С тугим хлопаньем крыльев сокол-сапсан уселся на карниз. Утренний воздух был чист и прозрачен, что предвещало жаркий день. – А вот и ты, – прошептал мужчина и склонил голову, прислушиваясь к звонку, прозвучавшему у входной двери. – Это он? – крикнул мужчина в направлении лестницы. Не дождавшись ответа, Линкольн Райм вновь посмотрел в окно. Голова сокола рывком повернулась в его сторону. У птицы это движение никогда не получалось плавным. Райм обратил внимание, что ее когти испачканы кровью. С черного крючковатого клюва свисал кусок желтоватой плоти. Сокол вытянул короткую шею в сторону гнезда – движением, больше напоминавшим змеиное, нежели птичье, – и уронил кусок мяса в распахнутый клювик голубоватого пушистого птенца. «Я смотрю на единственного хищника в этом городе, – думал Райм, – которому нечего и некого бояться, кроме Господа Бога». Он услышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице. – Это был он? – спросил мужчина Тома. – Нет, – коротко ответил молодой человек. – А кто тогда? Ведь был звонок, не так ли? Том повернулся к окну: – Птица вернулась. Посмотрите, карниз испачкан кровью. Вам видно отсюда? На фоне неба появилась голова сокола-самки, перья которой отливали металлическим блеском. Том подошел к окну. – Они постоянно вместе. Они что, образуют пары на всю жизнь, как и гуси? Линкольн посмотрел на молодого человека, который, согнувшись, разглядывал гнездо сквозь грязное забрызганное стекло. – Так кто это был? – повторил свой вопрос Райм. Молодой человек тянул с ответом, и Линкольна это раздражало. – Посетитель. – Посетитель? Ну-ну, – хмыкнул Райм. Он попытался вспомнить, когда к нему приходили последний раз. Месяца три назад? Кто же это был? Кажется, корреспондент или какой-то дальний родственник. Ах да! Питер Тейлор – специалист по болезням позвоночника. Да, несколько раз заходила Блэйн, но ее никак нельзя причислить к разряду посетителей. – Наверное, им холодно, – заметил Том и попытался открыть окно. Молодость всегда принимает скоропалительные решения. – Не надо его открывать, – остановил помощника Райм. – И черт возьми, скажи наконец, кто пришел. – Им холодно. – Ты только побеспокоишь их. Если хочешь, можешь выключить кондиционер. Да я и сам его выключу. – Мы поселились здесь первыми. – Том не оставлял попыток приподнять оконную раму. – Свив здесь гнездо, соколы знали, что место уже занято. Птицы зорко смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. Впрочем, они всегда так смотрели. Вцепившись когтями в карниз, соколы сидели и важно озирали принадлежащие им владения, простиравшиеся до самого парка с поникшими от жары деревьями. – Кто пришел? – не отступал Райм. – Лон Селитто. – Лон? Что ему здесь надо? Том оглядел комнату, в которой царил полнейший беспорядок, о чем он тут же сказал Райму. Райму никогда не нравилась суета, возникавшая в доме во время уборки. Его всегда раздражали шум и гудение пылесоса. Линкольна вполне удовлетворяло убранство его комнаты, которую он считал своим офисом. Она находилась на втором этаже домика в готическом стиле, расположенного в Вест-Сайде рядом с Центральным парком. Комната имела большую площадь – двадцать на двадцать футов, и на каждом из них «проживали» дорогие Райму вещи. Иногда Линкольн расслаблялся: он закрывал глаза и пытался определить, чем пахнет та или иная вещь в его комнате – например, тысячи книг и журналов, стопки альбомов с фотографиями, напоминавшие Пизанскую башню, радиодетали и телевизионные блоки, пыльные электрические лампочки и всевозможные справочники. Винил, латекс, перекись водорода. Обивка мебели. Три сорта шотландского виски. Соколиный помет. – Я не хочу его видеть. Скажи, что я сейчас очень занят. – С ним пришел молодой полицейский. Эрни Бэнкс. Нет, по-моему, это игрок в бейсбол, если не ошибаюсь. Вам все же следовало бы разрешить мне провести здесь уборку, – заворчал Том. – Иногда мы даже не замечаем грязи, пока нам не нанесут визит посторонние люди. – Визит? Как это чудно прозвучало. Я бы даже сказал, старомодно. А вот как тебе понравится следующая фраза: «Пошли-ка вы все отсюда к чертовой матери!»? Кажется, это что-то из декадентского этикета. Беспорядок… И хотя Том, без сомнения, имел в виду бардак только в комнате, Райму почему-то показалось, что помощник подразумевал и своего хозяина. Волосы у Линкольна оставались по-прежнему черными и густыми, как у двадцатилетнего юноши, хотя он был вдвое старше, но пряди перепутались и торчали в разные стороны: вечно грязные и непричесанные, они могли вызвать лишь чувство брезгливости. Его щеки покрывала неприятная трехдневная щетина. К тому же сегодня утром Райм проснулся с покалыванием и щекотанием в ухе, что означало одно: о волосках, растущих на разных частях лица, также следовало бы позаботиться. Ногти (как на руках, так и на ногах) оставляли желать лучшего. А что уж говорить об одежде, которую он не менял неделями, постоянно находясь в одной из своих омерзительных пижам в горошек. Глаза у Райма были узкие, темно-карие, но в общем и целом, как когда-то неоднократно повторяла Блэйн, лицо его можно было назвать чувственным и иногда даже красивым. – Они хотят поговорить с вами, – продолжал Том, – и несколько раз повторили, что это очень важно. – Вот пусть своими делами сами и занимаются. – Но вы ведь не виделись с Лоном почти год. – Ну и что с того? Разве это означает, что я обрадуюсь ему сегодня? Кстати, ты, случайно, не спугнул птиц? Если так, я на тебя рассержусь. – Это очень важно, Линкольн, – подчеркнул Том. – Ах, даже так! Я помню, ты мне говорил. Где же тот проклятый врач? Мог бы уже и позвонить. Кстати, я немного вздремнул, когда ты уходил, так что мы могли не услышать его звонок. – Да вы проснулись в шесть утра и с тех пор не засыпали, – тут же уличил босса во лжи Том. – Не совсем так. – Райм задумался. – Да, я проснулся рано, это верно. А потом заснул снова, причем достаточно крепко. Ты проверял сообщения на автоответчике? – Да, – хладнокровно заметил Том. – Но доктор вам не звонил. – Он обещал приехать ко мне ближе к полудню. – Вот видите, а сейчас половина двенадцатого. Может быть, пока нет никаких причин беспокоиться? Не мог же он пропасть бесследно. Как вы считаете? Рано или поздно объявится. – Ты, случайно, сам не висел на телефоне? – снова заворчал Райм. – Может быть, он просто не смог к нам пробиться? – Я всего-навсего позвонил… – А я разве что-то сказал? – тут же перебил Райм. – Ну вот, ты уже начинаешь сердиться. Я вовсе не против, чтобы ты звонил куда нужно. Пожалуйста. Я всегда разрешал тебе пользоваться телефоном. Я только имел в виду то, что вдруг он звонил нам как раз в тот момент, когда линия была занята. – Нет, вы имели в виду то, что сегодня утром будете вести себя как зануда. – Вот, начинается. Ты знаешь, можно достать такую штуковину для телефона, чтобы одновременно прослушивать два звонка. Вот нам бы такую! Так что же все-таки хочет мой старый приятель Лон? И его друг, который играет в бейсбол. – Спросите у них сами. – Я спрашиваю у тебя. – Они хотят увидеться с вами. Это все, что мне известно. – И поговорить о чем-то о-о-очень ва-а-ажном. – Линкольн… – со вздохом произнес Том и замолчал. Симпатичный молодой человек пригладил свои светлые волосы. На нем были светло-коричневые брюки, белоснежная рубашка, изящно повязанный синий в цветочках галстук. Полгода назад Райм, принимая Тома на работу, сказал, что тот может носить хоть джинсы с футболками, хотя молодой человек предпочитал одеваться строго и со вкусом. Райм не мог сказать себе, что именно эта деталь повлияла на его решение оставить при себе Тома, но, видимо, так оно и было. Ни один из его предшественников не продержался у Линкольна более полутора месяцев. Причем число ушедших по собственному желанию равнялось количеству тех, кому указал на дверь сам Райм. – Ну хорошо, и что же ты им сказал? – Попросил подождать несколько минут, чтобы убедиться, что вы их примете. Ненадолго. – Значит, ты поступил таким образом, даже не спросив меня. Ну спасибо. Том отступил на несколько шагов и крикнул в пролет лестницы: – Входите, джентльмены! – Но они успели тебе о чем-то сказать, – не унимался Райм. – Ты явно чего-то недоговариваешь. Том ничего не ответил, и Райму оставалось наблюдать, как к нему приближаются двое. Как только они вошли в комнату, первым заговорил сам хозяин, обращаясь к Тому: – Задерни занавески на окне. Ты и без того растревожил птиц. Это означало, что Линкольн уже получил свою дозу солнечных лучей.