- Да. А я вас не знаю. Вы откуда? Костя протянул ей свое удостоверение. - Проходите, пожалуйста, товарищ, - торопливо сказала девушка. - Только извините, у нас не прибрано. Комната оказалась небольшой и очень чистенькой. Над узкой, покрытой белой простыней кроватью висел портрет Ленина, а под ним - карта Европы. Это почему-то очень понравилось Косте, и он открыто и серьезно, без обиняков, спросил: - Вы, я думаю, догадались, по какому делу я вас беспокою? - Ну, конечно. Тут все уже об этом говорят. Буду очень рада вам помочь. - Тогда постарайтесь вспомнить, - внушительно и неторопливо сказал Гаранин, - хорошенько вспомнить, что вы видели утром того дня из вашего окна. - Сейчас постараюсь, - чуть растерянно ответила Вера, жестом приглашая Костю садиться. Оба уселись за стол. Гаранин положил на краешек шляпу и вынул записную книжку. Вера задумалась, подперев щеки руками. - В пятницу… пятницу… Что же я делала? - В тот день вы ходили на танцы, - подсказал вдруг Костя. Вера подняла на него удивленные глаза. - Правда. Откуда вы знаете? - Это мне рассказал мой приятель из девятой квартиры, Витя, хозяин Рекса. - Витя? - улыбнулась Вера. - А он вам не говорил, что презирает меня? - И вдруг порывисто схватила Костю за рукав пиджака. - Вспомнила! Ой, как хорошо вспомнила! Слушайте. Всему виной этот самый Витя. В то утро он играл во дворе в мяч и нечаянно попал в наше окно. Я подбежала, но мальчишек уже и след простыл. А напротив, у того самого подъезда, я увидела красивую такую черную машину, большую. Но не «ЗИС», а какой-то, наверно, иностранной марки. - Вы хорошо это помните? - переспросил Костя, чувствуя, как забилось у него сердце, но стараясь придать голосу самый равнодушный тон, чтобы Вера могла спокойно, не торопясь, припомнить все детали. - Конечно. В машине сидел шофер. Я его хорошо разглядела - молодой, белобрысый и с таким, знаете, птичьим лицом. Он был в кожаной куртке с молнией. А рядом сидела девушка. - Девушка? - не выдержал Костя. - Блондинка? - Да, блондинка. - А лицо ее разглядели? - Нет, - огорченно ответила Вера. - Хоть и довольно долго смотрела. Этот шофер был похож на одного парня с нашего завода. Вот я и думала: он это или нет. Потом я отошла от окна, а через несколько минут из магазина пришла мама, и мы сели завтракать. Когда я снова выглянула в окно, машина все еще стояла. А потом из парадного, того самого, - с ударением, нахмурив брови, повторила Вера, - вышел какой-то мужчина, и машина уехала. Вот, пожалуй, и все, - Вера взглянула на Костю. - Скажите, вам это хоть чем-нибудь поможет, а? И Костя не нашел в себе сил хитрить - таким правдивым был ее взгляд, столько было в нем дружеского участия и доверия. - Да, вы нам очень помогли, - честно признался Костя и добавил: - Я вас задержу еще немного, чтобы записать ваш рассказ. Вера кивнула головой. Несколько минут царило молчание. Костя быстро писал. Неожиданно он остановился, что-то обдумывая, потом поднял голову. - Скажите, Вера. Значит, ваша мама пришла домой как раз в то время, когда стояла эта машина? Она должна была ее видеть. Правда? - Да, пожалуй, - согласилась Вера. - Мне хотелось бы с ней поговорить. Это можно? - Конечно, она у знакомой, в соседней квартире. Я сейчас ее позову, - поспешно сказала Вера, вскочив со стула. - Только давайте условимся, - предупредил Костя, - вы ни слова не скажете ей о цели моего прихода. Ладно? - Хорошо, хорошо. Я сейчас. Вера убежала. Через пять минут перед Костей сидела пожилая, худенькая женщина с утомленным лицом и беспокойно теребила концы накинутого на плечи платка. Костя старался как можно спокойнее и мягче задать свой вопрос. Но получилось преувеличенно осторожно и даже боязливо. Женщина вдруг улыбнулась, и от этого все лицо ее озарилось каким-то добрым и мягким светом. - Что это вы со мной, как с тяжело больной говорите? Так выгляжу небось? Что поделаешь, сынок, - горе у меня. Из-за него я, можно сказать, и с автомобилем этим черным познакомилась. Даже рассказывать совестно, ей-богу. Верочке тогда и то не рассказала… А тебе, кажись, для дела надо. Так уж скажу. Костя видел, как у Веры заблестели на глазах слезы, и сам почувствовал острую жалость к этим, таким душевно сильным и хорошим людям. - Иду я, значит, домой из магазина. И вдруг вижу, стоит этот самый автомобиль-то. Никогда к нам в дом такой не приезжал. И тут что-то мне вроде в голову ударило и глупая такая мысль пришла. «Что, - думаю, - а вдруг это мой Митя вернулся?» Я к шоферу-то подбежала и не своим голосом спрашиваю: «Чья машина? Кто приехал?» А шофер зло так глянул на меня, губы скривил и вроде отрезал: «Не вам подано. Идите себе». Ну, я опомнилась и отошла, как оплеванная. Вот тебе и все. Что ж, неужто пригодится вам это? - Очень, Клавдия Ивановна, - с горячей признательностью ответил Костя, чувствуя, каким нелегким был для нее этот рассказ. - А скажите, вы запомнили этого шофера? - В лицо-то? Еще как, грубияна такого. - Ну, а номер машины, наверно, не заметили? - на всякий случай спросил Костя. - Представь себе - заметила, - усмехнулась Клавдия Ивановна. - И как посмотрела, сама не знаю. Но вот припомнить его - уволь, не могу. Только две цифирки в голове почему-то засели, две восьмерочки, рядышком. Костя еле успевал записывать, буквы весело плясали- по бумаге, и в голове волнами прокатывался какой-то радостный туман. Удача! И откуда только свалилась она на него? В тот же вечер Гаранин был вызван к Сандлеру и вслед за Коршуновым докладывал о событиях прошедшего дня. Когда Гаранин упомянул о блондинке, находившейся в машине, Сергей обрадованно воскликнул: - Вот видите! Это же была Амосова! Сандлер сердито поднял ладонь. После Гаранина доложил о своей работе Лобанов, который изучал круг знакомых Любы Амосовой. - Больше всего она дружила с Борисом Голиковым, они часто переписывались, в общем, надо думать, влюблены были. Установлены еще четыре парня и шесть-семь девушек, с которыми она дружила, все студенты. Пока подозрительны двое - Виктор Спирин и Вячеслав Горелов. Но никаких улик против них еще нет. Сбор материала продолжаю. «Эх, Саша, - насмешливо подумал про себя Сергей, - и хочется, как всегда, похвастать, да нечем. Просто жалко смотреть на тебя». У Лобанова, коренастого, рыжеватого парня с веснушчатым вздернутым носом и почти неприметными бровями, лицо действительно было недовольное и чуть обиженное. Всем своим видом он как бы говорил: «Дали такой тухлый участок и еще результатов ждете». Когда Лобанов кончил, Сандлер поглядел на Зотова и спросил: - Твое мнение, Иван Васильевич? - Думаю, вокруг Амосовой замкнулось кольцо косвенных улик. Оставлять ее на свободе, пожалуй, опасно. - А не спешишь? - прищурился Сандлер и скосил глаза на Сергея. - Но, товарищ полковник, завралась она! - снова не выдержал Сергей. - И честное слово, неспроста! - Не спешу, Георгий Владимирович, - ответил Зотов. - Но и по другим версиям работу не прекратим, даже усилим. Сандлер покачал головой. - Лживость - этого еще для преступления мало. Алчность, зависть - всего этого мало, чтобы пойти на такое преступление. Здесь еще нужна активная, злобная воля. А этого я в ней пока не почувствовал. На арест сейчас не согласен - рано. Сначала дайте хоть одну прямую улику, добейтесь от нее новых данных. И потом - во что бы то ни стало найдите мне ту машину. И вы, Лобанов, усильте вашу работу, она меня очень интересует. Все. Совещание окончено, товарищи. Все встали. Сергей подошел к Сандлеру. - А все-таки мы докажем, товарищ полковник, что не ошиблись, - убежденно и весело сказал он. - Будут и прямые улики. В ответ Сандлер добродушно усмехнулся. - У вас, Коршунов, хорошее чутье на неправду. Но надо выработать в себе еще чутье на преступление. Это разные вещи. А насчет Амосовой - что ж, теперь первая же прямая улика решит ее судьбу. - Но ведь и Зотов согласен со мной, - попробовал возразить Сергей. - Ну, Зотов, - снова, но уже с оттенком гордости усмехнулся Сандлер. - Он всего лишь очень осторожен. Вам много надо учиться, чтобы стать похожим на Зотова. Между прочим, обратите внимание, какая у него выдержка. А у вас ее маловато. Однако никаких данных Амосова не сообщила, как ни бился с ней Сергей на допросах, чуть не каждую минуту уличая ее во лжи. Допрашивал ее и Зотов. Валентина плакала, сознавалась или упрямилась, потом выдумывала новую ложь, и Сергей только тратил время, чтобы убедиться в этом. Он нервничал, требовал признания, но Амосова обливалась слезами и… снова лгала. Утром, на третий день после совещания у Сандлера, Гаранин, как всегда, спросил Сергея: - Есть что-нибудь новое? Сергей раздраженно ответил: - Как всегда, врет - и только. Знаешь, я ее готов иногда задушить. - Ну-ну, - скупо улыбнулся Костя, - полечи свои нервы. И я тебе сейчас помогу это сделать. Слушай внимательно, - уже серьезно продолжал он, усевшись на край стола и угощая друга сигаретой. - Зотов приказал, чтобы ты помогал мне. Дело вот какое. Мы вместе с сотрудниками из отдела регистрации автомашин отобрали все машины, в номере которых есть две восьмерки, потом из них выбрали только легковые, больших размеров и черного цвета. Таких выявлено около двухсот. Среди них надо установить ту, которая была на преступлении. Ясно?