Не стоит мне дальше углубляться. Единственное, что у меня никак не могут отобрать в РУВД, так это штатное звание лучшего оперативного работника. Иначе, когда находили бы безжизненное тело, первым будили бы не меня. Вот поэтому, когда меня не смогли в этот раз поднять ночью, мой начальник Обрезанов был зол, хотя всячески это скрывал. Еще бы, труп уже увезли в морг, а начальник подразделения, который должен заниматься убийством, на месте преступления так и не побывал! Не побывал, то есть, по горячим следам. Но это дело нехитрое — побываю, может, и выводы кое-какие сделать сумею, но во всей этой истории меня настораживало несколько фактов. С утра уже раструбили, что убийство заказное. Криминальный передел власти, и Тен — «не поделился». Но меня не только это беспокоило. Опера ГУВД и моего райотдела прочесали местность едва ли не граблями. Они около трех часов, как лунатики, бродили вокруг несчастного Тена и по прилегающим территориям, но так и не смогли разыскать орудие убийства. Судя по характеру ранений и обнаруженным гильзам, найти должны были давно снятый с производства, но продолжающий активно применяться «ТТ». Однако ни «ТТ», ни что иное сыщиками обнаружено не было. Вот это и вызывало у меня наибольшее беспокойство. Если пистолет не сброшен киллером, как это происходит в большинстве случаев, значит, это, во-первых, не профессионал, а во-вторых — отморозок. То, что не профессионал, объяснять не нужно. Мало кто привяжет к тебе найденный ствол, если ты, конечно, не идиот, способный расколоться при первом же допросе. Но только отморозок, желая сохранить двести баксов, унесет с собой оружие, из-за которого тебя могут закрыть до конца жизни. Сто к одному, что через пару дней он снова использует этот «ТТ». Вывод: Тену разбил затылок либо тот, кому терять нечего, либо тот, у кого с головой не все в порядке. Вот такая ужасная дилемма. Без надежды на спокойствие в ближайшем будущем. По поводу первого предположения я дал задание перед самым выходом из райотдела Леше Гольцову. Ему предстояло сделать запросы в ближайшие исправительно-трудовые колонии по всем беглым. Работа довольно «пыльная», и в потолок при ее выполнении не поплюешь. В регионе мы находились в угрюмом окружении четырех зон, две из которых строгого режима. А вот сам я приступил к разматыванию клубка с другого конца. Мой фронт работ вообще представлялся неисчерпаемым, как запасы нефти на Каспии… Ну, сами представьте: я начал отрабатывать тех, у кого с головой не все в порядке. Это в России-то… Направляясь за сигаретами, я решил все-таки изменить маршрут. Место убийства находилось рядом. Было бы глупо ходить туда-сюда, тем более было бы глупо на вопрос Обрезанова, был ли я на месте преступления, ответить, что не был. Я обошел дом, протиснулся между гаражами и вышел на стоянку машин. «Мерседеса», понятно, уже не было, но место его стоянки было определить несложно. Вся «поляна» посреди огромного двора была вытоптана, словно здесь недавно прогнали колхозное стадо. И там, где снег был утрамбован до льда, розовело огромное пятно. Здесь закончил свою короткую тридцатилетнюю жизнь кореец по происхождению и бизнесмен по призванию Ли Чен Тен. Гольцов час назад сказал мне, что его все обычно звали Алик. «Обычно» — в смысле на авторынке «КИА-моторс», где председательствовал Тен. Простая попытка мнимого обрусения. Если кого-то на родине зовут Махмуд, то в России он обязательно будет именоваться Мишей. Я знал одного африканца, студента нашего института сельского хозяйства и, по совместительству, торговца героином. Он никак не мог обрусеть с именем Джамба. Глядя на него самого и его муки подбора подходящего имени, я посоветовал ему окреститься Джопой. С этим именем он, весело раскачиваясь в «Столыпине», и поехал валить баобабы куда-то в Красноярский край. Приблизившись к пятну на снегу, я сунул руку в карман, но вспомнил, что последняя сигарета была выкурена ночью. Окинув взглядом окрестность, увидел то, что искал, — коммерческий киоск. Туда я и направился мерным шагом. По пути поглядывал по сторонам. Впрочем, это было бесполезное занятие. То, что не успели вытоптать мои собратья по оружию, старательно вытоптали жители. Очевидно, в поисках «ТТ». Видимо, искали даже с собаками, так как рядом с розовым пятном — впрочем, не только рядом, а и вокруг — темнели небольшие кучки. Вряд ли мне после этого удастся найти какое-то рациональное зерно. Если только в этих самых кучках… Ладно, свой долг я выполнил. Побывал на месте происшествия. А поскольку настоящий коп никогда не покинет это место, не опросив пару-тройку граждан, так, на всякий случай, этим гражданином я определил продавщицу киоска. Говорить о том, что она меня знает, — лишняя работа, так как здесь меня знают все. Поэтому, увидев капитана Загорского, Ирочка-продавец открыла не крошечное оконце, а тыльную дверь. — Сергей Васильевич, у вас же выходной? — ее честные серые глаза с зеленоватым отливом до сих пор отшибали все подозрения в том, что она занимается скупкой краденых вещей. Однако этим она и занималась. — С чего это ты взяла? — удивился я. — Тут с утра такой шухер! А вас, как ни странно, не было. Гольцов сказал, что у вас выходной. «Молодец, Гольцов», — со злорадством похвалил я подчиненного. Но вслух сказал: — Был выходной, да вышел. Дай «Винстон». Приняв купюру, она ловко вынула из цельного блока пачку. — А в чем шухер-то заключался? — опустившись по-хозяйски на единственный стул, я щелкнул зажигалкой. — А вы будто не знаете! — ей такое и в голову не могло прийти. После моего витиеватого объяснения она все-таки поверила и начала рассказ. Скоро я понял, что Ирочка об убийстве Тена знает столько же, сколько я. При одном отличии. Она тоже ничего не видела и не слышала, она лишь знала, что «китаец» на «Мерседесе» приезжал сюда уже не в первый раз. — Ты полицейским это сказала? — А меня об этом никто и не спрашивал. Они, как и вы, интересовались только тем, что я видела в пять утра. А я ни фига видеть не могла, потому что спала. Сделав такое заявление, она прикурила и привалилась к стенке. Вот кого после этого называть придурками? Своих коллег, которые не смогли элементарно прокачать девочку-продавщицу, или ее саму? А я-то, глупый, собрался искать тех, у кого с головой не все в порядке… — А к кому он приезжал, Ира? — К девчонке какой-то. Я ее постоянно здесь вижу. Пару раз с ним уезжала-приезжала да в киоске постоянно «Салем» покупает. Получив от нее полное описание «девчонки», я направился во второй подъезд дома. Меня интересовала молодая особа, блондинка среднего роста, одевающаяся в полушубок из чернобурки и норковую шапку. Особа имела фарфоровую коронку слева во рту и чересчур большие серые глаза. По тому, как недовольно кривились губы Ирочки в момент рассказа, я понял, что искомая особа очень привлекательна. Сама Ирочка по меркам среднестатистического мужика была так себе. — И как это ты коронку фарфоровую разглядела? — съерничал я. — А она белее всех зубов — прямо в глаза бросается. Я вышел из киоска, вошел в подъезд и нажал на кнопку звонка. — Господи! Ну что опять?! — услышал я за закрытой дверью. — Всю ночь спать не давали, решили еще утром нервы потрепать? Щелкнул замок, и передо мной появилась дама лет сорока. Если бы она мне сейчас врезала в лоб, кома была бы обеспечена. Ее вес был средним для борцов сумо, но просто громадным для проживания в стране, где половина населения живет на прожиточный минимум. Я не удержался от взгляда на ее пудовые кулаки. Она это истолковала по-своему: — Чего шары округлил? Думал, стопарь тебе вынесу? По запаху, царящему в квартире, даже не заходя внутрь и не видя обстановки, я могу моментально определить, к какому социальному срезу населения относятся ее хозяева. И сейчас констатировал, что люди, употребляющие на завтрак пельмени, люди, имеющие на внутренней стороне двери более богатую обшивку, нежели на наружной, и спокойно открывающие эту дверь первому встречному — «свои люди». В смысле, наши. Это средний класс, не обремененный высшим образованием, люди, которые, если их вовремя успокоить и сделать это обоснованно, становятся лучшими друзьями. Общая тема — вот ключевой вопрос в данной ситуации. Когда я поднимал глаза вверх, к лицу собеседницы, я эту тему уже нашел. — Здравствуйте, приятного аппетита. Извините, что оторвал от еды. Просто обратиться больше не к кому. Вообще, для обоснования этого мало, но по интонации, с которой было произнесено: «Чего надо?» — я понял, что разговор должен получиться. — Понимаете, мне вас рекомендовали как порядочных и ответственных людей. Мне бабульки о вас рассказали… Если сейчас спросят о бабульках, окажусь в матовой ситуации. В смысле — как на шахматной доске. Хотя и в том смысле тоже верно будет. — Я их не знаю, но ваш дом мне выгоден в коммерческих целях. В общем, что долго рассказывать, тут недалеко рынок, я там консервами из Норвегии торгую. Нужна ячейка в подвале для товара. Платить могу как товаром, так и деньгами. Сто долларов в месяц устроят? Через пять минут я сидел на кухне и ел пельмени. Гнал какую-то хрень и заодно зондировал вопросы безопасности помещений для товара. Еще через десять минут узнал, что безобразия в доме происходят крайне редко, поэтому на нем висит табличка «Дом высокой культуры». Я понимающе покачал головой. И не зря покачал, потому что мне тут же начали доказывать про таблички обратное. Вчера, оказывается, произошло недоразумение. Убили нерусского, который постоянно приезжал на «Мерседесе» к Ольке. Олька проживает этажом выше и шалава еще та. Работает в агентстве недвижимости «Гарант-Риелт» торгашкой. — Риелтором, — спокойно поправил жену муж. Нерусский, как оказалось, начал приезжать к ней месяц назад. Тогда они, очевидно, и познакомились. Не шумели, танцев не устраивали, водку, судя по всему, не пили. — А, — отмахнулся я. — Квартирку сняли да куражились. Ничего подобного, оказывается. Оля переехала сюда год назад. Сразу после того, как сосед-алкаш продал ей квартиру. «Вот через «Гарант-Риелт» он квартиру Оленьке и продал», — понял я. И обрадовался, потому что теперь отпала необходимость подниматься этажом выше. Если Оленька квартиру купила, значит, о ней есть все данные. Допив кофе, я пообещал вернуться через два дня с консервами: «Товар на станции, нужно растаможить». Напоследок я получил еще один подарок. — Если, когда вы приедете, нас случайно не окажется дома, вы зайдите в квартиру двадцать шесть. Там бабушка Элеонора живет. Мы ей записку для вас оставим. Не в дверь же втыкать? Воров только приманивать. Мы бдительные, нас не кинешь. «Ну да, ну да», — думал я, выковыривая тесто из зубов языком и выходя на улицу. Квартира двадцать шесть — соседняя с квартирой двадцать семь. То есть с той, в которой проживает виртуальная пока Оля. Вот этому я и был рад. ГЛАВА 2 Всякое преступление оставляет финансовый след. А еще я знаю, что, если где-то что-то произошло и это идет вразрез с ныне действующим законодательством, то, кроме финансового следа, ищи женщину. Сегодня я в этом в очередной раз убедился. Но насколько связана пока не установленная Ольга с убийством Тена? Хороший вопрос. К обеду, когда из канцелярии, весело щебеча, выпорхнули домой Аня Топильская, секретарь, и ожидающие ее две инспекторши по «малолеткам», Гольцов закончил свой титанический труд. Он вошел в мой кабинет в таком виде, словно только что проснулся: взъерошенные волосы, мутные глаза. И лишь бисеринки пота на лбу говорили о том, что Алексей работал как вол, а не отбывал номер очередного рабочего дня. Именно за это качество я и попросил Обрезанова перевести его с «линии угонов» ко мне, на «линию тяжких». — Сергей, — начал он, раскладывая на столе какие-то бумаги, испещренные записями, смысл которых был понятен ему одному, — в бегах двое. Один с «общака», из двадцатой колонии, а второй — со «строгача», с «семерки». «Семерка», ИТУ № 7, расположена в пяти километрах от Черногорска. Режим строгий, нравы суровые, контингент серьезный. — Возьми два листа, Леша, и отдельно на каждого собери всю имеющуюся информацию. После этого иди домой и спокойно обедай. Гольцов подозрительно посмотрел на то, как я наливаю из чайника в кружку холодный чай. — А потом, на обратном пути, куда зайти? За это я его и перевел. — В дом одиннадцать по улице Стофато, делаешь аккуратную установочку квартиры номер двадцать семь и, если в данный момент там находится дама по имени Ольга, забираешь ее в охапку и ведешь сюда. Кстати, пусть Аня Топильская распечаточку по квартире сделает. — Сергей, все на обеде… Я махнул рукой. — Сам сделаю, а ты составь мне информацию по беглым жуликам и отправляйся обедать. Потом иди в адрес и тащи девчонку в райотдел. Опер вышел, а мне пришлось остаться в отделе. Было о чем подумать. В последнее время в Черногорске стало появляться много корейцев. Словно этот город напоминал им Страну утренней свежести. О том, что различные этнические группировки захватили места по продаже чеснока, помидоров и укропа, я был в курсе. Тут они правили как короли. Но дальше этих мест их никто никогда не пускал. В Черногорске организованные преступные группировки, исторически сформировавшиеся за годы советской власти, никому из приезжих даже повода не давали подумать о том, что можно сколотить какой-то более-менее серьезный противовес тому же Мамаю — Мамаеву Диме или Кресту — Крестовскому Николаю. Они патологически не переваривали соперничества. А уж если бы им стало известно о том, что какой-то прайд из Кореи или Чечни пытается заточить на них клык… Я думаю, что о том, что они сделали бы в этом случае, узнали бы не только опера РУБОПа, но и весь город. У всех на слуху до сих пор было позорное бегство чеченца Малика, который сдуру забил стрелку Кресту. На повестку дня он выставил вопрос о переделе сфер влияния в области автозаправочного бизнеса. Крест на этой стрелке провел опасной бритвой по и без того выбритой физиономии Малика, после чего партия Димы Мамаева с выстрелами погнала группу депутатов из Чечни за реку. Когда на шум «Мамаева побоища» прибыли грузовики ОМОНа, все уже было кончено. Чеченцы с тех пор притихли, но вот корейцы прибывать продолжали, и в ГУВД уже всерьез поговаривали о том, что этих ребят пора брать на спецучет как этническую преступную группировку. И это были не пустые тревоги: в сводках уже появилась графа о преступлениях, совершаемых корейцами. Сняв трубку, я набрал номер знакомого опера из ОРЧ. Спросил, как жена, дети, рассказал анекдот про корейцев (вообще-то я знал его как анекдот про армян), и мой приятель тут же сам заговорил о Корее. Я его не перебивал, лишь поддерживая: «Да ты что?» — и вскоре получил ясное представление о том, что происходит в городе вообще и на авторынке в частности.