Находились покои в восточном стиле с пестрыми подушками, разбросанными на полу. Напоминало о Средних веках обширное каменное пространство арсенала-музея с невиданными доспехами, покрытыми искусной гравировкой, мечами и шпагами. Соня не разбиралась в оружии, но сумела оценить красоту отточенных лезвий и превосходной стали. Однако в те нелегкие мгновения путешествия по башне гостья-пленница скорее стремилась разбить стекло, схватить меч и всадить его по рукоятку в сердце Раджеда. Эта мысль выбила ее из пагубного полусна, в котором она почти утонула. Но себя она не выдала, догадываясь, что лучшей тактикой для нее пока остается имитация легкой заинтересованности. — Красивые? Не правда ли? — тихо проговорил льор, гордо рассматривая мечи. Одновременно его рука очень мягко скользнула от плеча до локтя спутницы, но большего он себе не позволял. И при иных обстоятельствах такое обращение, вероятно, даже тронуло бы Соню, но не в тот день, когда была похищена сестра, когда ее саму вынудили скитаться по порталу-туннелю. Этот ненавязчивый жест отозвался лишь холодом и испугом. Льор представлялся дремлющим драконом, которого выдавали лишь торчавшие во все стороны волосы, словно грива чудовища, спрятанного под дорогим золотистым камзолом. Но стоило сделать неверный шаг, сказать неверное слово – обрушилась бы буря. Софья догадалась, что от ее слов зависит, проснется ли этот дракон. Но она лишь неопределенно мотнула головой на вопрос льора. Она никогда не замечала за собой таланта к ораторскому искусству, как и ведению сложных переговоров. Она не обзавелась врагами, никогда не использовала людей в своих целях, поэтому не научилась лгать и притворяться. Так же, как и ее мама, да и вся семья, в меру строгая, но неизменно воспитанная и честная. Может быть, нотки незримого аристократизма в образе Софьи и привлекли льора, может быть, ее странные рисунки, точно она задолго до начала «переписки» предчувствовала существование Эйлиса. Но кто знает… Разве только тот пришелец из портала, некто Сумеречный Эльф. Тем временем льор повел куда-то вниз, пространство искривлялось. И Софья почти уверовала, что минуту назад они шли по потолку. При этом комнаты сжимались и отдалялись, как при внезапном ускорении. Она терялась в догадках, то ли это они с льором так быстро перемещаются, то ли это и правда башня меняется по прихоти ее повелителя. Они очутились уже в сокровищнице, о чем свидетельствовала толстая дверь с массивными замками в виде львиных голов. Однако все затворы распахнулись по мановению одного указательного пальца Раджеда. Он привел свою пленницу-гостью в окутанный сыроватым сумраком зал, но тут же тьму рассеяли несколько оранжевых шаров. Пришлось зажмуриться, потому что от многочисленных бликов слепило глаза. Это бессчетное золото и драгоценные камни разом блеснули переливающимися искорками. И в общем сверкающем потоке с ними сливался янтарный чародей. Он ловко вальсировал между сундуками, в невероятном восторге зачерпывая горстями золото, как самый настоящий дикарь, что ценит пагубный металл выше жизни. Софья стояла безучастным созерцателем. Она могла оценить красоту переливающихся минералов, но никогда не понимала, зачем их добывать, обтесывать и вставлять в металлы, да еще преподносить как великое подношение. Возможно, вещи не имели для нее никакой особенной ценности, поэтому вся невольная экскурсия по замку не вдохновила ее. Или же ноющая тревога за сестру сделалась настолько невыносимой, что внешний мир воспринимался обособленным и лишним. Ясный разум выныривал из гнетущей сонливости, а потом уступал место полубредовым предположениям и замыслам. Большая часть из них сводилась к грешному желанию уничтожить любым способом льора. Возникали фантазии, как в стремительном броске получается обрушить на него подвешенные на цепях сундуки, чтобы он задохнулся под горой собственных богатств. Схожие мысли посещали и в арсенале. Но растворялись фата-морганой, когда Соня реально оценивала свои возможности. Бессильна! Во всем бессильна! Все заменялось страхом, подсказывавшим неверные ответы на возможные вопросы. Хотелось кричать и топать ногами от несправедливости, как в раннем детстве. Так она и шла по замку, а льор делал вид, что не замечает ее подавленного состояния. Он вновь подошел к ней и подвел к сундукам, заставляя дотронуться до золота и каменьев. На нежной ладони почувствовалась шершавость нетленных металлов. Но опущенные синие глаза продолжали хранить ледяную безучастность, не встречаясь с янтарными безднами лукавства Раджеда. Он лихорадочно шептал: — Бери, что хочешь. Это все твое. Бриллианты любишь? Бери! София, останься со мной! И ты получишь все это. Он вложил в руку спутницы крупный розоватый бриллиант, но Соня скромно положила его на место к безмолвным собратьям. Раджед же поинтересовался, когда они вышли из сокровищницы и вновь поднялись куда-то наверх: — Тебе понравилась магия башни? Я научу тебя создавать такие же миры внутри миров, управлять материей и пространством. Только останься. — Нет, мне ничего не нужно, — помотала головой Софья, стараясь не горбиться. Но на ее плечи словно кто-то возложил тяжелый груз. Кто-то твердил, что ей суждено одной выдержать это испытание, но не подсказал, что ей делать. Одно она понимала точно: нельзя сдаваться и уступать. Пусть даже половина женщин ее мира без раздумий согласились бы оставить трудности своей жизни и утонуть в роскоши короля из другого мира. Но вся эта история слишком отдаленно напоминала благополучную сказку о Золушке, скорее уж зачарованный замок Чудовища. Но его хозяин не обладал клыками и шерстью. Однако что-то уродливое теснилось бородавчатой жабой у него над сердцем, что-то, что не позволяло ни верить ему, ни испытывать симпатию с самого начала их знакомства. Алчность? Гордыня? Или Софья увидела лишь отражение собственного высокомерия? Она не ведала, просто боялась. — Что же ты любишь? Может, платья? — Раджед повел рукой, и перед Софьей предстал бесконечный гардероб с одеждой всех эпох и народов. Многочисленные наряды колыхались, словно призраки или невидимки. Льор же ухмылялся, вновь едва заметно поглаживая по левому плечу, из-за спины нашептывая: — Они тоже станут твоими! Только останься. Останься, София, ни один человек в твоем мире не подарит тебе того, что отдает льор. — Но мне ничего не надо. Вещи — это лишь пепел, который исчезнет, — неожиданно твердо сбросила цепкую кисть Софья, выпрямляясь. — А ты умеешь красиво говорить, — не разозлился Раджед, поворачиваясь к ней лицом. Он рассматривал ее маленькие руки с короткими ногтями и тонкими пальчиками, без предупреждения заключая в свои длинные ладони, воодушевленно твердя: — Мы могли бы часами рассказывать друг другу невероятные вещи. Останься и, может быть, я даже наделю тебя частью своей магии. Осколком бессмертия. Знаешь, сколько мне на самом деле лет? Уже четыре сотни! — Но зачем так долго? — наивно приподнялись брови Сони. — Мне не нужно бессмертие. Ведь все, кого я знаю и люблю, тогда уйдут раньше меня. Это она говорила от чистого сердца, не пытаясь играть перед похитителем, да и до этого не кривила душой. Только не позволяла удивлению и непониманию вырваться на поверхность, ведь больше всего она жаждала узнать, почему именно она оказалась выбрана из множества других, более уступчивых и восторженных. — Если ты очень попросишь, то я, может, наделю бессмертием и твоих родителей, переведу их года на летоисчисление льоров. Одно твое слово согласия — и я немедленно возвращу Риту туда, откуда забрал, и осыплю тебя всеми богатствами моего льората, — уже серьезным деловым тоном ответил Раджед, отчего между бровей его залегла складка. — Вы предлагаете мне продать свое тело за вещи и бессмертие? — с отвращением к себе и льору выплюнула неприятные слова Софья, когда поняла, что с ней просто торгуются. — Тело? — иронично скривился собеседник, отрывисто рассмеявшись: — Ох, лиитэ, какие же все-таки люди пошлые создания, — но глаза его выражали колкость, точно в них поселились пики терний с рамы зеркала-портала. — Одно тело мне не нужно. Я ожидаю заполучить всю вас целиком, особенно душу. — Вы намерены съесть мою душу? — испугалась Софья. — Зачем мне что-то есть? Я разве похож на вампира или демона? — недоумевал снисходительно льор. — Чуть-чуть, — как-то неуместно по-детски прозвучало застенчивое замечание. Несмотря на все произошедшее, Соня не привыкла незаслуженно обижать людей. — Будет вам, лиитэ, — отмахнулся льор. — Я не так ужасен. Нет, я выражался образно. Я бы хотел, чтобы эта непокорная мятущаяся душа нашла успокоение в моей башне. В тот миг проступил какой-то другой чародей, не парадный портрет. А тот Раджед, что действительно понимал невыносимое одиночество Гамлета, цитатами из которого сыпал на экскурсии по замку, но все не к месту. Или тот, что мог в оцепенении нелегких раздумий величественно восседать на троне. Софья зрячим сердцем уловила лишь на короткий миг эту перемену, приоткрывшуюся за маской скучающего властителя мира. И с тем Раджедом она хотела бы действительно поговорить, понять, что так терзало его. Казалось, что тот Раджед не способен на такую подлость, как похищение с целью шантажа. Но он упрямо прятал себя от гостьи. Внезапно Софья услышала гром, да такой сильный, какой в ее мире не приносили даже тропические ливни. Раскат разорвал искусственную тишину бесконечных покоев и анфилад. — О, не обращайте внимания, это всего лишь гроза, — махнул рукой отчего-то встрепенувшийся Раджед. Похоже, не так уж нравилось ему это природное явление. Софья заметила вспышку молнии, мелькнувшую грозной синей птицей возле одной из бесконечных арок. Она с невольным интересом двинулась к окну, наличие которого раньше даже не замечала. Льор не успел подхватить ее за локоть или не считал нужным. Софья приникла к узкой прогалине стекла, заключенного в тяжелую раму. Окно в большей мере напоминало бойницу. Но и этого просвета вполне хватало, чтобы узреть то, что находилось за пределами чудесных садов башни. Пустошь! Она расстилалась до самого горизонта замысловатым нагромождением камней и скал, озаряемых грозовыми вспышками. От неприветливости пейзажа сердце невольно сжалось, смерзлось. Софья вспомнила, что говорил ей странник из портала об Эйлисе, и тягучая горечь заблестела влагой на длинных ресницах. Она не понимала, отчего едва не плачет о судьбе враждебного мира. Но, наверное, чужие страдания всегда отзывались в ней незаслуженностью суровых наказаний. О том, что этот мир мучился, рассказывали болезненные очертания деревьев, заточенных в каменные саркофаги, безбрежные пашни, раскинувшиеся у подножья башни, на которых вместо пшеницы или риса всходили лишь осколки горной породы. Перед Софьей видением предстали те неизвестные времена, когда все цвело в этом мире, а по лугами и полям бегали такие же, как она, румяные девушки, играли ребятишки. И люди как-то налаживали свой нехитрый быт за пределами башен льоров. Было ли? Снилось ли? Ничто не говорило об обитаемости Эйлиса. Он словно спал и лишь изредка издавал стон от терзавших кошмаров, воплощенный в грозовых раскатах. — Он не лгал… Это и правда умирающий пустынный мир, — сдавив пальцами край подоконника, отрывисто заключила Софья. — Кто «он»? — поинтересовался Раджед, спеша отвести «гостью» от окна, мановением руки вообще стирая его, закладывая камнем и завешивая вычурным гобеленом. Но на прощанье он бросил полный тоски взгляд на ту пустыню, что пришлось созерцать его гостье. — Не важно. Господин льор, покажите, где моя сестра, — посмела поглядеть в упор на чародея Софья, выражая всем своим видом непоколебимость. Вид разрушенного мира нагнал на нее еще больше уныния и презрения к похитителю. Ведь со всей его магической силой он только дурачил ее, показывая чудеса своей башни. А его владения лежали в скорбных руинах. Он пытался завлечь грудами камней? Он гордился разрушениями? Нет! Он стыдливо прятал немощь и уродство гибнущего обветшавшего мира. — Это ли слова согласия, чтобы остаться? — возмутился в свою очередь Раджед, уже немного злясь от неопределенности. Это проступало во всем его облике, нетерпеливых и все более торопливых движениях, изогнутых в напряженной полуулыбке губах и сдвигавшихся черных бровях. Похоже, Соня оставалась для него в некотором роде шарадой, загадкой, к которой он не находил верного ключа. — Пока нет, — оборвала она возможные кривотолки, применяя все свое очарование и такт: — Но как мне удостовериться, что вы не лжете? Вышло неловко, ребячливо. Софья к шестнадцати годам еще ни разу не очаровывала мужчин или хотя бы сверстников, пряталась от них. Нет, все ее попытки играть в хитрую кокетку терпели фиаско. Робкая тихоня – вот, кто она. Софья злилась на себя, злилась на льора, не хватало сил сдерживать гнев загнанного в угол зверька. — Пожалуйста, вот она… — развел руками Раджед, вновь унося в ускоренном темпе через сотни комнат и просторных залов. Вскоре показалась небольшая спальня, где под тяжелым оранжево-бордовым балдахином возвышался саркофаг, напомнивший хрустальный гроб из сказки о Белоснежке. И от невольного сравнения Софья устрашилась собственных мыслей. Под прозрачным покровом на широкой кровати лежала в позе эмбриона трехлетняя девочка, в которой безукоризненно угадывались черты Риты. Без сомнений, это была ее сестра, целая и невредимая. Она слегка шевелилась во сне, даже меняла позу, вытягивая пухлые ножки. Соня в какой-то мере успокоилась: худшие ее опасения не подтвердились. Но ни единой идеи не возникало, как поступать дальше. — София, вы выглядите бледной, — донесся, точно из-за завесы, голос неприятно услужливого Раджеда. — Может быть, отдохнете пару дней? Самые шикарные покои уже ждут вас, мягкие бархатные подушки и пуховые перины всегда готовы избавить от усталости. Соня только дернула плечами, отгоняя оцепенение и новые страхи, ведь никто не рассказывал ей, чем опасен колдовской сон под стеклянным колпаком. Хотелось верить, что ничем. «Хоть бы это была лишь мера предосторожности, чтобы как раз не мучить ребенка», - успокаивала себя Софья. Но любая мысль о том, что Раджед может оказаться лучше, чем прочно вошедший в сознание образ тирана, вызывала неприязнь к самой себе. — Я только пришла вернуть сестру, — повторила, наверное, в сотый раз Софья. — Хотелось бы, чтобы вы отдали ее как можно скорее, и отпустили нас. — Вас? Обеих? — с дьявольской ухмылкой подскочил к ней льор, становясь непреодолимым препятствием между сестрами: — По-моему, об этом речи не шло в нашем маленьком договоре. — Верните хотя бы Риту, — бессильно взмолилась пленница, непрестанно глядя через плечо льора на прозрачный саркофаг. Самого правителя башни она все это время словно не замечала; он представал для нее преградой и опасностью. — Но если я ее верну, где гарантия, что вы не попытаетесь сбежать? — вновь торговался чародей. — Похоже, вы сделаете все, чтобы мне не удалось, — сдвинула брови Соня. Она вновь испытала прилив ненависти, но на этот раз уже без фантазий об уничтожении врага, а бессильной, туманившей рассудок. — О нет, лиитэ, я бы больше всего на свете желал, чтобы вы остались исключительно добровольно, — развел руками ее змей-искуситель. — Добровольно-принудительно, — коротким сухим смешком оборвала его Софья, отворачиваясь. — По-моему, слово «добровольно» вам не знакомо, льор. Вы сделали все, чтобы никто не хотел оставаться с вами добровольно. — Не испытывай мое терпение, София! — помрачнел от ее резкого тона мужчина. И тогда в его голосе сталью зазвучали нотки беспощадного командира. Он, очевидно, устал уговаривать ее да рассыпаться в комплиментах. — Я не испытываю. Я просто не желаю лгать, — ответила первое, что пришло в голову, Соня, и это прозвучало ее жизненным девизом. — Вы уже достаточно измучили меня за два месяца переписки. А я вас. Теперь вы окончательно показали свое истинное лицо. Это подло! — Что подлого в том, что могущественный чародей желает скрасить свои будни в башне обществом приятной особы? — все еще натягивал трещавшую по швам маску благодушия льор. Но Соня уже узрела, как в нем пробуждается тот самый замеченный ею дракон, как темнеют тени возле висков, как вокруг сжимается аура недоброй магии или просто невыразимой злобы. — А у «особы» кто-нибудь спросил? Вместо испуганного смирения ее голос порвал все рамки осторожности и говорил все, что просила разрывающаяся на части от негодования душа. Голос – не разум. Слова миновали его, их направляли лишь гнев и ужас. — Я выбрал тебя из миллиардов таких же хорошеньких мордашек! — заметно повысил голос Раджед, сжимая кулаки, восклицая: — Да, я выбрал именно тебя! Тебя выбрал я, янтарный чародей! И ты упрямишься даже после всего, что видела в моих сокровищницах? Даже после всех чудес башни? Неблагодарная! — Вы ничего не понимаете! Да, вы богаты, умны, красивы и сильны. Но у вас нет души! — почти закричала Софья, бросившись одновременно к кровати Риты, царапнув по гладкой поверхности неприступного саркофага. — Никакие сокровища не заменят семью! Никакая магия не сравнится с обычными радостями жизни! А этот мертвый мир… почему он стал таким? Почему ваша магия не спасла его? Где леса, где пение птиц? Не внутри башни, а снаружи! — Кого ты смеешь обвинять? Что ты можешь знать об Эйлисе? Все намного сложнее! Льор ожесточенно ударил кулаком по стене, срывая дорогой тяжелый балдахин, кидая его наземь и топча. Еще немного — и он бы ударил свою пленницу, но явно сдерживал себя. В нем проявилась новая грань личности, какая-то бешеная, нервная, способная причинять вполне ощутимую боль. Может, сущность изломанного воина, может, просто властолюбивого психопата. — Льор Раджед! Отдайте Риту! Я не останусь с вами! После того, что вы сделали, как вы «пригласили» меня в этот мир, вы мне противны! — забывая о всяком благоразумии, в свою очередь, пронзительно выкрикивала Соня, отскакивая от чародея, но и не отступая от хрустального саркофага. Ею завладели эмоции, по телу разливались волны бешенства, граничащего с детской беспомощностью. Оттого-то иссякли верные слова, неловкие попытки вежливо попросить, вступить в игру. Но разве перехитрить старого прожженного лиса? — Ну, все, гадкая девчонка! Я достаточно терпел твои колкости, достаточно отшучивался и предлагал тебе самые невообразимые подарки. Похоже, придется тебе познать гнев льора! — прорычал Раджед Икцинтус, и все заволокла густая темнота. Комментарий к 2. По ту сторону… Спасибо за то, что оставляете отзывы! ========== 3. Оборотная сторона ==========