- Брать. Это его нора… Задание выполнено… - Но как брать-то? - усомнился сотрудник. - Он же не подпустит. Да и ты… - Что я? - облизнул пересохшие губы Саша. - Я, браток, уже в полной форме. А как брать, это мы сейчас поразмыслим… Дело не простое. - Учти, сюда каждую минуту может ввалиться еще кто-нибудь. - Точно. Здесь засаду надо посадить дня на три. А пока… придется тебе искать телефон. - Я тебя одного не оставлю. И где еще этот телефон найдешь. А если он в это время уйти вздумает? - Будь спокоен, не уйдет, - мрачно пообещал Саша. - Левой стрелять буду. Приходилось. Пошли во двор, - резко окончил он. - Я там в снегу, около крылечка замаскируюсь. Зайдя в дом, Папаша прежде всего тщательно запер за собой дверь. Не раскрывая ставен на окнах, он зажег лампу, потом скинул на стул шубу и возбужденно прошелся по комнате, с ожесточением растирая красные, озябшие руки. Тепло и усталость наконец взяли свое, и Папаша, как был, не раздеваясь, повалился на кровать и закрыл глаза. Но сон не шел. Со всех сторон осаждали тревожные мысли: откуда в МУРе узнали о нем, Папаше? Куда бежать из Москвы? Когда? Папаша беспокойно ворочался на кровати. Внезапно он вспомнил о своей покупке. Ха, он даже не взглянул на нее еще! Папаша вскочил, подбежал к лежавшей на стуле шубе и вытащил из кармана сверток. Присев к столу, он принялся нетерпеливо разрывать бумагу, в которую был завернут футляр. Наконец он раскрыл его. На черном бархате сиял и переливался золотом инкрустированный медальон необычайно тонкой работы. Папаша впился в него глазами. От волнения задергалась сухая жилка под глазом, взбухли вены на висках. Вот это находка! Он встал, прошелся по комнате и издали снова посмотрел на медальон. Неожиданно Папаша насторожился. Ему показалось, что во дворе скрипнула калитка, он замер на месте и стал прислушиваться. Нет, это ему просто показалось. Но возникшая так внезапно тревога не проходила, наоборот, с каждой минутой она становилась острее. Папаша беспокойно зашагал из угла в угол, время от времени косясь на медальон. Нет, вид его уже не успокаивал. Папаша продолжал метаться по комнате, поминутно озираясь на окна. В чем дело, что случилось, чего он боится? Ведь он ушел, оторвался и ушел. Много раз в его жизни было такое, было и еще хуже, но никогда он не чувствовал такого ужаса. Да стой же! Но и остановиться он уже не мог, все внутри дрожало, в голове лихорадочно, как в тумане, метались мысли. Бежать… Куда угодно, только бежать… Сейчас… Немедленно. Без Уткина, обязательно без него… Будь он проклят!… Будь все проклято, вся жизнь!… Бежать… Папаша схватил шубу и, натягивая ее на ходу, устремился через темную кухню к двери. О медальоне он уже не думал. Очутившись на крыльце, Папаша невольно поежился: стало еще холоднее. Небо очистилось от туч, в черной вышине его мерцали крупные, яркие звезды, как далекие драгоценные камни. Папаша захлопнул дверь, настороженно огляделся по сторонам и стал спускаться по неровным, обледенелым ступенькам. И тут произошло что-то необъяснимое. Внезапно на Папашу обрушился сокрушительный удар в шею. Он слетел со ступенек и упал в снег. Откуда-то сзади раздался полный сдержанной ярости голос: - Лежи, гад! Стрелять буду. И столько было в этом голосе отчаянной решимости, что Папаша ни на минуту не усомнился, что стоит ему только пошевелиться, как раздастся выстрел. Неожиданно стукнула калитка, кто-то вбежал во двор. Человек, поваливший Папашу, хрипло крикнул: - Стой! В ответ послышался спокойный голос: - Отставить, Лобанов. Это я, Зотов. Все в полном порядке. Во дворе показались люди. Папаша хотел приподняться, но чьи-то руки крепко схватили его за плечи, и он услышал над собой тот же спокойный голос: - Доктор, посмотрите Лобанова. Через минуту другой голос ответил: - Пустяки, товарищ майор, небольшая потеря крови, нервное перенапряжение. - Ведите в машину, - и, обращаясь к Папаше, человек сурово произнес: - Ваша карьера окончена, Пан. В ответ Папаша лишь глухо, по-звериному зарычал и стал ожесточенно вырываться, пытаясь кусать державшие его руки. Утро субботы выдалось хлопотливое: Сергей спешно готовил дело «пестрых» для передачи в прокуратуру. Он не поверил своим глазам, когда увидел совершенно непонятный «документ», изъятый у Папаши после его ареста. В нелепых и высокопарных выражениях там сообщалось, что какие-то люди приговорили к смерти некую Елену Осмоловскую «за предательство». Сергей даже не сразу сообразил, что речь идет о Лене. Об авторах этого письма было немедленно сообщено в институт. Сергей поехал к секретарю комитета комсомола и там узнал о бурном комсомольском собрании, которое произошло летом, и о той роли, которую сыграла в этом деле Лена. Возвратившись в управление, Сергей явился к Сандлеру. Там же был и Зотов. Сергей коротко доложил о поездке и добавил: - Комсомольская организация не довела с ними дела до конца. - Ну так мы доведем, - сдержанно пообещал Зотов. - Что ты предлагаешь? - спросил Сандлер. - Немедленно арестовать всех троих за подготовку убийства. И судить подлецов по всей строгости закона! - Это, конечно, верно, - задумчиво произнес Сандлер, - но этого мало, - и решительно повторил - Мало. - Что же еще? - удивленно поднял бровь Зотов. - А вот что. Сандлер повернулся к столику с телефонами и, сняв одну из трубок, набрал номер. - Товарищ Горбунов? Здравствуйте. Говорит полковник Сандлер из МУРа. У нас есть важный материал о группе студентов. Трусливые и гаденькие стиляги. Уже докатились до преступления. А впереди их ждало еще кое-что похуже. И о комсомольской организации, которая прохлопала все это дело. Так что присылайте корреспондента. Нужен боевой фельетон об этом. Будем судить их всем обществом, всем народом. Согласны? Сейчас направите? Вот это по-нашему, оперативно. Понимаю. Кому же, как не «Комсомольской правде», брать это дело в свои руки. Сандлер повесил трубку. - Вот так, товарищи. Теперь, пожалуй, все. Дело «пестрых» закончено. Кстати, Коршунов. Вы не думали, что вам пора взяться за учебу? - Какую учебу? - не понял Сергей. - Вот тебе раз, - усмехнулся Сандлер. - Вы же имеете среднее образование. А дальше вы собираетесь учиться? - Была у меня такая мысль, - смущенно признался Сергей. - Но все это время как-то руки не доходили. - Должны дойти, - строго ответил Сандлер. - Вы обязаны стать образованным юристом. Весной подавайте заявление в юридический институт, на заочное отделение. Удивляюсь, как вы не обратили внимания: ведь у нас в МУРе учатся очень многие. Так договорились? - Есть подать в институт! - весело отозвался Сергей. - Ну, то-то же. А теперь, товарищи, перейдем к очередным делам. Вечером Сергей вышел из управления и направился вниз по Петровке, невольно ускоряя шаг и с трудом сдерживая себя от желания бежать. Ему все время хотелось улыбаться, улыбаться всем людям, которых он встречал на пути. Вот, наконец, и площадь Свердлова. Сергей невольно поглядел в дальний конец ее, туда, где два дня назад, как раз в это время, он сидел с товарищами в машине, готовясь к операции. Сергей завернул за угол к ярко освещенному подъезду театра. В этот момент к нему подбежала Лена. Она взяла его под руку и взволнованно сказала: - Наконец-то, Сережа! Я уже боялась, что ты не придешь. - Ну что ты, разве это возможно? - шутливо возразил Сергей, невольно, однако, заражаясь ее волнением. - Я бы пришел к тебе даже с другого конца света, через все моря и горы. Лена звонко и радостно рассмеялась. Вокруг сияла огнями вечерняя Москва. Это был час, когда люди кончают работу, когда открываются двери театров и концертных залов. В это время на улицах Москвы особенно оживленно. Сергей вдруг вспомнил, как он смотрел на эти оживленные улицы из окна машины, когда вез схваченного Пита, и радость его стала еще острее: ведь больше нет тех негодяев! Этому радуются и другие: радуется Валя Амосова, Игорь Пересветов, Митя, Гвоздев, Чуркин, Лена - радуются все! С какой остротой ощутил вдруг Сергей, как дорог ему покой родного города. С оттенком невольной гордости за свой нелегкий боевой труд он подумал: «Да, вот что такое счастье!». 1953-1956 гг. ЧЕРНАЯ МОЛЬ Глава I «ВЕРЕВОЧКА» НАЧИНАЕТ ВИТЬСЯ * Михаил Козин выскочил из троллейбуса и по привычке посмотрел на большие электрические часы у входа на бульвар. Было без десяти десять. «Порядок, подумал он, - явлюсь, как всегда, минута в минуту». Утро выдалось ясное, морозное, на бледно-голубом небе ни облачка, под лучами солнца нестерпимо ярко, до боли в глазах, искрился снег. Кругом шумели трамваи, автобусы, троллейбусы; они тоже, словно умытые, сверкали на солнце красными, синими, желтыми, зелеными боками. Михаил весело оглядел полную движения и суеты площадь. Оттуда, где он стоял, хорошо был виден новый многоэтажный корпус управления. К нему свернул кремовый лимузин. «Начальство прибыло, - отметил Козин, - полковник Зотов». За первой машиной завернула вторая, и Михаил наметанным глазом определил: «Еще начальство, майор Гаранин. Точно сговорились».