего определенного в ближайшее время не планировалось. — Захочу, так будет, — как будто обиженно пробормотал Эльф, все-таки покидая трон; тон его изменился в сторону более серьезного: — А что же ты Олугда к Сарнибу отправил? — Ты считаешь, ему в янтарной башне лучше будет? Эльф! Ты же знаешь наперед, что случится, — отмахнулся Раджед. — Понятия не имею, если честно, — вдруг замер Эльф, нервно сцепив пальцы рук, словно боялся упустить что-то крайне хрупкое и важное. — Да врешь опять, — не придал значения жесту Раджед, мановением руки накрывая себе пышный обед на золотой посуде. — И все же?.. — Плохой из тебя стратег, вероятно. Янтарная башня — это главная мишень. Скоро Нармо нападет на нее. Мне еще мальчишку без силы защищать — лишний груз, — объяснил с некоторой долей цинизма чародей, обратившись к Сумеречному: — Что предпочтешь съесть, гость? Конечно, оба знали, что неудавшемуся Стражу не требуется ни пища, ни отдых, однако Эльф с энтузиазмом отозвался: — Что-нибудь вкусное… — Вкусное… Растяжимое понятие, — задумался Раджед, рассматривая сервировку стола. Он всегда раскладывал приборы до малейшей вилки и ножа, не забывая об оформлении цветами и фруктовыми пирамидами. На длинном столе покоилась завитками оборок скатерть, а количество блюд определенно превышало то, что съедал поджарый хозяин башни. Он словно всегда ждал гостей. Когда-то они и приходили почти каждый день: мелкие вассалы и дружественные льоры. Когда-то напротив Раджеда за этим же столом сидел покойный отец Олугда. Но все кануло в невозвратимый поток прошлого. Последние годы льор скорее играл, окружая себя правилами этикета и прочими условностями. Ежедневные ритуалы, например, сервировки стола или подбор булавок к рубашке, помогали скоротать время и отогнать дремотное состояние, столь губительное для их мира. Поэтому шикарный стол распрострется перед Сумеречным не совсем в честь его прибытия, а скорее по привычке. Однако в порядке исключения были поданы гигантские крабы, при взгляде на которых Эльф довольно ухмыльнулся. Вскоре их мягкое мясо, истекая соком, трескалось на зубах. Впрочем, вечный бродяга примирительно принимал условия скромного банкета и вел себя крайне прилично, демонстрируя едва ли не королевские манеры. Миролюбивая обстановка настроила Раджеда на нелегкий разговор, который начался без вступления: — Может мне извиниться?