- Хорошо, хорошо. Будь спокоен. Катя вскочила с дивана и, оставив чемоданчик с книгами, убежала. Вскоре она вернулась с целой кучей бумажных пакетиков. - Вот. Разбирайся. А я пойду. Давай письмо. Прежде чем запечатать конверт, Сергей еще раз перечитал свою запись разговора. Как будто все точно. Записано все было действительно точно, все… кроме одного слова. Вместо Митиного «жди гостей» Сергею послышалось «жди гостя». Как обычно, в конце дня Костя Гаранин был вызван для доклада к Зотову. Он должен был потом в соответствии с указанием начальника отдела составить ответное письмо Сергею и отвезти его в институт, Кате. Они сидели в кабинете одни. Зотов по привычке потирал свою бритую голову и не спеша, экономно потягивал последнюю за этот день папиросу. Костя говорил медленно, изредка рубя ладонью воздух. - Получен ответ из центрального архива. По отпечаткам пальцев Купцевича установлено, что он в прошлом был осужден. Значит, скрыл это. Дальше. Был я сегодня в собесе. Познакомился с документами Купцевича. Явная липа. Это два. Считаю, есть основание для ареста. Обыск позволит изъять вазочку. Ее, конечно, опознают старик Амосов и Голикова. Вазочка и письмо Ложкина позволят уличить Купцевича в связях с преступниками. Коршунов прав - Купцевич трус. Сознается на первом допросе. - А явка? - Она заморожена. Ждать визитеров бесполезно. В этот момент зазвонил внутренний телефон. Зотов снял трубку. - Зотов… Иду. Он встал, собрал со стола бумаги, запер их в несгораемый шкаф и вышел. Костя тоже ушел. Он думал о встрече с Катей сегодня вечером, о том, что операция заканчивается и он теперь сможет когда захочет встречаться с этой славной, веселой и красивой девушкой. Как это будет хорошо, если они, наконец, смогут пойти вместе куда-нибудь. Вот только захочет ли она? Да и как предложить? Неловко ведь ни с того, ни с сего позвать ее, например, гулять. Правда, в других случаях Косте это удавалось без особого труда, но сейчас… Костя смущенно усмехнулся. …Зотов вошел в кабинет Сандлера. Вид у того был встревоженный. - Только что получено сообщение, - хмурясь, сказал Сандлер. - Вчера ночью бежал из-под стражи Ложкин. На одной из станций, километрах в двухстах от Москвы. - Так… Значит, сегодня он уже в Москве. Некоторое время они сосредоточенно молчали, потом Сандлер сказал: - Обстановка резко изменилась. Ложкин может сорвать операцию, если вдруг пожалует к Купцевичу. Он видел Коршунова в МУРе и немедленно его расшифрует. - Да, - кивнул головой Зотов. - Опасное положение. Считаю, надо брать Купцевича сегодня же ночью. - Согласен. И сейчас же дайте Коршунову телеграмму из Иркутска. Пусть завтра утром уезжает. Надо спешить. - Слушаюсь. Зотов снял телефонную трубку и набрал номер. - Гаранин?… Ах, уехал. Куда?… Не знаете. Ну, ладно. Вот что, Воронцов. Немедленно свяжитесь по телефону с Иркутском. Пусть сейчас же дадут Коршунову телеграмму о вылете домой. Ясно?… Выполняйте. - И вот еще что, - продолжал Сандлер, когда Зотов окончил разговор. - Надо искать Ложкина. Он очень опасен. Купцевич должен дать кое-какие адреса. - Даст, конечно. В этот момент в кабинет вбежал запыхавшийся Гаранин. - Срочное сообщение Коршунова, товарищ полковник. Он вручил Сандлеру конверт, и тот вслух прочел донесение Сергея. На секунду в кабинете воцарилась тишина. Потом Зотов рванул трубку телефона. - Воронцов?… Отменить телеграмму! Обстановка изменилась. - Пусть объявит сотрудникам, - добавил Сандлер. - Через десять минут у меня совещание. Он потер рукой лоб и задумчиво произнес: - Итак, явка разморожена. Завтра туда явится «гость». Коршунов прав, это, конечно, Папаша. - Да, могли крепко просчитаться, - покачал бритой головой Зотов и, упершись кулаками в колени, напряженно посмотрел на Сандлера. - Что будем делать, Георгий Владимирович? Сандлер усмехнулся. - Как что? Надо готовить встречу… На следующий день ровно в двенадцать часов от подъезда МУРа отошли две легковые машины. Через десять минут, миновав высокий старый дом с темным фасадом, они остановились за углом, в конце переулка. Из первой машины вышли Гаранин с двумя сотрудниками и не спеша двинулись к нужному подъезду. Войдя туда, они спустились по узенькой лестнице в коридор, откуда начинались чуланы. Посветив фонариком на листок бумаги, где Сергей изобразил схему этих чуланов. Костя уверенно пошел вперед и вскоре без особого труда обнаружил подвал рядом с котельной. Внимательно обследовав все помещение и не обнаружив ничего подозрительного, он указал товарищам место около люка, где они должны были замаскироваться, и возвратился в подъезд. Там его уже ждали Воронцов и еще один сотрудник их отдела, Забелин. Втроем они подошли к квартире Купцевича. Правая рука каждого лежала в кармане, крепко зажав рукоять пистолета. Костя позвонил. Дверь открыла Полина Григорьевна. - Нам к товарищу Купцевичу. - Пожалуйста, вот его дверь. Костя постучал осторожно, косточкой пальца. Не получив ответа, он постучал снова. В комнате послышалась торопливая возня. - Кого там несет? - раздался встревоженный голос Купцевича. - До вас, товарищ, - чуть дребезжащим, старческим голосом ответил Костя. - До вас, из собеса. - На кой черт я вам сдался? - Та квиток принес. Заполнить треба, - тем же тоном продолжал Костя. Купцевич завозился с замком. Воронцов и Забелин, повинуясь движению Костиной руки, отошли в сторону. Дверь приоткрылась. Гаранин левой рукой рванул ее к себе и, выхватив правой пистолет, угрожающе произнес: - Руки вверх. Не шевелиться. В тот же момент из-за двери появился Воронцов, и на руках Купцевича щелкнули стальные наручники. Купцевич был настолько потрясен случившимся, что даже не почувствовал в первый момент острой боли в правой руке, - язычок стального браслета случайно защемил кожу на руке, и браслет не закрылся. Немного придя в себя, Купцевич заметил это и слегка приободрился. В комнату вошел проводник служебной собаки Твердохлебов со своей Флейтой. Купцевича усадили в дальнем от окна углу комнаты. - Следи, - кивнул Твердохлебов собаке. Купцевич невольно окаменел под злобно-настороженным взглядом Флейты, караулившей каждое его движение. Оглядев комнату, Костя прежде всего переставил горшок с цветами со стола на подоконник. При этом Воронцов заметил, как тень пробежала по лицу Купцевича. Костя сказал, обращаясь к Купцевичу: - А теперь подождем. Вы, часом, «гостя» не ждете? - «Гостя»? - хрипло переспросил Купцевич и, бросив испытующий взгляд на Гаранина, нехотя процедил: - Жду… одного. При звуке его голоса Флейта угрожающе зарычала, шерсть на загривке стала дыбом, и, приподнявшись, она оскалила белые крупные клыки. Купцевич поспешно умолк. Костя вызвал в коридор Воронцова и Забелина. - Значит, товарищи, план такой. Забелин, ты стань в подъезде напротив. Если Папаша войдет в дом с улицы, дашь нам сигнал. Мы будем следить за тобой из окна. После этого ты тоже входишь в подъезд и закрываешь Папаше путь к отходу. Дверь ему откроет Полина Григорьевна. Ясно? - Ясно-то ясно, да вдруг не придет? - как всегда, усомнился Воронцов. Забелин только усмехнулся и вышел на лестницу. Гаранин и Воронцов возвратились в комнату. Костя сухо сказал Купцевичу: - Когда ваш «гость» постучит в дверь, вы ему скажете: «Входи. Открыто.». Очень спокойно скажете, если не хотите иметь неприятности. Ясно? Купцевич нехотя кивнул головой, и снова раздалось сдержанное клокочущее рычание Флейты.