- Но что… - Зверев перевел дыхание и глухо спросил, - что там произошло? - Ничего пока неизвестно. Коршунов без сознания. Ждите звонка от Гаранина. Зверев медленно опустил трубку и обвел взглядом толпившихся в дверях сотрудников. - Ну? - нетерпеливо спросил. Геннадий. - Что случилось? - При выполнении задания на Сходне тяжело ранен капитан Коршунов. Тихо расходились по своим комнатам сотрудники. Не слышно уже было шуток и смеха. Люди переговаривались вполголоса, с еле сдерживаемой ненавистью. Предстоящая операция, продолжение той, на Сходне, теперь казалась всем особенно ответственной и особенно необходимой: враг был здесь общий, злобный, опасный, и у каждого из сотрудников невольно сжимались кулаки при мысли о встрече с ним сегодня ночью: «Ну, погоди же, гад!…». Час спустя раздался наконец долгожданный звонок со Сходни, и немедленно все комнаты пятого этажа облетел приказ: «Пора!». Две машины одна за другой промчались по пустынной, ярко освещенной улице и затормозили у дома, где жил Плышевский. Из подъезда вышел человек и, приоткрыв дверцу первой машины, тихо сказал сидевшему рядом с водителем Звереву: - Дома. Спит. Там еще дочка. Больше никого. - Ясно. Понятые есть? - Так точно. По знаку Зверева все вышли из машины и стали молча подниматься по лестнице. На первый и второй звонок никто не ответил, только после третьего за дверью послышались торопливые шаги и испуганный девичий голос спросил: - Кто там? - Откройте, пожалуйста. Милиция. - Милиция?!. Девушка завозилась с замком, но, как видно, от волнения никак не могла с ним справиться. В этот момент за дверью раздался спокойный мужской голос: - Иди к себе, Галя. Я сам открою. Это - недоразумение. Дверь распахнулась, и на пороге появился Плышевский в домашнем халате и меховых туфлях. - В чем дело, товарищи? - раздраженно спросил он. - Я сотрудник милиции, вот мое удостоверение, - невозмутимо ответил Зверев. - А вот санкция прокурора на ваш арест, гражданин Плышевский, и на обыск в квартире. Глаза Плышевского сузились, и он резко отчеканил: - Не желаю смотреть ваши филькины грамоты. Я протестую. Ночью врываться в квартиры, хватать людей. Это произвол… - Вы отказываетесь впустить нас в квартиру? - спокойно спросил Зверев. - Отказываетесь подчиниться постановлению прокурора? - Да, отказываюсь! И повторяю: это произвол! - Ну тогда мы вынуждены обойтись без вашего согласия, - хладнокровно заключил Зверев. Он сделал шаг вперед, и Плышевский невольно отступил в сторону. Войдя в переднюю, Зверев огляделся и, указав на одну из дверей, спросил: - Это чья комната? - Это комната дочери, - хмуро процедил Плышевский. - А та? - Та - мой кабинет. - Квартира вся принадлежит вам? - Повторяю: это комната моей дочери, ее собственная комната. В этот момент в переднюю вышла Галя, торопливо застегивая на ходу платье. Она с вызовом посмотрела на отца и сказала: - Нет, пусть обыскивают и мою комнату. Обыск начался. В кабинете за письменным столом расположился следователь прокуратуры, он вел протокол обыска, тщательно записывая все изъятые ценности, которые аккуратно складывались сотрудниками на низкий круглый столик у дивана: хрусталь, серебро, картины, антикварные изделия. Плышевский сидел в кресле у окна и, закинув ногу на ногу, с презрительной усмешкой наблюдал, время от времени бросая едкие замечания: - Советую переписать все книги. Они ценнее, чем эти безделушки. Только без грамматических ошибок. Ему никто не ответил. - Конечно, милиционерам это недоступно. Сотрудники молча продолжали работу. Но Галя не выдержала. Она вскочила с дивана и со слезами на глазах гневно крикнула: - Замолчи! Постыдился бы!… - Спокойней, девушка, - остановил ее Зверев. - У гражданина просто шалят нервы. Это понятно. - А я не могу спокойнее! - запальчиво ответила Галя. - Как он смеет!… Обыск продолжался. Всем было ясно, что изъятыми ценностями дело не ограничится. Уже в пятом часу утра один из сотрудников подал Звереву записку. - В передней, за плинтусом, - доложил он. Зверев развернул записку. Вся она была заполнена двумя столбиками непонятных цифр и обрывков слов: «уг. мат. дв. 4 (1,7+1,8+3,5+4,25), 3. ст. (3,1+2,4), дв. пр. 4 (1,9+3,8+2,7+4,1), кук. 4 (4,0+3,2+3,2+2,5), под. 7 (3,8+3,1+4,4+1,8+3,6+1,3+1,6), я. ст. пр. 2 (3,7+4,31)» и т.д. Внимательно рассмотрев записку, Зверев показал ее Плышевскому. - Что это означает? - Понятия не имею, - пожал плечами тот. - Откуда вы ее взяли? - Не имеете? - Правый глаз Зверева насмешливо прищурился. - Ладно. Разберемся сами. - Пожалуйста, - презрительно скривил губы Плышевский. - Нат Пинкертоны с трехклассным образованием… Зверев, ничего не ответив, вышел из комнаты и подозвал одного из сотрудников. Вдвоем они закрылись на кухне. - Понимаешь, в чем дело? - спросил Зверев. - Это же явная шифровка! Обыск между тем продолжался. В комнате Гали скатали разложенный на полу большой ковер, и лейтенант Арбузов с трудом вытащил его в коридор. Сквозь открытую дверь кабинета он поймал на себе пристальный взгляд Плышевского. Арбузов снова возвратился в комнату. Через минуту Плышевский как бы нехотя поднялся со своего места и с безразличным видом прошелся несколько раз по кабинету, потом вышел в переднюю и, мельком заглянув в комнату дочери, той же ленивой походкой возвратился в кабинет. Никто, казалось, не обратил на него внимания. Но лейтенант Арбузов, дождавшись, когда Плышевский ушел, весело подмигнул товарищу и чуть слышно прошептал: