Встреча с новой вспышкой магии не прошла бесследно и для Нармо, он вставал с трудом, цепляясь за стену и бормоча проклятья, адресованные то всему свету, то противнику, то слишком нетерпеливой Илэни. В такой бы миг совершить стремительный выпад, насадить таракана на лезвия, иссечь его плетьми нитей в отместку за те, убитые! Но все еще приходилось одной рукой сдерживать молчаливую черную тень смерти, что окутывала сосредоточенную Илэни. Чародейке тоже не удавалось пробиться, однако черный туман из-за окна заползал в комнату и из него вновь формировались кровожадные копии, чьи-то тени, застрявшие в переплетениях судеб, чьи-то воспоминания о сотнях битв. Чем именно управляли топазы? Ответ не приходил в пылу битвы, когда Раджед, напрягая все оставшиеся силы, кинулся наперерез Нармо, рассчитывая сокрушить. Когти врезались в когти, янтарный льор навис над яшмовым с глухим исступленным рыком. Нармо подцепил новые нити, однако их немедленно схватила незримая паутина, вырывавшаяся из талисмана — или сердца — Раджеда. И, кажется, она питалась его жизненной силой, возвращая на место линии мира. Во имя равновесия вечно отдается чья-то жизнь. Кто-то жертвует больше, потому что слишком многие вовсе бездействуют. При мысли об остальных Раджед попытался послать сигнал малахитовому льору, но без особых ожиданий — все заволокла непроницаемая магия Илэни. Этот душный губительный туман, что постепенно заменял воздух в башне. Дымовая завеса сковывала пространство, и в нее проворно нырнул Нармо. Но тут же исподтишка обрушил целую волну. Потревоженные, выдернутые невесть откуда нити загудели кошмарной какофонией. Однако атака не напиталась кровью цели. К янтарному льору в полной мере вернулась способность мгновенного перемещения, и он укрылся на потолке, привычно и непринужденно зацепившись когтями. Оттуда он вновь попытался сигнализировать Сарнибу — тщетно. Туман Илэни обращал тронный зал в непроглядную чащу. И чародей злился, что убегает от врагов с собственном доме. «Верх и низ… ну вы сейчас получите!» — вспомнил Раджед, как пробивался к башне топазовой чародейки. Он уклонился от очередной наглой атаки Нармо, приземлившись возле затворенных дверей. Ехидные львы уперлись мордами в спину. Но они ничего не отражали из-за густого полумрака, значит, нападения призраков ждать не приходилось. Всего лишь несколько мгновений, чтобы сконцентрироваться, всего лишь толики секунды, чтобы свить нужную сеть уже известного фокуса. Перевернуть низ и верх — основное преимущество его башни, главная ловушка, в которую не попались слишком хитрые враги. Однако не в тот момент, когда пол буквально исчез. Потолок с люстрой и полукруглыми сводами внезапно оказался под ногами. Раджед с победной ухмылкой расслышал громкий возглас Илэни и скрежетание когтей Нармо, когда он съезжал по стене, точно кот по дереву. В то мгновение замешательства взгляд засек черную-черную дымную линию, что тянулась к чародейке. Посредством этой связи с топазом все затягивала непроницаемая копоть, точно из гигантской печной трубы. Сражаться вслепую, ориентируясь лишь по свету когтей, не улыбалось. Раджед в один прыжок очутился возле сбитой с толку Илэни, которая неуверенно поднималась с пола. Легкие когти подцепили и перерезали направляющую вражеской магии. Тьма рассеялась и вновь обнажила истинный облик вещей. Воздух очистился от гнилостного смрада. Лишь за окном все еще висело непроглядное марево, не пускавшее союзников через порталы. «Хотели хорошую встряску? Устроим!» — улыбался довольно Раджед, перевернув пространство тронного зала под новым углом. Кованые львы неизменно упирались в спину, не позволяя магу впасть в собственную иллюзию. Враги же не догадывались о нехитром, но действенном механизме. И их швыряло во все стороны, точно перекати-поле по воле ветра. Нармо врезался в стены когтями, не успевая подчинить линии мира, ему не хватало сноровки. Стервятник нахватался чужих умений, да не подогнал под себя, не отточил мастерство. К тому не так уж много существовало талисманов, способных рассеивать обманы цаворита и янтаря. Даже Илэни со своей переоцененной запретной силой отчаянно цеплялась за неизменные часы, будто на краю пропасти. Однако предметы интерьера тоже подчинялись хозяину, и тяжелый развороченный корпус послушно оторвался от пола, падая на потолок. Илэни улетела следом, едва обвивая себя защитной магии. — Иссякни твой янтарь, хитрый лис! — восклицала она, путаясь в тяжелом бархате узкой юбки. Тем временем Нармо попытался атаковать, скользя по наклонной поверхности, однако пространство снова развернулось. И противники вновь потеряли точку опоры. На этот раз Илэни повисла на раме разбитого окна, оцарапав ладони. Однако глаза ее на миг алчно блеснули, она направила отражающий луч от осколка на отполированную до блеска дверь. И этого хватило, чтобы появилась очередная проклятая тень. Раджед отпрянул, когда в плечо со спины впился незримый кинжал. Если бы промедлил на мгновение, лезвие пробило бы правое легкое. Магия сложной иллюзии ослабла, часы рухнули с потолка, а враги обнаружили, что стояли на гладкой поверхности и нелепо скользили по ней все это время, обманутые собственным разумом. Раджед заставил их поверить, однако в момент подлой атаки тело непроизвольно направило силу на создание уплотненного щита. И тогда в игру вступил Нармо Геолирт. Не все его украденные талисманы, не чужая испорченная магия, а именно он, как в прежние времена. — Вот она моя, родная магия. Да, с ней намного приятнее, чем со всеми этими мудреными фокусами, — самодовольно скандировал он. — С кровавой яшмой все понятнее. Одна капля крови — и ты труп. Линии мира померкли, иссякли из видения Раджеда. Перед глазами зарябила черно-синяя сетка, жар сражения сменился накатывавшей слабостью. Что-то явно усиливало родовую магию яшмы, потому что раньше Геолиртам не удавалось так быстро выпивать силы раненых противников. Ныне же с каждой каплей, сочившейся по разгоряченной спине, чудилось, будто истекает год жизни, если не десятилетие. Раджед пошатнулся, однако попытался совершить резкий выпад, подцепить приблизившегося Нармо, снести ему голову. Но в тот роковой миг его связали по рукам и ногам испорченные черные нити. Они впились обжигающими кандалами, и не хватало мощи, чтобы разрубить их. В последней попытке янтарный чародей вспоминал, на что похоже состояние того предельного напряжения воли, когда удавалось перейти на «уровень рычагов». Однако катастрофически не хватало сил. Нити не подчинялись, словно милость удачи отвернулась, оставляя на произвол немилосердной судьбы оба мира. Нармо с размаху ударил в солнечное сплетение ногой, выбивая остатки кислорода. Раджед согнулся пополам, однако натянувшиеся нити поставили его на колени. Яшмовый льор с наслаждением осклабился ударом слева едва не свернул челюсть поверженному противнику. На миг плененный чародей едва не лишился сознания, сердце пропустило несколько ударов, обдало подступавшей паникой. Нет! Он же не имел права проиграть! Не ради себя! Но, видимо, не слишком много справедливости и предопределенности во всей этой странной вселенной. Сколько не пытался, но порвать нити не удавалось, лишь кривились в беззвучном рыке разбитые губы. — Ты ячед! Потому что это недостойно льора! — прохрипел Раджед, силясь сбросить оковы. Немного бы сдвинуться, лишь один рывок — и все бы изменилось. — Недостойно? О… Тебе ли говорить о достоинстве. Знаешь, когда ты искромсал мне оба легких это тоже было… м-м… немного невежливо, — рассмеялся Нармо. Раджед втянул голову в плечи от нового удара, однако дернулся вперед, показывая всем видом, что не сломлен. Даже поставленный на колени король оставался королем, а грязный бандит — бандитом. Даже когда нити выжигали отметины каторжника на запястьях и ногах. — Наконец-то этот день настал! — в предвкушении приблизилась Илэни, направляя свою проклятую магию. И мысли затопила невыносимая боль. Никогда раньше Раджед не был так близко к смерти, к тотальному поражению в поединке. Но враги действовали ныне слишком бесчестно. В последней попытке янтарный льор звал союзников, однако густая стена мрака неизменно опоясывала башню. — Не пытай его слишком долго. Нам еще Землю захватывать, — посмеивался Нармо, примеряясь к порталу. Еще секунда — и он окажется в туннеле, что разделял миры. Даже сквозь чудовищную боль, выворачивавшую суставы и кости, Раджед сумел яростно бросить: — Вы ее не получите! Ни Землю, ни Софию! Боль достигла пика, разорвала пределы понимания и самого разума. И вот он — великий простор сложных рычагов, которые сцеплялись верным плетением линии. Яркий купол узоров, точно вязь или иероглифы. Каждый язык — потомок и отражение этого сияющего всеединства. Прикосновение к нему уничтожало страх. Прошлое и будущее становились в единый ряд, явь и небыль случались единовременно. Крылатые и бескрылые взмывали равно в небеса, под полет роняли землю, оставляя тени и отражения тем, кто не успел прозреть. Уже не страшно! Лишь ликование и легкость питали обессиленное тело. Для магии нужна воля, а вязкая уязвимая плоть — лишь для затейливых фокусов. Раджед вновь видел «третий» уровень, даже еще более отчетливо, чем раньше. И он заметил крупный узел, который питал жизнь портала, точно прозрачное панно, непревзойденный шедевр переплетений. Разрушить его — и заслонить хотя бы Землю от огромной опасности. Сердце наполнилось невозможной болью: «София! Я умру, так и не сказав тебе, как я тебя люблю! София! Весна моей осени! Ты оживила мою душу! Спасибо тебе за все! Душа моя, София!» Вот и все! Все завершалось! Прощание без слов, лишь горький прах помыслов и несбывшегося. Раджед с усилием дернул рукой, отчего кровь с новой силой хлынула из раны на спине, а мышцы накалились, точно вместо рубиновой жидкости тело залили расплавленным свинцом. Пальцы дотронулись до рычага, который отвечал за жизнь портала, губы прошептали найденное в древней книге Икцинтусов заклинание. Он нежно убивал дитя всего их рода, их сокровище, их проклятье — портал, что мог подарить встречу с той, что вернула душу. Но, видно, не суждено! Не в этом времени! Не им! Раджед решительно сжал пальцы, дернув рычаг. Портал с оглушительным воплем-свистом разнесся на тысячи невосполнимых осколков, стеная, точно живое существо. От взрыва пронеслась волна, разрезавшая тьму вокруг башни. Через бойницу хлынули лучи морозного солнца. Даже на небе кровь боролась с золотом — вновь закатные полосы переплетали багрянец и янтарь. Вот и все! Так надо, иначе нельзя. Иначе оба мира сгорели бы в агонии чьей-то алчности. Не все мерится удалью и самовоспеванием, не каждый подвиг запечатлевает в памяти многотысячная толпа. Большую их часть лишь обрывочно доносят истории случайных очевидцев, превращая в легенды и мифы. Но не за славу отдают жизни. — Ничтожество! Ты так слаб, что не способен на что-то более умное, — прошипела Илэни, хватаясь за лоб. Ее талисман исходил черным дымом, вдоль ровных поверхностей топаза прошла трещина. — А вы подлецы, которые нападают двое на одного, — отвечал из последних сил Раджед. Пусть на коленях, пусть без сил, но он не проиграл, потому он неизменно улыбался. Он ответил Сумеречному, что не боится смерти, если в этом есть какая-то цель, назначение. И не солгал. — Ты и сам знаешь, что в войне льоров никогда не было правил. Открывай портал! — настаивала Илэни, выхватив из ножен на талии короткий кривой кинжал. Лезвие придвинулось к шее, вдавилось острой гранью в кожу. — Я уже его разрушил, — спокойно отчеканил Раджед. — Тогда умри! — провозгласила Илэни. А дальше… Янтарный льор не помнил тот миг. Все затопила слишком сильная боль, повергшая уязвимое тело в шок. Лезвие глубоко врезалось в шею, вгрызлось жадным хищником. Удушье пришло судорогами, сводившими истерзанные мышцы. — Илэни, он еще может быть полезен! — донесся откуда-то издалека возглас Нармо. Полезен для чего? Для новых пыток? Пути назад уже не существовало, ни для кого из них. Портал покоился вместе с умирающим миром. И лишь чувство вины перед друзьями из малахитовой башни добавляло горечи. Но поставь Сарнибу, Олугда или даже Инаи перед таким же выбором без выбора, они бы тоже не колебались. — София… Как же. Пф, — фыркнула небрежно ревнивая мстительная чародейка, пока тело Раджеда падало к ее ногам. «София! Твой мир спасен от них… Моя жизнь прошла не зря… София! София…» — В угасающем сознании сквозь невозможную муку агонии проносились отрывистые слова, и в них пело великое ликование. Пусть он погибал, но не проиграл. И, кажется, впервые за четыреста лет по-настоящему осознал смысл своей жизни — он хранитель портала, почти такой же хранитель равновесия миров, как и неудавшийся страж. Они оба проиграли в поединках разного уровня, но оба остались верны до конца своему долгу. И от того смерть уже не казалась страшной. Если бы не боль, если бы не помутнившее рассудок удушье… Перерезанное горло силилось схватить хоть глоток воздуха, однако вскоре все скрыла лишь великая темнота, сквозь которую последней искрой блеснуло: «София!..» Но безмолвный возглас не обрел продолжения. *** После встречи с Сумеречным минуло несколько недель, проведенных в томительном беспокойстве. И вот в один из дней ближе к вечеру Софья резала салат на кухне, спокойно переворачивая сочные листья, покрытые оборками зеленых складок, однако внезапно замерла с ножом. Рука дрогнула, лезвие глубоко врезалось в палец, но капли крови, скользившие по глади металла, не замечались за маревом отчетливого видения. Черная тень заволокла сияние всех небесных светил, окончательно поработила их. «Нет! Раджед! Раджед! Они убьют его! Они… Они убили его!» — застыла в голове единственная отчетливая мысль, перехватившая горло судорогой. Софья кинулась к зеркалу в спальне, ударяясь в него всем телом, сотрясая шкаф. Однако портал не открывался, не внимал мольбам. Впрочем, она бы не сумела помочь, но в тот миг никакие разумные доводы не действовали. Сердце оборвалось болью неизбежного. А что дальше? Как дальше жить? Миг гибели, всего лишь несколько минут — а потом ничего не исправить, не перечитать, как книгу. «Эльф! Где ты?! Заклинаю тебя! Вернись! Сейчас нужно не твое всезнание! Забудь о тьме! Забудь о наказании! Твой друг погибает! Эльф! Нет избранных, есть просто люди, которые совершают выбор! Ты человек! Ты нужен другу!» — умоляла пустоту Софья, надеясь, что Страж Вселенной услышит. Кровь из пальца каплями размазывалась по бесстрастному зеркальному стеклу, незримые осколки которого перепахали юную душу. И сквозь изодранные ее клочья прорывалось безвременно позднее великое осознание: она любила! Полюбила еще когда он в первый раз самоотверженно спас ее, когда увидела его глубокие шрамы! Прошло достаточно времени, чтобы оценить его искупление единственного бессмысленного греха по отношению к ней, ее сестре. О, как бы хотелось все это сказать ему! Но почему же рука об руку с любовью всегда проходит смерть? Почему так несвоевременно осознала, когда уже ничего не исправить? Мир обрывался в тягучую бездну, Софья медленно опустилась на пол возле немого зеркала. Родители еще не вернулись, поэтому она хотя бы позволила себе выплакаться, иначе бы сердце разовралось, не выдержав бесконечной боли от расставания без настоящей встречи. — Ты плачешь? — встрепенулась не вовремя вошедшая в комнату Рита. — Почему? — Иди, иди… Все в п-порядке, — рот искривился маской трагедии, Софья закрыла лицо руками. — Для тебя все в порядке. П-просто… Волшебная страна рушится. — Ты все врешь! Нет волшебной страны, — не по годам разумно воскликнула сестра. — Все взрослые так говорят. — Есть, солнце, есть… — вздрагивая от накатывавших волнами рыданий. — Иди… Все в порядке. Для тебя все будет в порядке! «Ты пожертвовал собой ради нас!» — разорвал возглас скорби мысли, сокрушив новой болью. Зеркало молчало, портал разрушился! Его предсмертный вопль прорезал жемчуг. В песни мира воцарился великий плач. Ответивший однажды на зов мира обречен лишиться навек покоя. Неужели такой ценой? В чем тогда смысл испытания? Раджед убит. Короткая фраза, но она вырывала почву из-под ног, обрушивала непомерный груз. Не суждено… не ей, не с ним. Ни на Земле, ни в Эйлисе. Ни в сотнях иных холодных миров, из которых никто не пришел на помощь. Вся людская боль в тот момент впилась в нее острыми иглами. Только перед лицом гибели она поняла, насколько его любит. Поздно. Опоздала на целую вечность. ========== 18. Тайна каменного мира ========== «Порой я задумываюсь, зачем мне вообще все это нужно. Но мне просто не оставили выбора. Ах да, еще месть… Но я ведь не убийца, я просто грабитель могил в гибнущем мире. Хотя скольких я уже убил». — Мысли разносились как-то отчужденно и враждебно по отношению к самим себе. Нармо с пренебрежением рассматривал окровавленное тело поверженного врага — вот и все. И одновременно — ничего. Никто из них не получил того, что жаждал столько времени.