"Случалось, когда мы снимали на натуре, она забиралась на заднее сиденье студийного лимузина и плакала минут двадцать. Но если она требовалась для работы, помощник режиссера подходил к автомобилю, стучал по окошечку, и Софи выходила, с покрасневшими глазами, но собранная и улыбающаяся — пора работать", — вспоминал Люмет. У Софи появилась еще одна проблема. Ее младшая сестра Мария закрутила роман с джазовым пианистом Романо Муссолини, младшим сыном дуче. Любовники пытались скрывать свои отношения, так как девушка боялась, что семья не одобрит ее выбора, однако в конце концов папарацци засняли эту парочку, когда они выходили через заднюю дверь одного ночного клуба в Риме. Софи была в ярости, узнав все подробности этой связи. Прежде всего она почувствовала, что ее обманули и предали, так как всю жизнь она и сестра были откровенны и честны друг с другом. Во-вторых, она испытывала отвращение от того, что ее имя начинают связывать с Бенито Муссолини, который по бесчестью и позорной славе стоял где-то рядом с Гитлером и Сталиным. И наконец, она знала, что за 30-летним Романо тянется длинный шлейф различных историй с женщинами, которых он впоследствии бросал. Марии же исполнилось всего двадцать, и она была слишком невинна, чтобы общаться с этим грубияном и бабником. Пресса в Италии пестрела заголовками статей вроде: "Сестра Софи любит Муссолини" или "Софи и Муссолини: договорятся ли между собой их родственники?" — что только раздувало скандал, уже бушевавший в стране из-за спорного брака самого Карло Понти. Две истории, казалось, теперь соревновались за право быть опубликованными на первой странице, однако какая бы из них ни побеждала, в любом случае Софи выставлялась в отрицательном виде. После этого шансы четы Понти добиться милосердия от властей казались как никогда ничтожными. В своем вынужденном изгнании из Италии Софи не оставалось ничего другого, как звонить часто Марии в Рим и постараться уговорить сестру порвать отношения с младшим Муссолини. Однако ее попытки только усиливали стремление Марии заполучить Романо. Она не только любила этого мужчину, но и нашла в нем наставника. Великолепный музыкант, он помогал девушке реализовать ее мечты стать джазовой певицей. Когда первый этап работы над фильмом "Такого рода женщина" закончился, чета Понти вернулась в Лос-Анджелес для монтажа фильма и подготовки к съемкам "Бешеного с ружьем". Тем временем "Плавучий дом" вышел на широкий экран и оказался очень успешным в кассовом отношении — с предыдущими фильмами Софи такого давно уже не было. "Парамаунт" разумно старалась привлечь в первую очередь семейную аудиторию, однако в некоторых рекламных роликах проскальзывали реплики сомнительного качества: "Неуклюжий, но чудесный Гэри Грант, выполняющий одновременно роль папы и мамы для троих малышей, поддерживает Софи Лорен, которая знает, как лучше всего играть в семью". Многие считали, что успех фильма был достигнут прежде всего благодаря мастерству Гэри Гранта, которому всегда удавались романтические комедии (оказалось, что общие поступления от проката "Плавучего дома" по экранам мира принесли ее создателям около 8 миллионов долларов). Однако руководство "Парамаунт" больше всего радовало, что наконец-то имя Софи было связано с настоящим успехом, что поможет теперь в прокате ее будущих работ. Заключив соглашение со студией звукозаписи "Виктор рекорд", "Парамаунт" также выпустила сингл-сорокапятку с двумя песнями Софи из фильма: "Почти в твоих объятиях" и "Бинг, бэнг, бонг". Ни одна из мелодий Джея Ливингстона и Рея Эванса не вошла в список наиболее продаваемых песен, однако "Почти в твоих объятиях" стала номинантом на "Оскара" 1958 года в категории лучшей песни кино. К январю 1959 года режиссер Джордж Кьюкор и сценарист Уолтер Бернстайн еще не могли предоставить полного варианта сценария "Бешеного с ружьем", над которым они упорно работали, однако то, что уже было сделано, позволяло Карло Понти начать подбирать исполнителей на основные роли. Для "раскрутки" актрисы название фильма совершенно не подходило — понятно, что герой — мужчина, ковбой, скачущий постоянно с ружьем, как и написано в романе Луиса Л’Амора, по сюжету которого делали сценарий. Бернстайн предложил изменить название на "Чертовку в розовом трико", и Понти согласился. Им бы следовало подумать и о замене слова "необузданная", так как после выхода фильма на экраны многих оно смущало. "Озорница" или "проказница" скорее всего вполне бы подошло. Роль Софи — Анджела Россини, звезда передвижной театральной труппы — целиком взята из романа Луиса Л’Амора, за исключением того, что заменили итальянское имя героини, однако Джордж Кьюкор расширил первоначальный сюжет — теперь это была история шоу-бизнеса времен американского фронтьера — завоевания западной части страны. Кьюкор, который сам пришел в кино из театра, хорошо знал его закулисную жизнь и был экспертом по постановке на сцене американской жизни, обратился за помощью к актеру и менеджеру Джозефу Джефферсону, известному своими новыми подходами. Кьюкор и сценарист Бернстайн сохранили героя Луиса Л’Амора, Кинга Мабри. Первоначально "Парамаунт" предполагала дать эту роль Алану Лэдду, однако затем в сценарий был введен еще один герой, актер и менеджер Том Хили, владелец компании "Грейт Хили дрэмэтик энд консерт компани". Между Анджелой Россини и Хили возникает довольно бурный роман, который продолжается до тех пор, пока актриса не влюбляется в Мабри, перед этим спасшего труппу от преследований мародеров-индейцев. В закрученном сюжете герой Хили становится более важной фигурой, чем остальные два главных действующих лица. На эту роль Джордж Кьюкор рекомендовал Грегори Пека или Кирка Дугласа, однако "Парамаунт" сочла, что оба они слишком дороги, и настаивала на приглашении Энтони Куинна. Это могло показаться каким-то наваждением — актера снова делали партнером Софи, однако Куинн по контракту обязан был сняться в еще одном кинофильме студии. И Софи, и Понти бушевали от ярости, но так как "Парамаунт" выделила на фильм 4 миллиона долларов, им пришлось согласиться. Не сделал чету Понти счастливее и выбор актера Стива Форреста на роль Кинга Марби. Младший брат более знаменитой Даны Эндрюз, Форрест недавно закончил не слишком успешное пятилетнее сотрудничество с "МГМ", однако, казалось, "Парамаунт" считала, что он станет ее вторым Аланом Лэддом. Собственный прошлый театральный опыт позволил Кьюкору создать характеры эксцентрического типа, которые он хорошо знал по практике своей работы помощником театрального менеджера. Он пригласил в фильм бывшую ребенка-звезду Маргарет О’Брайен, которой теперь уже исполнился двадцать один год, на роль капризной инженю труппы, и будущего победителя "Оскара". Айлин Хеккарт — на роль властной актрисы-матери. Он также нашел место для двух вспомогательных ролей, на которые пригласил друзей, когда-то бывших звездами Голливуда, Рамона Новарро и Эдмунда Лоуи. Кьюкору никогда не нравилось стандартное "техниколорное" изображение вестернов, поэтому он нанял Джорджа Хойнинген-Хьюна, уже работавшего с ним над версией Джуди Гарленд "Звезда родилась" в качестве визажиста и консультанта по цвету. Русский по происхождению, Хойнинген-Хьюн был с двадцатых годов известным модным фотографом и иллюстратором, а также экспертом по искусству и дизайну. Кьюкор оставил на усмотрение его и помощника режиссера Жэнэ Аллена вопросы исторической достоверности и выбора декораций, костюмов и световых эффектов, которые лучше всего подходили бы по стилю к 80-м годам XIX века. Кьюкор объяснил обоим специалистам, что он хочет сделать некий гибрид из живописной серии Фредерика Ремингтона "Старый Запад" и шедевров Тулуз-Лотрека, гениально рисовавшего актеров мюзик-холла. Чтобы костюм героини соответствовал цветовой гамме фильма, Хойнинген-Хьюн посоветовал Софи стать блондинкой. Актрисе эта идея понравилась, особенно когда она узнала, что волосы красить не придется, а можно воспользоваться париками — их для нее заказали в разных вариантах двенадцать штук. Один был с рыжими волосами, в нем она выступала на сцене в мужской роли в пьесе, которую ставила труппа Хили. Присутствие в составе съемочной команды Хойнинген-Хьюна вызвало недовольство со стороны Эдит Хэд, которая оказалась у него в подчинении и должна была готовить костюмы под его руководством. Он делал самостоятельные наброски или находил образцы в старых книгах и журналах. Хотя Хэд получила широкое признание в кино как дизайнер, но на самом деле ее основным вкладом в мировой кинематограф была забота о гардеробе Софи. Поручив заниматься техническими деталями помощникам, Джордж Кьюкор мог сконцентрироваться на подготовительной работе с актерами, особенно с Софи, которую он обожал. Он считал, что она обладает наибольшими актерскими способностями из всех тех, с кем он работал за всю свою жизнь, после Джуди Холидей, которая получила "Оскара" за игру в его фильме "Рожденная вчера" по популярной бродвейской пьесе. По мнению Кьюкора, образ героини Софи должен сочетать в себе черты Лилли Лэнгтри, английской актрисы, которая с триумфом совершила несколько турне по США, и Ады Айзенк Менкен, американской суперзвезды середины XIX века, прославившейся выступлениями в захватывающих мелодрамах вроде "Мазепы". Именно в роли актрисы Анджелы Россини Софи должна была играть сцену из "Мазепы", когда пленную героиню раздевают догола и отправляют на смерть, привязав к дикому жеребцу, который тащит ее по земле. В сценарии были и другие эпизоды представлений из репертуара странствующей труппы. Чтобы помочь Софи лучше понять, какими эти трагики были в реальной жизни, Кьюкор познакомил ее со своей австрийской подругой Фритци Массари, в свое время легендарной опереточной дивой и театральной актрисой, которой теперь было уже семьдесят семь и которая жила в Беверли-Хиллз с тридцатых годов, после того как бежала от преследований нацистов. Одним из величайших триумфов Массари в далеком 1911 году было выступление в "Прекрасной Елене" Оффенбаха, эпизод из которой Софи предстояло сыграть в фильме. Во время встречи она сидела ошеломленная, захваченная врасплох, пока Массари вспоминала о былом — голосом, который со временем, от старости, стал хриплым, похожим на ворчанье контрабаса. Массари продемонстрировала некоторые смелые, динамичные актерские приемы, которые тогда применялись на сцене, и вспомнила несколько известных ей легенд, в том числе и о своих соперницах по театру Саре Бернар и Элеоноре Дузе. Софи ушла со встречи очарованная старой актрисой и вдохновленная новыми идеями. Непосредственно накануне съемок Американская академия кино объявила номинантов на "Оскара" 1958 года. "Парамаунт" проталкивала свою "Любовь под вязами", проводя огромную кампанию в поддержку кинофильма. Через специализированную прессу "Коламбия" делала то же самое в поддержку "Ключа". Поэтому чета Понти надеялась, что по крайней мере один из фильмов даст Софи возможность стать номинантом на лучшую женскую роль, однако этого не произошло. В качестве некоторого утешения Софи пригласили во второй раз принять участие в церемонии награждения победителей, теперь в категории лучшей песни, соискателем в которой была, конечно, и "Почти в твоих объятиях" из "Семейной лодки". Этот же фильм был среди номинантов на приз в категории на лучший оригинальный киносценарий, что в какой-то степени также отбрасывало отблеск славы на Софи, поскольку в свое время большая часть этого сценария была специально переписана под нее, когда она получила главную роль вместо жены Гэри Гранта Бетси Дрейк, для которой она первоначально предназначалась. Для участия в церемонии награждения победителей, передававшейся по телевидению, Эдит Хэд придумала для Софи очередной роскошный наряд. Продюсеры церемонии посчитали, что было бы забавно выпустить Софи вместе с актером, часто игравшим крестьян, Дином Мартином. Когда Софи и ее партнер вышли на сцену "Пантаджес тиэтерз", чтобы представить фильмы-номинанты по рассматриваемой категории и звезд, исполнявших в них песни, Мартин уставился на ее грудь и, сраженный увиденным великолепием, шутливо схватился за декорацию, чтобы не упасть. После попурри, в котором также прозвучала проникновенная мелодия Эди Фишера "Любить и быть любимым", Софи и Мартин вернулись на сцену, чтобы объявить песню-победительницу. Передавая конверт с названием песни, Мартин произнес: "Ты откроешь его, дорогая. У меня от волнения это не получится". Она не совсем поняла его, ответила несколько озадаченно: "Что?" — и вынула из конверта листок с именами Алана Джея Лернера и Фредерика Лоу за песню к кинофильму "Джиджи". К тому времени, как был вручен самый главный "Оскар" 1958 года за лучший кинофильм (им также стал "Джиджи"), церемония награждения опережала запланированный график на двенадцать минут, к чему студия NBC была совершенно не готова и не знала, чем заполнить время. Митци Гейнор, завершая церемонию, уже готовился нанести предательский удар, заметив, что "нет другого такого бизнеса, как кинобизнес", поэтому всем победителям, а также тем, кто вручал призы, пришлось снова собраться всем вместе на сцене. Их попросили подольше поприветствовать публику в зале. Джерри Льюис, последний из шести организаторов церемонии награждения, взял дирижерскую палочку у руководителя оркестра и начал дирижировать звездным хором. Софи, которая не знала слов песни Ирвинга Берлина, стояла на сцене несколько озадаченно, пока Дин Мартин не заключил ее в свои объятья и не начал с ней танцевать. Скоро вся сцена заполнилась кружащимися парами, включая Гэри Гранта и Ингрид Бергман, Натали Вуд и Роберта Вагнера, Мориса Шевалье и Розалинд Расселл, Боба Хоупа и Дза Дза Габор. Дин Мартин подвел Софи к подиуму и схватил один из выставленных там призов. Джерри Льюис воскликнул: "И они еще говорят, что ни Дин, ни я никогда больше не появимся на этой сцене", на что Мартин ответил: "Я им еще пригожусь". Софи казалась растерянной, как и многие другие присутствующие. Через пять минут она больше не могла выдерживать этой импровизации и попросила Мартина отвести ее в глубь сцены и дать ей чего-нибудь подкрепляющего из бара. Чтобы использовать шумиху вокруг "Оскаров", "Парамаунт" решила начать в следующем году повсеместный прокат "Черной орхидеи", проведя соответствующую рекламную кампанию и создавая паблисити для Софи, готовя ее таким образом к участию в конкурсе 1959 года. По плану предполагалось начать показ фильма с престижных кинотеатров с небольшим числом мест, в которых, как предполагала студия, он мог бы идти несколько месяцев и принести в конце концов кассовый успех. К сожалению, отчеты о фильме в прессе были не столь радужными, как рассчитывали "Парамаунт" и чета Пойти. Босли Кроутер, чье мнение в "Нью-Йорк таймс" обычно определяло последующие успех или неудачу фильма, сравнил "Орхидею" с "Марти", но отдал предпочтение второму, на этот раз выразив сомнение в отношении игры Софи. Кроутер назвал ее игру "слишком холодной и резкой": "В этой роли требовался кто-то более эмоциональный, вроде Анны Маньяни". Можно только догадываться, как реагировал Понти на такие сравнения, однако некоторые из шишек "Парамаунта", должно быть, чувствовали себя особенно неуютно, так как первоначально предполагалось, что именно Маньяни будет играть в "Орхидее" главную роль. Не привлекая больше внимания известных критиков, "Черная орхидея" быстро прошла по элитным кинотеатрам, а затем была выпущена в широкий прокат в паре с еще одним разочарованием "Парамаунт" — "Ловушкой". Ко времени номинации на "Оскара" "Черная орхидея" была забыта. Наконец Софи начала работать в "Чертовке в розовом трико", хотя окончательный сценарий еще не был готов. Это все, что мог в текущих условиях сделать Понти, после того как съемки фильма "Повеяло скандалом" задерживались, который должен был сниматься на натуре в Вене, и очень быстро, до наплыва летних туристов. Джордж Кьюкор и Уолтер Бернстайн выдавали вестернские эпизоды сцену за сценой, причем диалоги порой писались всего лишь за день до съемок, а то и в ночь накануне. С учетом, что Софи была и основной актрисой, и женой продюсера фильма, Кьюкор уделял больше внимания именно ее героине, поэтому остальным приходилось во многом полагаться на самих себя. Особенно трудно удавалась роль Энтони Куинну, который не очень-то походил на лихого менеджера труппы. "У Тони порой вообще не было текста, — говорил позже Уолтер Бернстайн. — Мне приходилось придумывать его реплики прямо в ходе работы. Поэтому он не мог взять готовый сценарий, пойти с ним домой и подумать, как он будет играть ту или иную сцену. Никто не знал, что нам принесет следующий день. Для всех такой стиль работы был очень тяжелым". Действие фильма "Чертовка в розовом трико" начинается в Чейенне, штат Вайоминг, а затем переносится южнее, в мифический городок Бонанца, возникший в результате бума, в котором Софи и Куинн решают остановиться и построить постоянный театр. Все камерные сцены и даже часть натурных снимали в голливудской студии "Парамаунт", переделав улицу для вестернов в Чейенну. На огромной сцене номер 16 помощники режиссера Хэл Перейра и Жэнэ Аллен построили трое подмостков, расположенных рядом друг с другом, изображающих внутренний интерьер театра, салуна и игорного казино. В театре было три сотни действующих газовых светильников, сцена в натуральную величину, оборудованная всеми театральными механизмами, ряды для зрителей и балкон в форме подковы. Натурные съемки проводились также и в Аризоне, на нескольких бескрайних ранчо между Тасконом и мексиканской границей, чтобы показать различные ландшафты Запада. К этому времени Карло Понти уехал в Австрию на переговоры по фильму "Повеяло скандалом", Софи осталась только со своей секретаршей Инес, которая составляла ей компанию. Они, как и остальные члены съемочной труппы, остановились в мотеле на окраине Тасконы и готовили макароны на горячей плите в своем номере, когда уставали от острой мексикано-американской пищи. Софи было трудно работать с Джорджем Кьюкором. Как и Де Сика, он сначала все показывал сам и заставлял актрису копировать его действия, однако он не был столь же гибким, как итальянец, и требовал абсолютного повторения своей игры, не позволяя Софи добавлять ничего от себя. Сначала такой подход ее просто бесил, однако она решила пройти весь этот путь до конца, так как знала, что так же Кьюкор вел себя и с Гретой Гарбо в "Камилле", Ингрид Бергман в "Газовом свете" и практически во всех лучших фильмах Кэтрин Хепберн. "Тогда я еще не совсем правильно говорила по-английски, и, естественно, Кьюкор поправлял меня, — вспоминала впоследствии Софи. — Однако он настаивал, чтобы я произносила фразы точно так же, как он сам. При малейших отклонениях он заставлял меня повторять снова. Я чувствовала себя пленницей в тюрьме из слов Кьюкора. И считала его пристрастным. Всегда это происходило под девизом: "Вы можете это сделать, и вы это сделаете". Он так гонял меня, что я похудела на девять килограммов. В первых сценах фильма я еще более-менее пухленькая, но к концу — бледная и прозрачная". В фильме "Чертовка в розовом трико" блондинка Софи появляется так, как и положено богине кино. В самой первой сцене она на несколько мгновений показывается из окна экипажа, когда за труппой гонятся по приказанию шерифа за неуплату по счетам, однако до тех пор, пока караван благополучно не прибывает в следующий город, ее почти не показывают. Для того чтобы убедить жителей города покупать билеты на вечерний спектакль, Хили (Куинн) представляет толпе собравшихся на улице зевак своих актеров. Как звезду труппы Софи оставляют на закуску. Сначала мы видим ее башмачки, затем камера медленно поднимается вверх, демонстрируя ее великолепное тело, пока не доходит до лица. Актриса дразнит толпу, прячась за шелковым платком, который меняет свой яркий цвет каждый раз, когда она проделывает с ним какие-то манипуляции. На протяжении всего фильма консультант Кьюкора Хойнинген-Хьюн часто прибегал к цветовым эффектам, чтобы подчеркнуть особенную красоту актрисы. В эпизоде в убогом номере отеля ее бело-голубой костюм вызывал яркое воспоминание известной картины Мане "Нана". Чтобы оправдать название фильма, на актрисе было обтягивающее розовое трико вместо традиционного белого, в том числе и в сцене с обнажением в "Мазепе". Здесь все было сделано так же, как в восьмидесятые годы прошлого века, когда героиню Софи привязали к настоящей лошади, которая стояла на движущемся приспособлении съемочной площадки, чтобы создать иллюзию галопа. Работая над фильмом в "Парамаунт" в Голливуде, Софи случайно встретилась с Марлоном Брандо, который готовился к съемкам в "Одноглазом Джеке" и имел офис на территории студии. Актрисе раньше не доводилось видеться с ним, но однажды, когда она отдыхала между съемками в комнате с открытой дверью, Брандо неожиданно зашел и начал расхаживать по комнате, везде суя свой нос. "На стенах я повесила несколько рисунков, которые мне нравились и которые всегда брала с собой, если куда-то ехала, — вспоминала Софи. — Марлон остановился, рассматривая их, затем, после долгого молчания, покачал головой и сказал: "Вы больны. Эмоциональная неустойчивость. Вам следует показаться психиатру". Я спросила, почему он так думает, и он объяснил мне: "Картины всегда отражают состояние ума своих владельцев. Вы страдаете. Глубоко внутри у вас эмоциональная рана, которую вы хотите от всех спрятать". Я не стала кричать на него, а только сказала: "Ну и что, по крайней мере, я храню ее в секрете. Очень плохо, что вы не делаете то же самое". Могло показаться, что Брандо на что-то намекает, однако Софи знала о его репутации эксцентричного человека и поэтому не воспринимала его слова серьезно. Но она понимала, что нервы у нее действительно были натянуты из-за непрекращающегося скандала вокруг ее брака. Прошло почти два года с тех пор, как состоялось ее мексиканское заочное бракосочетание, однако противники в Италии все еще выступали против него. Глава 10 БУДЬ МИЛОСТИВА КО МНЕ, БОГИНЯ Советники Понти по правовым вопросам предложили им новую стратегию, которая сводилась к тому, чтобы аннулировать их мексиканский брак и начать все снова. Софи опять становилась незамужней женщиной, а Понти не подвергался бы обвинениям в двоеженстве. Возможно, в этом случае они смогли бы вернуться жить в Италию, если бы формально имели разные жилища и вели себя максимально благоразумно и осторожно до тех пор, пока адвокаты не нашли бы для них более приемлемого варианта. Софи и Карло решили рискнуть. Для этого были и серьезные деловые причины. Приближающиеся съемки Софи с Кларком Гейблом требовали ее присутствия в Италии. "Парамаунт" получила заверения от итальянского правительства, что актриса не подвергнется никаким уголовным преследованиям, если будет сниматься в определенный заранее период времени, однако лучше все-таки было решить все правовые проблемы полностью. Тем временем Понти вернулся из Европы для официальных съемок "Чертовки в розовом трико". Накануне работы над фильмом "Повеяло скандалом" в Вене Понти сделал все, чтобы выполнить контракт с "Парамаунт" на четыре кинофильма. Хотя до сих пор на экраны вышла только "Черная орхидея", низкие поступления заставляли студию осторожничать с подписанием нового соглашения с Понти, по крайней мере до тех пор, пока следующие фильмы не покажут, каким будет их кассовый успех. Соответственно, после работы Софи с Кларком Гейблом, в которой Понти не участвовал, ни у него самого, ни у актрисы не было перед Голливудом никаких обязательств. Это сильно их обоих беспокоило и стало еще одной причиной, из-за которой они хотели покончить со всеми семейными проблемами, чтобы иметь возможность снова работать в Италии. "Повеяло скандалом" был шагом в этом направлении. Понти продал часть своих прав на соучастие в производстве этого фильма студии "Титанус-филм", которая взяла на себя часть финансовых расходов "Парамаунт" и предоставила ему итальянского партнера для будущих сделок. Проект также мог повысить популярность Софи на европейском рынке. Понти считал, что предыдущие картины актрисы на студии "Парамаунт" были ориентированы прежде всего на американского зрителя и поэтому другую аудиторию интересовали гораздо меньше. Понти удалось убедить "Парамаунт" купить права на сценарий, в основе которого лежала пьеса Ференца Мольнара "Олимпия", когда он обнаружил многие схожие черты в "Лебеде", другом произведении того же автора, по которому был сделан сценарий одной из последних картин с Грейс Келли, прежде чем она покинула мир кино, чтобы стать принцессой Монако. "Лебедь" оказался кассовым фильмом, имевшим большой успех у зрителей, что, может быть, во многом объясняется совпадением времени его проката с многочисленными статьями в прессе о королевской свадьбе Келли. Однако дело было, конечно, не только в этом. В фильме в полной мере раскрывалась красота и талант актрисы. Это была того сорта романтическая история, которой так не хватало в карьере Софи, чтобы попасть в число богинь Голливуда первого ранга. Имея в качестве основы добротную работу признанного мастера Ференца Мольнара, "Повеяло скандалом" обещал стать именно тем необходимым для актрисы фильмом. Театральные комедии этого автора "Охранник", "Игра — это все", "Стеклянная домашняя туфля" славились искренностью и тонкой иронией. А по его драматическому шедевру "Лилиом" Роджерс и Хаммельштайн сняли фильм "Карусель". "Олимпия" Мольнара впервые была поставлена на сцене на его родном венгерском языке в 1927 году и уже в 1929-м вышла в кинематографической версии на студии "МГМ" под названием "Его славная ночь", в которой роль принцессы играла прославленная театральная актриса и красавица Катрин Дейл Оуэн. Этот фильм стал звуковым дебютом и для звезды немого кино Джона Джилберта, однако его высокий голос не соответствовал внешнему виду лихого парня, и картину быстро сняли с проката после холодного приема у зрителей. Хотя в последующих фильмах Джилберт научился модулировать голосом, он никогда не вышел на уровень прежней популярности, разочаровался в кино, начал спиваться и в 1936 году умер. Нечего и говорить, что "Парамаунт" не желала напоминать публике о бесславной предшественнице "Олимпии". Помимо нового названия — "Повеяло скандалом" — историю о принцессе Олимпии вообще сильно переделали. Ее любовник-гусар превратился в американского туриста из Питтсбурга в штате Пенсильвания. Мольнар, наверно, перевернулся в своем гробу, однако надо сказать, что еще в 1928 году американский сценарист Сидней Хоуард основательно переработал первоначальный вариант "Олимпии", когда пьесу в первый раз поставили на Бродвее (с Фэй Комптон и Яном Хантером в главных ролях). Более поздние изменения, которые сделал Уолтер Бернстайн, были связаны с тем, что персонажи "подгонялись" под исполнителей главных ролей. История разворачивается в Вене на стыке двух веков. Принцесса Олимпия, чьи романтические эскапады то и дело вызывают скандалы в королевском дворе, временно изгоняется в деревню, где у нее появляется шанс встретиться с американцем и провести романтическую, но целомудренно-чистую ночь наедине с ним в охотничьем домике. Однако на следующий день принцесса мгновенно забывает его, получив вызов из Вены, в котором ей сообщают, что она должна выйти замуж за принца Руперта из Пруссии. Тем временем американец страдает от любви к Олимпии. Забыв, что он находится не в родной стране, где уровень свободы гораздо выше, американец пытается убедить ее отца, принца Филиппа, позволить дочери выйти за него замуж. Конечно, такого разрешения принц не дает, но, когда американец отказывается признать свое поражение, дело приобретает серьезный оборот. В конце концов он обещает, что прекратит преследования, если Олимпия проведет с ним еще одну ночь. Конечно, принцесса все-таки безумно влюбляется в простого парня, и они бегут в Питтсбург. В партнеры Софи "Парамаунт" старалась "занять" у студии "Юниверсал" Рока Хадсона, однако была вынуждена остановиться на Джоне Гэвине, только недавно подписавшем со студией контракт, но уже получившем известность за свою работу с Ланой Тернер в фильме "Имитация жизни". Так как ни Софи, ни Тернер никогда не снимались в фильмах легкого жанра и требовался общий шутливый настрой, типичный для пьес Мольнара, режиссер Михаэль Куртиц настаивал на том, чтобы с ними работала группа актеров, имеющих соответствующую подготовку, среди которых оба главных исполнителя смотрелись бы лучше и, может быть, чему-нибудь научились от них. Морис Шевалье, чья долгая, но начавшая увядать карьера недавно получила новый импульс, когда он прекрасно поработал в роли отца Одри Хепберн в фильме "Полуденная любовь" и в роли стареющего ловеласа в "Джиджи", был приглашен сыграть принца Филиппа. Правда, итальянский акцент Софи и французский Шевалье делал сомнительным их родство, однако по сюжету они австропруссы, — так что из этого? Для большей гарантии кассового успеха "Парамаунт" хотела использовать еще одно проверенное "имя" и наняла Анджелу Лэнсбери, чудесную характерную актрису, которая, правда, пока не пробилась в ряд звезд кино первой величины. Ее пригласили на роль графини, противной сплетницы. Англичанка Изабель Джинз, которая уже играла с Шевалье в "Джиджи" и была несравненна в современных комедиях, получила роль матери Софи, принцессы Евгении. Софи и Понти были настолько удовлетворены работой технического директора Жэнэ Аллена в "Чертовке в розовом трико", что выбрали его как консультанта по видовым сценам. На этот раз великолепные исторические королевские замки в Вене и другие места, почти готовые для натурных съемок, делали его задачу более легкой. Одни из наиболее красивых дворцов, зданий и парков мира просто ждали, когда их начнут снимать. В его распоряжении были также фабрика костюмов и гардеробы Венской государственной оперы. Эдит Хэд, занятая с другими проектами, одобрила выбор Эллы Бей из Дома моделей Книц в качестве дизайнера костюмов для Софи. Некоторые из ожерелий и вечерних платьев с открытыми плечами не очень точно соответствовали исторической правде, но поскольку они позволяли показать красоту актрисы, кто об этом сильно беспокоился? Чета Понти на время съемок фильма поселилась в самом большом номере отеля "Империал". Почти немедленно начались проблемы с семидесятилетним Михаэлем Куртицем. Для него, венгра по рождению, сюжет сценария был почти "родным", однако режиссер не работал за пределами голливудских студий с 1926 года. Куртиц как будто поглупел, казалось, что он переживал какой-то шок от красоты австрийской столицы и в Вену был влюблен больше, чем в сценарий. Создавалось впечатление, что он хочет превратить фильм в путеводитель для путешественников, делая главным героем скорее Вену, чем принцессу Олимпию. Что было еще хуже, Софи обнаружила, что с Куртицем невозможно работать. Его сильный венгерский акцент и привычка отдавать команды на ломаном английском в лающем стиле, например: "Пожалуйста, встаньте ближе, дальше", выводили ее из себя. "Софи не понимала ни слова, что говорил Куртиц, однако я обнаружила, что он очень хороший режиссер", — вспоминала Анджела Лэнсбери. Куртиц не был из тех режиссеров, которые сначала показывают сцену актеру, а затем просят повторить ее. Софи отчаянно нуждалась в помощи, чтобы работать с ним, поскольку стиль комедии Мольнара гораздо тоньше, чем грубоватый юмор в некоторых ее предыдущих фильмах. Так как было слишком поздно менять режиссера, Понти позволил Куртицу продолжать работать, однако, ничего ему не говоря, упросил Де Сика прилететь из Рима, чтобы помочь Софи. Понти предложил ему две с половиной тысячи долларов в день наличными, и это соблазнило неугомонного игрока, который каждую ночь проводил за рулеткой в различных казино Вены. Куртиц так и не узнал об этом, но, когда он покидал съемочную площадку, часто приглашали Де Сика, чтобы переснять сцены, которые, как думали Софи и Понти, актриса могла сделать лучше. Может быть, Де Сика и улучшил игру Софи, однако критики впоследствии писали, что ей есть чему поучиться в технике игры в комедиях. И независимо от режиссера — Куртица или Де Сика — романтические эпизоды Софи с Джоном Гэвином оказались плоскими. Он был даже более зажатым актером, чем Тэб Хантер. Из-за своих обязательств в Вене чета Понти не присутствовала на мировой премьере "Такого рода женщины", которую "Парамаунт" оптимистично запланировала провести в кинотеатре "Рокси" в Нью-Йорк-Сити, в огромном зале, вмещавшем 5868 человек. Ожидалось, что выбор места первого показа станет дополнительной приманкой для зрителей. "Нью-Йорк сделал картину более поэтической и более волнующей, чем когда-либо прежде", — утверждалось в рекламных объявлениях. Критики сходились во мнениях гораздо сильнее, причем некоторые не одобряли игру актрисы и отпускали колкие реплики о ее партнерстве с Тэбом Хантером. Босли Кроутер, который считал, что Хантер выглядел слишком молодо рядом с Софи, утверждал, что единственным приемлемым объяснением привлекательности Софи лично для него было "глубокое чувство": "Она должна удержать этого большого, взъерошенного, замкнутого ребенка от стремления отправиться на эту ужасную войну, где он мог погибнуть". Джон Мак-Картен из "Нью-Йоркера" назвал Софи "анатомическим чудом", однако поиздевался над мелодраматическим сюжетом фильма. "Джордж Сандерс настолько богат, что может себе позволить нанять шпионку, Кинэн Винн, следить за любовницей, пока сам он занят пересчитыванием денег, что, кажется, занимает все его время. Конечно, нам не терпится узнать, поменяет ли Софи своего сладенького (в смысле денег) покровителя на парашютиста, который собирается всю жизнь провести в глуши Вермонта". Несмотря на шикарно обставленную премьеру в кинотеатре "Рокси", театрализованное ревю, в котором песню из фильма исполнял дуэт Синди и Линди, очень тогда популярные, "Такого рода женщина" шла здесь только три недели, причем последние две почти в пустых залах. Поэтому неудивительно, что после серии подобных неудач "Кафедральный собор для демонстрации художественных кинофильмов", как называли "Рокси", в 1961 году был разрушен. Позднее на его месте построили деловой офис.