Сергей согласно кивнул головой: - Так надо, Георгий. Вы и нам можете понадобиться. - Ну если надо… Я, конечно, могу… Когда ушел встревоженный и какой-то необычно вдруг притихший Урманский, Сергей сказал: - Обрати внимание: она видела из окна домик и церковь. Лобанов досадливо махнул рукой. - В городе еще не меньше двух десятков церквей и вокруг них сотни домов. Их можно видеть из тысячи окон. - Тем более если она смотрела с пятого или шестого этажа, - добавил Жаткин. - Так-то оно так. Но все-таки интересно. Совещание закончилось. Уехал на задание Жаткин, а еще один сотрудник за Тамарой - Сергей передумал и решил ее вызвать в управление. Лобанов сказал: - Да-а, а узелок затягивается еще туже, я гляжу. - По-моему, наоборот, - возразил Сергей. - У меня такое ощущение, что он вот-вот развяжется. Понимаешь, сейчас впервые наконец реально пересеклись две линии наших поисков - Семенов и… думаю, Прохоров. - Эх, допросить бы сейчас Семенова, - мечтательно произнес Лобанов и даже потер руки. - Давай-ка позвоним. Но из больницы сообщили, что Семенов все еще в тяжелом состоянии, хотя жизнь его теперь вне опасности. - И на том спасибо, - положив трубку, сказал Лобанов. - Своё он, значит, получит. Потом друзья вспомнили, что с утра еще ничего не ели, даже, собственно говоря, не с утра, а со вчерашнего вечера, и побежали в буфет: столовая по воскресеньям не работала. Сергей еще дожевывал у себя в кабинете бутерброд, прихваченный из буфета, когда в дверь заглянул сотрудник. - Банкина здесь, Сергей Павлович. - Кто? - в первый момент не понял Сергей. - Ну, Тамара, - усмехнулся сотрудник. - Пусть заходит, - сказал, Сергей, пряча недоеденный бутерброд в ящик и торопливо смахивая со стола крошки. Тамара вошла сразу, разгоряченная, злая, в распахнутой знакомой шубке, под которой виднелось легкое платье в каких-то ярких Цветах и разводах. - Это что же такое, а? - сразу перешла она в наступление. - Я что, виноватая, по-вашему? Присылаете тут всяких!… Сергей холодно и подчеркнуто спокойно спросил: - Будете рассказывать? - А мне больше нечего рассказывать! Я вам все вчера рассказала! Вот я, как знала, что теперь таскать будете! Как знала!… С вами только свяжись! Только палец вам сунь!… - Значит, все сказали? - все так же спокойно переспросил Сергей. - Ну хорошо. Тогда я вас попрошу ответить на некоторые вопросы. Да вы садитесь. Тамара опустилась на стул и, прижав к груди руки, плачущим голосом сказала: - Ну что я такого сделала вам? Чего вы меня терзаете? - Кому передали записку для Марины? - Да вы что? Какую записку? Она всплеснула руками и с таким удивлением посмотрела на Сергея, что тот подумал: «Ну и артистка». - Ту, самую, которую Георгий вам дал. - Господи! Да я ее нарочно взяла, чтобы успокоить его. Никому я ее не передавала! - Где же она? - Где? Выбросила. - Так. Первая ложь, - невозмутимо констатировал Сергей. - Марина записку получила и два часа назад звонила Георгию. - Ну да?… Тамара широко открыла глаза и изумленно посмотрела на Сергея. - Представьте себе, звонила, - подтвердил тот. - Ничего не понимаю. Своими руками ее выбросила. Может, кто подобрал?… - Ах, вот как? Подобрал? Ну тогда я вам должен кое-что разъяснить, - строго проговорил Сергей. - Вы мешаете следствию. Вы даете заведомо ложные показания. За это наказывают, учтите. - Я что, воровка? Бандитка? - пронзительно закричала Тамара. - Ничего не крала!… Никого не грабила!… Я… Я… Слезы потекли у нее по щекам, и она, трясущимися руками расстегнув сумочку, достала платок. Сергей посмотрел на ее руки, на длинные, сильные пальцы с ярким маникюром, и ему в голову пришла неожиданная мысль. Он встал, прошел в угол кабинета, где на тумбочке стоял графин с водой, и, налив полный, до краев, стакан, подошел к девушке: - Выпейте и успокойтесь. Она почти вырвала у него стакан, расплескав воду, и, сделав несколько жадных Глотков, поставила его на стол возле себя. - Будете рассказывать? - Ну чего, чего вы от меня хотите? - умирающим голосом спросила она, прижимая ладони к вискам-Это же пытка какая-то. Мне сейчас плохо будет… - Не хотите говорить про записку, скажите: зачем вчера приходили к Семенову? - Я?… А он сам велел! - Зачем? - Одну вещь взять… - Какую вещь? Сергей сам поражался своему терпению. - Какую?… Ну, эту… - она запнулась, потом быстро добавил: - Костюм джерсовый, вот какую. Купил мне и сказал, чтоб взяла. Вот я и взяла. Могу показать, если хотите. - Покажите. А Семенов подтвердит. Впервые, кажется, смятение отразилось на её лице, и она пробормотала: - Я почем знаю, подтвердит он или нет… - Увидим. Ну, а вы что ему принесли? - Я?… Н-ничего не принесла… - А вы припомните. - Говорю, ничего, значит, ничего!… И хватит ко мне приставать! Я… я больше вынести этого не могу!… Долго еще продолжался этот бессвязный, путаный разговор. Тамара то грубила, то начинала истерически рыдать, то хваталась за сердце и жадно пила воду. Лживые слезы текли по ее раскрасневшемуся, потному лицу. Она так взвинтила себя, что под конец, кроме каких-то бессвязных выкриков, от нее уже ничего нельзя было добиться. И Сергей решил прекратить этот бесполезный, все нервы вытянувший из него разговор. Он чувствовал, что при всей своей выдержке вот-вот сорвется. - Ну ладно, - наконец произнес он, и Тамара сразу насторожилась. - Успокойтесь и идите домой. Подумайте там как следует. Нам еще придется встретиться. Телефона у вас нет? За угол бегаете, к автомату? Ну так вот. Сегодня уже не бегайте. И никуда не ходите. А если к вам придут… Что ж, это будет неплохо. Вам все ясно, надеюсь? - Куда уж яснее!… Она вышла из кабинета, с силой стукнув дверью.