— Убийство Тена раскрыто. И не морочь мне голову. За успехи, проявленные в раскрытии этого опасного преступления, с тебя снято ранее наложенное взыскание. Другими словами говоря, твой «неполный ход» аннулирован. Вот так. Нечто подобное я и ожидал. Не ждал лишь такой ловкости. Отвались от дела Тена — ты реабилитирован и снова хороший мальчик. А если рогами упираешься — значит, не желаешь снятия дисциплинарного взыскания, следовательно, и к карьере своей наплевательски относишься. — Спасибо, Константин Николаевич. Искреннее и благородное спасибо. Я знал, что без вашего звонка в ГУВД и замолвленного за меня словечка тут не обошлось. Вот только одного никак не пойму… На хрена мне делали предупреждение о неполном служебном соответствии? На неделю-то? Не могли дождаться, пока я Тена «подниму»? Звезду зажали? Торопов резко махнул рукой. Звук свиста его шашки я перевел как «Иди на фуй отсюда!». — И займись Барышевым, — напомнил он. Уже выходя из кабинета, я повернулся и с кроткой улыбкой спросил: — Константин Николаевич, можно последний вопрос? Тот обреченно поморщился: — Давай… — А кто Тена-то убил? Взгляд Торопова в ответ напомнил мне взгляд Обрезанова, перепачканного мелом и кирпичной пылью. Слежку с меня сняли. Во всяком случае, я так думал, потому что ее за собой не чувствовал. Если и посматривал кто-то на мою спину, то несерьезно. Так, из-за угла. По-воровски. Значит, ничего серьезного, представляющего в этом отношении опасность для меня, тот самый «кто-то» со своим другом Табанцевым сделать не могут. Ничего — это ничего официального. Потому и посылают они вести наружное наблюдение гаишников, а не спецов. Поэтому и покупают меня дурацкими поощрениями. Знают ведь, что денег не возьму, поэтому и не предлагают пухлых конвертов. Не докурив в туалете сигарету, я с шумом выплюнул ее в урну. Сидящий на полу и докуривающий сантиметровый окурок «Примы» бомж с ужасом проводил полет моей сигареты глазами. Я выбил из пачки несколько сигарет и протянул их бродяге. Нужно было срочно выйти на улицу, чтобы не видеть ни Торопова, ни Обрезанова — тем более. Я чувствовал, что начинаю возмущаться тому, чему, в общем-то, возмущаться было ни к чему. Так. Торопов меня поимел. Кусок мне кинули. В отделе я побывал, в туалете покурил. Побесился. Больше мне здесь, в отделе, делать нечего. Телефонный звонок меня застал в тот момент, когда я застегивал на куртке молнию. Сейчас угадаю — Аня Топильская… Вот это новость! — Ванька?! Ты куда пропал? — Сергей Васильевич, у меня преддипломная подготовка! Завис в заведении! Но я все помню! Я узнал, к ячейкам какого банка подходят ключи, образец которого вы мне дали! Одни восклицания! Хороший парень. Только не успел еще перед самым дипломом научиться одной маленькой хитрости — никогда не доверяй ни слова информации телефонной и иным видам связи. Так где же мы встретимся и когда? — Я через час у клуба «Вавилон» буду! Вы подойдете, Сергей Васильевич? — Конечно, подойду, Иван. Ваня, спасибо, что позвонил. Сидя в маленьком кафе, мы потягивали из высоких стаканов «Хайнекен» и наслаждались теплом и уютом. Иван уже все рассказал, поэтому беседа из рабочей постепенно переросла в дружескую. — Ваня, ты же не из бедной семьи? — Вы по одежде судите? — Ванька слизнул с губ пивную пену. — По всему, — я улыбнулся. — По одежде. По телефону. По умению мыслить. Да, мой юный коллега был далеко не из бедной семьи. Папа — председатель правления банка, мама — директор инвестиционно-строительной компании. Теперь понятно, как Ивану удалось узнать о ключике из квартиры Кореневой. Ключик подходит к швейцарским замочкам, установленным в индивидуальных ячейках банка папы. Он, в смысле папа, сам заказывал их в Базеле. Ольга Михайловна Коренева хранит документы в «Комбанке» папы Вани Бурлака… — Ваня, а зачем ты пошел в полицию? — мне на самом деле хотелось узнать ответ на этот вопрос. И опешил, когда Ванька, посмотрев куда-то в сторону, негромко произнес: — Чтобы быть похожим на вас. Попытавшись выиграть время для переваривания информации, я медленно допил бокал до дна и поставил его на стол. — Ты меня знаешь неделю, а в школу поступил два года назад. — А почему вы решили, что вы один такой? Я схожу еще за пивом. Мы шли по улице, как старые друзья. Взбесившаяся неделю назад погода, по всей видимости, устала, и все, на что она была теперь способна, — это бесшумно ронять на землю снег. Улица, по которой мы шли, напоминала огромную рождественскую игрушку: нажимаешь кнопку — и, медленно спускаясь, снег падает на яркие фигурки под стеклом… — Сергей Васильевич… — Называй меня по имени, — разрешил я. — Сергей, я видел Кореневу. Я резко остановился и уставился тупым взглядом в покривившийся от холода клен. Игрушка разбилась. — Где? — У себя дома, Сергей… Я набрал полные легкие воздуха и стал травить его понемногу, чтобы тут же не закричать: «А что она там делала?!» Странно, но я чувствовал себя полным идиотом. — Вчера меня отпустили домой. Обычно это бывает очень редко посреди учебной недели. Домашние знают, что я приезжаю только в выходные, а когда мне удается вырваться из школы в будние дни, я обязательно предупреждаю звонком. Тогда мама успевает купить и приготовить много вкусных вещей. А вчера… Три дня назад мама улетела в Венгрию на семинар директоров инвестиционных компаний, поэтому от моего звонка ничего не менялось. Мы с отцом, как обычно, проскочили бы на «мерсе» по супермаркетам и накупили бы всяких баночных деликатесов. Именно поэтому я не стал звонить, тем более что приехал всего в четыре часа дня. Когда я открыл дверь и вошел, то сразу услышал какие-то движения в квартире. Прислушавшись, понял, что шум идет из спальни. Сначала я, как дубина, стал пробираться к комнате… Подумал, что забрались воры, идиот… А потом решил, что вернулась мама и сейчас они с отцом… Мне стало стыдно, черт побери! Я подслушиваю, как отец с матерью… А потом… — Ваня, ты уверен, что хочешь рассказывать дальше? Я тебя ни к чему не обязываю. — Нет, я уверен. Так вот… Наша семья никогда не отличалась добропорядочностью, а особенно — крепостью брачных уз. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы понять, чем занимается отец по ночам в правлении банка. Матери это тоже было, насколько я понимаю, хорошо известно, и развод был наверняка назначен сразу после окончания мною школы и распределения. Так ведь принято у порядочных людей! — Ваня криво усмехнулся. — Дождаться возраста ребенка и, не ущемляя его эго и семейной привязанности, решить свои семейные вопросы. Я хотел выйти из квартиры, чтобы не слушать этих стонов и просьб, но остался! Сергей, мне так надоело играть роль маленького придурка в этом семейном спектакле, что меня простить можно. Сказать, чего мне больше всего хотелось?! Войти в спальню в тот момент, когда сольются вопли отца и этой бабы! Я так и сделал! Я подонок, Сергей?! Да, может быть, я подонок! Но для того я и пошел в полицию, где никогда не встанет вопрос о ночных заседаниях в правлении банка или фуршете с иностранцами, которым нельзя отказать! И я не хочу утром отвечать жене на вопрос о том, откуда на моей рубашке оказались следы помады нескольких тонов, и в основном эти следы, не на воротнике, а на животе и на полах, которые должны быть по всем правилам заправлены в штаны! Хочешь меня еще раз спросить, почему я пошел в полицию? — Ну, от помады ты и в полиции не защищен, — пробурчал я не к месту. Ваня продышался и, задрав норковую шапку на затылок, вытер ладонью пот. Я не стал ему мешать. И я не знал, что я сейчас должен сделать — прервать его или поощрить. Лично меня вряд ли кто заставил так выговориться, окажись я на его месте. Впрочем, я никогда бы не смог оказаться на его месте. Мои родители и сейчас остаются для меня эталоном любви и чистоты. И если я могу их в чем-то упрекнуть, то только в том, что они меня слишком сильно любили. Пусть Ванька делает что хочет!.. — В изголовье кровати в спальне во всю стену размещено зеркало. Так вот, когда женщина, сидящая на моем отце, выпрямилась, я ее узнал. Это была та самая, что разговаривала с Центом на автомобильном рынке. Огромные серые глаза, фарфоровая коронка… За бабки можно купить все, Сергей. А отыметь за них бабу с улицы на супружеской кровати, зная, что жена далеко… И я не знаю, что мне делать, Сергей… Я хлопнул его по плечу. — Во-первых, надеть правильно шапку. Можно заработать менингит. Во-вторых, Ваня, бабу за деньги купить, конечно, можно. Только на кой тебе нужна баба, которая продается? А вот, скажем, мою дружбу ты никогда за деньги не купишь. И еще я ни за какие деньги не смогу заставить себя совершить то, за что потом буду готов убить самого себя. Есть люди, которые не имеют чести. Вот и все. Больше я тебе ничего не собираюсь говорить. Если для тебя не очевидно то, что я только что сказал, то наши дороги разойдутся именно на этом светофоре. А что Кореневу видел… Молодец, Ваня. Из тебя выйдет настоящий сыщик. Умение залезать без мыла туда, где тебя совсем не ждут, далеко не последнее качество разыскника. То ли моя делано равнодушная речь, то ли облегчение от сказанного сделали свое дело, да только Иван довольно быстро пришел в себя. Для закрепления успеха я хотел его сводить к Боре Карману, испить по рюмке минералки, но вовремя передумал. Пока у парня свежая голова, пусть идет домой да под дурака косит. До поры до времени… А то завалится к папику да начнет ему бороду в кровь разбивать. Папик-то, на свою беду, сына здоровьем не обидел. Теперь я знаю гораздо больше того, на что рассчитывал. Завтра возьму в подельники для работы проныру Ивана Бурлака и водилу из отдела. Хороша компания… Лучшая из всех, что когда-либо была. Впрочем, у меня и планов подобных никогда ранее не было. ГЛАВА 15 В том, что Алтынин врет всегда, когда дело касается Кореневой, я убедился сразу же, посетив гостиницу «Альбатрос». Коренева там никогда не останавливалась ни под своей фамилией, ни под чужой. Ни один из служащих отеля не признал ее на фотографии, тихо похищенной мною с прикроватной тумбочки из квартиры на улице Стофато. Не нравится мне все это. По всем другим вопросам Алтынин дает показания, которым может позавидовать пионер. Честно, открыто, в самую точку. Не подкопаешься. Проверял я гостиницу пять дней назад, сразу после того, как меня туда направил негодяй и обманщик Цент. И вот сейчас все вернулось на круги своя. Девушка так и не найдена, беглый каторжник Жилко до сих пор не задержан, я топчусь на одном месте. Алексей под неусыпным вниманием целителей Бигуна. Через день-другой добросовестный Вязьмин начнет операцию по прекращению уголовного дела по факту убийства гражданина Тена по причине смерти убийцы. И вряд ли оно будет возбуждено снова по вновь открывшимся обстоятельствам. В рубрике «Криминальные новости города» будут хвалить сыщиков ГУВД за раскрытое громкое убийство. Затычка в рот тем, кто постоянно долдонит о том, что полиция перестала заниматься своими делами. Правда, преступник немножко мертвый… Но это его проблемы. Больше всего меня сейчас занимает дуэт Коренева — Жилко. Что-то подсказывает, что они нашли друг друга в этом городе и сейчас скрываются в одном месте. Что их объединяет? Может, и любовь, да только она, на мой взгляд, односторонняя. Мало верится в то, что Ольга, после всех своих похождений, вновь воспылала чувствами к бывшему подельнику. И если Степан в этом союзе видит нечто большее, чем меркантильные интересы, то не могу сказать с уверенностью того же о девушке. Список похищенных машин, секс с президентом банка, откровенный шантаж полицейских чинов… На все это нужно решиться. Сомневаюсь, что Коренева заколачивает материальную базу для счастливой жизни с Жилко. И потом, она не дура, прекрасно знает арифметику. Семь за ресторанный инцидент, плюс три за побег, плюс еще неизвестно сколько за то, что Степа еще натворит. Если уже не натворил. Это сколько же ей ждать? А Оленька на жену декабриста не похожа. Степа тоже должен это понимать. А почему я решил, что Коренева вообще жива? И почему я о Жилко рассуждаю в настоящем времени? Потому что корейцы и Табанцев до меня еще не добрались? Ведь я им не нужен только в двух случаях — если Коренева мертва и если они твердо уверены в том, что я до нее не доберусь. А мои действия — это как лакмусовая бумажка. Как только я начинаю добираться до кислой среды — меня тут же начинают подогревать вниманием. Если я тычусь в стену, меня оставляют в покое. Переодевшись в спортивный костюм, я сел на кровать. Настя не любит, когда я курю в комнате. Ее понять можно. Кому интересно вдыхать остаточные явления табачного дыма, лежа в спальне? Вздохнув, я переместился на кухню. Это моя офшорная зона. На кухне я могу делать все, что хочу. Вот если бы сейчас еще и пиво в холодильнике нашлось… Пива не было. В углу дверцы покоилась пузатая полупустая бутылка «Арарата». С рюмками оказалось сложнее. На поиск граненой коротышки у меня ушло минуты три. Немудрено. Я в этой квартире не хозяин. Коньяк и соленый огурец — чисто русский способ алкогольного отравления в минуты одиночества. Одиночества и раздумья. Свинтив с бутылки пробку, я наполнил до краев рюмку. Я не большой любитель выпить, тем более в одиночестве. Можно было, в принципе, и сейчас не прикладываться, только… Поставив рюмку на стол, я поднялся и подошел к телефону. На том конце трубку сняли сразу, будто ждали моего звонка. — Здравствуйте. Это Загорский. Я хочу справиться о здоровье известного вам пациента. Моя шаблонная фраза за эти дни. И стандартный ответ: — Состояние стабильное. Изменений нет.