– Я просто хотел сказать еще вот что, – смутился детектив. – Я только что разговаривал с Поллингом. Так как Перетти не включен непосредственно в расследование, могут возникнуть неприятности, если выяснится, что осмотр места преступления методом «решетки» производил самый обыкновенный патрульный полицейский. – Возможно, так оно и будет, – безразлично произнес Райм, любуясь приклеенным к стене плакатом с начатым на нем описанием преступника. – Но мне кажется, что эта проблема и яйца выеденного не стоит по сравнению с теми, которые нас ждут уже сегодня. И он опустил голову на мягкую подушку. Глава 7 Микроавтобус мчался по направлению к грязным, закопченным районам Уолл-стрит в деловой части Нью-Йорка. Пальцы Амелии Сакс нервно постукивали по рулю, когда она пыталась представить себе то злосчастное место, где томилась бедная Ти-Джей Колфакс. Амелии казалось, что найти девушку просто невозможно. Приближающийся финансовый центр города сейчас показался ей невероятно огромным, полным крошечных переулков и тупиков, весь усеянный люками, дверями и бесконечными черными окнами. В любом из этих мест можно спрятать заложника. Перед мысленным взором Сакс все еще стояла рука, торчащая из холмика возле железнодорожного полотна. И блеск кольца с бриллиантом, надетого на окровавленную кость пальца. Амелии были знакомы такие кольца: подобные украшения покупают себе богатые одинокие девушки. Будь у нее побольше денег, она приобрела бы себе нечто похожее. Сейчас она мчалась на юг, лавируя в потоке машин и уклоняясь от столкновения с многочисленными велосипедистами. Даже в такой солнечный сияющий жаркий день эта часть города казалась холодной и мрачной. Серые здания отбрасывали глубокую тень, а их стены покрывали темные потеки, напоминавшие свернувшуюся кровь. Сакс сбросила скорость до сорока миль, вписалась в поворот, и машина, несколько раз подпрыгнув на выщербленном асфальте, снова помчалась вперед. «Великолепный двигатель», – подумала Амелия и решила попробовать, как он покажет себя на скорости семьдесят миль в час. Еще будучи подростком, Эми Сакс, пользуясь тем, что отец, устав на дежурстве, ложился спать, зажимала в ладони ключ от его «камаро» и невинным тоном осведомлялась у матери, не надо ли что-нибудь купить в магазине. Не успевала та ответить отрицательно или посоветовать дочери сесть на поезд, как девочка исчезала и через секунду уже неслась в отцовской машине по проселочным дорогам. Возвращалась она часа через три, и, конечно же, без продуктов. Эми потихоньку пробиралась в дом, где ее встречала рассерженная мать, читавшая ей пространные нравоучения. Они сводились к тому, что ранняя беременность нежелательна, что материнство в таком возрасте преждевременно состарит Эми и тогда с мечтами о карьере фотомодели можно будет распроститься навсегда. Однако в конце концов мать выяснила, что ее дочка не спит с кем попало, а вместо этого носится на машине по окрестностям со скоростью сто миль в час. Она рассердилась еще больше, и теперь ее нотации претерпели незначительные изменения: мать предупреждала Эми, что та неминуемо попадет в аварию и изуродует лицо, что также поставит крест на возможности стать той же фотомоделью. Когда Эми подросла и получила водительские права, дела пошли еще хуже. Теперь ей очень нравилось мчаться в узких промежутках между огромными грузовиками, уповая лишь на то, что ни их водители, ни пассажиры не откроют дверей. «Когда ты в движении, тебя трудно поймать…» Лон Селитто сосредоточенно мял короткими толстыми пальцами лицо и, совершенно не обращая внимания на скорость, с которой двигался их микроавтобус, беседовал со своим напарником о ходе расследования. Со стороны он напоминал главного бухгалтера, согласующего с подчиненным нюансы финансового отчета. Что касается Бэнкса, то тот перестал бросать вожделенные взгляды на глаза и губы Амелии, а лишь ежеминутно смотрел на показания спидометра. Они лихо свернули под Бруклинский мост. Сакс сейчас думала о содержавшейся в плену девушке. Постукивая своими неухоженными пальцами по рулю, она представляла себе роскошный маникюр Ти-Джей. И снова перед ее глазами встала торчащая из земли белая рука с кольцом на окровавленной кости. – По-моему, он просто чокнутый! – неожиданно выпалила Сакс, пытаясь избавиться от навязчивого видения. – Кто? – удивился Селитто. – Райм. – Что до меня, – добавил Бэнкс, – он мне кажется похожим на Говарда Хьюза, только помоложе. – Да, он действительно сегодня выглядел неважно, – согласился Селитто, – а раньше ведь был красавец-мужчина. Хотя это и неудивительно, учитывая то, через что ему пришлось пройти. Кстати, Сакс, где вы научились так водить машину? – На службе, – буркнула Амелия. – Причем никто меня не просил, а только приказывал. Как вот вы сегодня. А что, он действительно когда-то был выдающимся криминалистом? – Райм? Более чем выдающимся. Если самый талантливый криминалист в год мог разобраться с парой сотен трупов, то Линкольн без труда справлялся с четырьмястами. Даже тогда, когда он уже стоял во главе следственного управления. Взять хотя бы Перетти. Он неплохой парень, но занимается от силы одним делом в две недели, да и то при условии, что оно попадет на страницы всех центральных газет. Только я вам ничего не говорил, офицер. – Конечно нет. – А Райм вникал буквально во все. Если у него не было текущих дел, он просто бродил по городу. – Зачем? – Просто ходил. Присматривался, кое-что покупал, кое-что подбирал. В общем, собирал разные вещи. – Какие вещи? – То, что чаще всего оказывается вещественными доказательствами. Образцы почвы, продукты питания, журналы, колпаки с автомобильных колес, обувь, лекарства, растения… Вы называете любой предмет – и он находит его в своем каталоге или вносит туда. Поэтому, когда в ходе расследования появляются вещественные доказательства, Райм лучше всех знает, где был преступник и чем занимался. – А в роду у него были полицейские? – Нет. Отец – ученый, работал в национальной лаборатории, что-то изобретал, насколько я помню. – Значит, Райм тоже хотел пойти по его стопам и стать ученым? – Да, у него две ученые степени: в области химии и истории. Я, правда, сам не знаю, почему он посвятил себя именно этим предметам. Родители его умерли давно, лет пятнадцать назад. Братьев и сестер нет. Родился и вырос он в Иллинойсе, поэтому его и назвали Линкольном. Амелии хотелось спросить, женат ли он или, может быть, когда-то раньше состоял в браке, но она сдержалась и вместо этого неуверенно забормотала: – Скажите, а он всегда такой… – Смелее, офицер. – С говнецом вместо характера? Бэнкс рассмеялся. – Моя мама про таких говорила «завернутый», – улыбнулся Селитто. – Пожалуй, это словечко лучше всего характеризует Райма. Он действительно завернут на своем любимом деле. Как-то раз, я помню, его придурковатый помощник обработал люминолом – это реактив для анализа крови – отпечаток пальца. Ну, немного перепутал с нингидрином. Короче говоря, отпечаток был потерян. Так Райм его уволил в ту же секунду. В другой раз полицейскому захотелось облегчиться на месте преступления, и он, после того как сделал свое дело, додумался спустить воду в унитазе. Вы бы видели, как разбушевался Райм! Он велел несчастному копу разобрать унитаз и вернуть все то, что находилось в нем в тот момент, когда они прибыли на место преступления. – Селитто улыбнулся. – Но полицейский тоже оказался с гонором. «Ничего делать не буду, – говорит, – я, между прочим, лейтенант». На что Райм ему преспокойно отвечает: «Неужели? А у меня для вас новости. С этой минуты вы не лейтенант полиции, а сантехник низшего разряда». Я могу рассказывать такие истории бесконечно… Послушайте, офицер, вы, как мне кажется, уже разогнались до восьмидесяти миль! Они пронеслись мимо здания полицейского управления, и Амелия с грустью подумала: «А ведь я сейчас должна была сидеть здесь, слушать лекции, знакомиться с новыми товарищами, наслаждаться прохладным воздухом кондиционеров». В этот момент ей удалось обойти такси, намеревавшееся проскочить на красный свет. Господи, ну и жарища! Душно, просто пекло какое-то! Самое отвратительное время суток. И настроение под стать погоде, так и бросает то вверх, то вниз, как грязные потоки воды в гарлемских фонтанах. Пару лет назад Амелия с приятелем справляли Рождество «по сокращенному графику». У них был один свободный час, с одиннадцати вечера до полуночи. Было прохладно – всего четыре градуса. Они с Ником расположились в Рокфеллеровском центре на свежем воздухе возле катка, пили горячий кофе и бренди. Еще тогда они дружно пришли к мнению, что лучше провести в таком режиме целую неделю, чем пережить один-единственный августовский день в городе. Наконец показалась и Перл-стрит. Амелия еще издалека заметила командный пост Хауманна. Оставив на асфальте черные восьмифутовые полосы тормозного пути, она втиснула машину между его автомобилем и полицейским автобусом. – Черт возьми, а вы прекрасно водите, – похвалил ее Селитто, вылезая из микроавтобуса. Сакс испытала чувство удовлетворения оттого, что вспотевшие от напряжения руки Бэнкса оставили на двери мокрые отпечатки. Полиция была повсюду: человек пятьдесят или того больше, и машины все продолжали прибывать. Казалось, что все внимание полиции было приковано сейчас к деловой части города. Сакс лениво подумала о том, что если бы сейчас кто-то решился совершить политическое убийство или, например, захватить иностранное консульство, то лучшего времени было и не выбрать. Хауманн рысью подбежал к микроавтобусу и сразу же обратился к Селитто: – Мы проверяем каждую дверь на Перл-стрит. Никто ничего не знает о вывозе асбестового мусора, и никто не слышал криков о помощи. Сакс собиралась уже выйти из машины, но Хауманн остановил ее: – Нет, офицер. Вам приказано оставаться рядом с микроавтобусом. Тем не менее она все равно выбралась наружу: – Да, сэр. А кто именно это приказал? – Детектив Райм. Я только что разговаривал с ним. Вам необходимо связаться с Центром, как только вы прибудете на командный пост. Сказав это, Хауманн удалился. Селитто и Бэнкс заспешили к командному посту. – Детектив Селитто! – окликнула его Сакс. Когда тот повернулся, она продолжила: – Простите меня, детектив. Я не совсем поняла, кто мой непосредственный начальник. Кому я должна обо всем докладывать? – Конечно Райму, – без колебаний отозвался Лон. Амелия нервно рассмеялась: – Но дело в том, что я не могу ему докладывать. Селитто непонимающе уставился на нее. – Я имею в виду, что в этом деле кто-то должен нести официальную ответственность, не так ли? С точки зрения законности. А он – обычное гражданское лицо. – Офицер, выслушайте меня внимательно, – спокойным, ровным тоном произнес Селитто. – Мы все подчиняемся Райму и докладываем об обстановке тоже ему. И мне абсолютно не важно, кто он: гражданское лицо, начальник полиции или сумасшедший крестоносец. Надеюсь, это понятно? – Но как же… – Если вы хотите жаловаться, сделайте это в письменном виде и не ранее чем завтра.