Вообще-то она никому не позволяла фотографировать себя без разрешения". Режиссер Артур Хиллер постоянно отправлял Софи в гримерную, чтобы она поправила макияж и привела в соответствующий беспорядок длинные черные волосы парика. Питер О’Тул считал, что это напрасная потеря времени. "У вас нет никакого способа сделать Софи Лорен уродливой, — говорил он позже. — Чем менее она шикарна становится, тем более привлекательна, особенно в сценах, когда она стоит, широко расставив ноги, с расстегнутой блузкой и с горящими глазами". О’Тул был удивлен тем, что Софи предпочитала поворачиваться левым профилем к камере. "Чтобы обеспечить такой ракурс, она прибегала к немыслимым ухищрениям, — вспоминал он. — Ее быстрые и легкие передвижения, покачивания и увертки могли бы посрамить Мухаммеда Али. Она вообще не хотела, чтобы оператор видел ее правый профиль, который она почему-то не любила. Если Софи выходила из кадра и режиссер требовал дубль, она возвращалась в первоначальное положение, но поворачивалась левой стороной. При этом она всегда была абсолютно открытой и ничего не смущалась. Я же во время ее ухищрений семенил на высоких донкихотских каблуках, заглядывая в объектив и подпрыгивая". Софи и О’Тул во время съемок фильма спели свою собственную песню. Как бы ни звучали их голоса, музыкальный режиссер Сол Чаплин сразу же понял, что О’Тулу потребуется дублер, за исключением нескольких моментов, в которых он сможет сам читать стихи. В фильме за него пел Симон Гилберт. Однако Чаплину понравилась теплота голоса Софи, а также ее неаполитанское чувство ритма, и он решил, что ей вообще не потребуется дублерши при записи с оркестром. Когда О’Тул услышал в первый раз, как поет Софи, он сказал ей: "Не так плохо для итальянки". В отместку несколько дней спустя, когда они играли любовную сцену, нежно обнимая партнера, Софи как бы "случайно" стукнула его коленкой чуть ниже живота. Казалось, правда, немного несправедливым, что заключительный номер Дон Кихота "Невозможная мечта" вместо актера должен исполнять дублер. Но Софи сама пела в финале трогательную песню прощания с умирающим рыцарем. Был у нее и танцевальный номер, когда Альдонцу захватывает толпа грубых мужиков, которые сажают ее на мула и увозят, а затем насилуют (последнее остается за кадром). Бродвейский критик потом написал, что эта сцена похожа на стычку между молодежными бандами в "Вестсайдской истории". Хореограф-постановщик Джиллиан Линн построил эпизод так, что от Софи требовалось выдержать грубую атаку по крайней мере десяти мужчин, которая заканчивается массовой свалкой. В конце съемок у нее было столько синяков, что приходилось наносить на лицо густой слой грима и закрывать тело одеждой до тех пор, пока ссадины не прошли. За несколько дней до окончания съемок оказалось, что Софи снова беременна. О’Тул, который все еще работал в Риме над некоторыми эпизодами фильма, утверждал потом, что он первым это узнал. "Софи позвонила мне со своей виллы поздно ночью, — вспоминал он. — Думаю, Карло Понти не было дома и она не могла дозвониться ни до матери, ни до сестры. "Я хочу поговорить", — сказала она. "Поговорить о чем? — спросил я. "Я беременна, — ответила она, — мне надо с кем-то это обсудить". О’Тул не очень сильно удивился. "В последние недели, — говорил он, — она часто была бледна, и порой на съемочной площадке мне казалось, что она вообще зеленого цвета". Прежде чем покинуть Рим, О’Тул подарил Софи огромное страусиное яйцо. Так как ей скорее всего предстояло провести следующие девять месяцев в постели, он сказал, что она может постараться высидеть и это яйцо. Глава 17 РИЧАРД И ЭЛИЗАБЕТ Как только Софи узнала, что она снова беременна, она сразу предприняла все меры предосторожности. Хуберт Ваттевилль предупредил, что на этот все произойдет легче, потому что она уже рожала. Оказалось, что прошло ровно четыре года с тех пор, как она носила Чиппи, поэтому была большая вероятность, что ребенок появится в тот же день. Поскольку скорее всего ей опять придется делать кесарево сечение, 29 декабря ПОСЧИТАЛИ оптимальным днем для рождения ее следующего младенца. На этот раз внесли коррективы в общую стратегию ее поведения. Вместо затворничества в Женеве Софи должна была оставаться на вилле Понти до последних месяцев. Доктор Ваттевилль обещал прилетать в Рим каждые две недели, чтобы проверять ее состояние, а в промежутках между его посещениями Софи сможет осматривать специалист, которому он доверял. Теперь у Софи была компания — трехлетний Чиппи, с которым она любила играть, и беременность больше походила на пребывание в детском саду, чем на затворничество, как в прошлый раз. Доктор разрешил Софи выходить из комнаты несколько раз в день — прогуливаться в саду или отдыхать возле плавательного бассейна. Софи сообщила новость Чиппи, сказав ему, что Бефана (итальянский Санта-Клаус), добрая, старая волшебница, может быть, скоро принесет ему братика или сестричку. "Я чувствовала, что должна рассказать ему новость немедленно, потому что наступило время, когда я не могла бегать с ним или играть в подвижные игры. Он начал спрашивать меня почему, а мне не хотелось беспокоить его и говорить, что я больна". Чиппи обожал самолеты, и Софи обещала, что возьмет его с собой, когда им придется лететь в Женеву в конце ее беременности. Это должно было стать его первым настоящим путешествием, так как вряд ли грудной младенец помнил поезду из Швейцарии в Италию. "Мальчик был переполнен радостью и ждал с нетерпением, когда же мы отправимся в путь. То же самое происходило и со мной", — вспоминала актриса. Неожиданная беременность Софи не вызвала и проблем с работой, так как после "Человека из Ламанчи" у нее не было никаких обязательств перед студиями. Да и Понти пока не строил планов относительно Софи, хотя обычно в его проектах она, конечно, занимала первое место. Однако пока "Человек из Ламанчи" не докажет руководству крупных студий своей трудоспособности, Понти с трудом мог отыскать финансы под свои следующие идеи. Дело осложнялось тем, что "Мортаделла" провалилась по обе стороны Атлантики. Это была первая неудача Софи в Европе после "Призраков", но в США — уже шестая подряд. После того как "Юнайтед артисте" убедилась (запустив ее в пробный прокат в Нью-Йорке в паре — одним сеансом — с еще одним невыразительным фильмом, вестерном Чарльза Бронстона и Джека Поланса "Земля вокруг шато"), что "Мортаделла" мало кого привлекает, почти никто в Америке не имел возможности увидеть этот фильм на широком экране. Винсент Кэнби, критик из "Нью-Йорк таймс", который следил за работой четы Понти в течение нескольких лет, отмечая все промахи их сотрудничества, писал, что он начинает подозревать, что "Карло Понти, продюсер и муж актрисы, изобрел новую форму кино — одноразового употребления: он использует популярность Софи, чтобы привлечь поклонников актрисы в кинотеатр, а затем отбрасывает ее, как использованную бумажную салфетку". Стэнли Кауффманн из "Нью-Репаблик" вторил ему, заявляя, что Софи должна подать иск в суд на своего мужа-продюсера за профессиональную несостоятельность. Пока Софи находилась в вынужденном бездействии, Понти пригласил ее обычного партнера Марчелло Мастроянни поработать в фильме "Что?" с режиссером Романом Полански. Хотя последний фильм Полански "Макбет", который финансировал Хью Хефнер, принес ему миллионные убытки, бешеный успех его прежней работы "Ребенок Розмари" заронил у Понти идею — создать эротическую версию "Алисы в стране чудес". Сидней Роум, американская актриса, почти ставшая европейской секс-бомбой, играла невинного младенца с широко открытыми глазами, который во время прогулок по вилле миллионера встречается с могущественными волшебниками. Натурные сцены для "Что?" снимались на собственной вилле Понти возле Амальфы, окруженной скалами, и доехать до нее можно было только на специальном автомобильчике, который по форме чем-то напоминал птичью клетку или кабину лифта. Софи редко приезжала туда, потому что это место напоминало ей о первом браке Понти, кроме того, его бывшая жена все еще пользовалась этим поместьем. В то время в итальянском кино был период увлечения фильмами в духе мягкого порно и кровавых триллеров. Именно поэтому Понти и занимался проектами вроде "Что?" или "Торс". Вторая картина, пышно озаглавленная для показа в Италии "I corpi presentano tracce di violenza camale" рассказывала о серийном киллере, который нападал на прекрасных девушек из университета. Режиссером был Сержио Мартино, а англичане Сьюзи Кендалл и Джон Ричардсон возглавляли многонациональный состав исполнителей, среди которых выделялась Тина Омонт, дочь Марии Монтес и Жан-Пьера Омонта. Хотя Понти не мог больше рассчитывать на финансирование от главных голливудских студий, он где-то добывал деньги, хотя их происхождение оставалось для всех загадкой. Многие считали, что это какая-то комбинация иностранных денег, которые их владельцы прятали от налогов и авансовых сделок, предполагавших продажу прав на показ будущего фильма на широком экране и по телевидению в обмен на получение денежных средств. Как и в случае с прежним партнером Понти Дино Де Лаурентиисом, ходили неподтвержденные слухи, что фильм финансировала мафия. Софи жила затворницей на вилле. Ее регулярно навещал доктор Ваттевилль, который в один из приездов объявил актрису "абсолютно здоровым и счастливым человеком". Софи соблюдала тот же режим, что и четыре года назад, но теперь беременность протекала гораздо легче, может быть, потому, что рядом с ней все время находился Чиппи. Хотя она всегда считала плохой приметой загадывать о будущем, однако молилась, чтобы на этот раз родилась девочка. По традиции это означало бы, что в семье появилась еще одна Софи (или София, если следовать итальянскому произношению). Для среднего имени Понти рекомендовал Пенелопу, жену Одиссея, как символ терпения. Жизнь и судьба Софи, несомненно, были связаны с ней, если вспомнить ее длительную историю ожидания детей. Однако в сентябре 1972 года спокойствию размеренной жизни семьи Понти неожиданно пришел конец. Нарушителем спокойствия стал некий Синибальдо Апполлони, который и ранее привлекал внимание охраны, однако считался немного тронутым и поэтому не представляющим никакой опасности. Еще в 1967 году Апполлони прибыл к воротам виллы Понти с букетом цветов и утверждал, что он давний муж Софи. В тот раз охранники отогнали его прочь, и прошло еще три года, прежде чем он объявился снова, на этот раз хвастаясь, что он настоящий отец Чиппи. Бдительные стражи, изучив его "документ" — плохо подделанную копию фотографии Софи с дарственной надписью, которую он скорее всего купил у коллекционеров автографов, только посмеялись над ним и прогнали прочь. В свое, как потом оказалось последнее, посещение виллы Понти Апполлони проник через боковую стену поместья и побежал к центральному входу в главное здание, начал громко барабанить в дверь и кричать: "Отдайте мне моего сына". Не получив никакого ответа, он выхватил небольшой топор из рюкзачка и стукнул им по двери. В это время Софи и Понти гуляли в саду с Чиппи и его няней. Как только они услышали шум, Софи настолько перепугалась, что не могла встать со стула. Понти и няне пришлось поднять ее и перенести в дом через заднюю дверь. Они поднялись наверх и забаррикадировались в спальне Карло. Тем временем охранники с помощью сторожевых собаки задержали Апполлони и не отпускали его до тех пор, пока не прибыла полиция. Синибальдо Апполлони, как выяснилось, неоднократно пребывал в различных психиатрических учреждениях, причем из одной лечебницы его выпустили досрочно. Одно время он уезжал в Западную Германию, бросив жену и двоих детей. Причиной его помешательства, как говорили, была Софи Лорен, его кинематографический идол, которую он обожал. Происшествие настолько сильно травмировало Софи, что она ожидала очередного выкидыша. Этого, к счастью, не произошло, но к следующему дню она решила, что не сможет больше оставаться в доме. Хотя Софи не планировала уезжать в Женеву еще в течение месяца, она позвонила доктору Ваттевиллю и попросила принять ее немедленно. Еще раньше он пообещал сопровождать ее в поездке, так как Софи боялась, что полет на большой высоте может вызвать преждевременные роды. Понти удерживала в Риме работа, поэтому Софи взяла с собой в Женеву Чиппи и своих постоянных сотрудников. На этот раз необходимости останавливаться в отеле не было. Как основные попечители будущего центра здоровья доктора Ваттевилля чета Понти приобрела огромный офис в его здании на улице Боннет, номер шесть и превратила его в апартаменты типа нью-йорского Хэмпшир-хауса. Это объяснялось, помимо прочего, тем, что Женева была банковской столицей Европы и поэтому Понти приходилось часто бывать здесь по своим личным делам или по вопросам, связанным с бизнесом. Хотя прошло уже три года с тех пор, как чета Понти объявила о своей финансовой поддержке проекта доктора Ваттевилля, он до сих пор не мог его реализовать из-за сопротивления властей и в конце концов был вынужден вообще от него отказаться. Муниципальные власти не хотели давать разрешение на крупные строительные работы, так как другие врачи резко протестовали, боясь потерять своих пациентов, и, возможно, они были правы: реклама в связи с появлением на свет первого ребенка Софи привлекла к доктору Ваттевиллю множество женщин, приезжающих в Женеву со всех уголков мира. К декабрю Софи чувствовала себя намного лучше, чем во время предыдущей беременности, и сказала доктору, что хотела бы попытаться рожать обычным способом, без кесарева сечения. Чтобы успокоить ее, доктор согласился с нею, однако предупредил, что если ребенок не появится к положенному сроку, то придется прибегнуть к операции. 29 декабря — день рождения Чиппи — наступило и прошло. Стало ясно, что двойного празднования не получится. К 30 декабря у Софи не было никаких признаков начала родов, поэтому Ваттевилль решил отложить операцию. Но через пять дней он не мог больше рисковать. 5 января 1973 года Софи прибыла в одну из женевских клиник, и в восемь часов утра на следующий день на каталке ее ввезли в операционную. Тридцать пять минут спустя на свет появился сын, который весил три с четвертью килограмма. "Это мальчик", — услышала я чей-то голос, — вспоминала Софи. — В такой момент, хотя находишься в очень сонном состоянии, запоминаешь каждое мгновение, которое потом навечно остается в памяти. Когда я окончательно проснулась, мне, конечно, захотелось увидеть своего ребенка. Такое происходит с каждой матерью. Я хотела знать, все ли с ним хорошо. Однако врачи сказали, что не могут принести его ко мне до следующего кормления. У меня возникли большие опасения, и я начала командовать: "Перестаньте морочить мне голову. Покажите его, дайте мне моего мальчика". И как вы думаете, что они сделали? Вместо ребенка они вручили мне фотографию, сделанную "Полароидом" через полчаса после того, как он появился на свет. Он был чудесным, но меня это не успокоило. "Я мать и хочу видеть своего ребенка, а не его фотографию", — заявила я. Но прошло еще два часа, прежде чем они принесли мне моего младенца. Все оказалось в порядке. Я держала его на руках и думала: "Это действительно чудесный ребенок". Так как чета Понти ожидала, что на этот раз будет девочка, которую они назовут София-Пенелопа, прошло несколько дней, прежде чем они остановились на имени Эдоардо-Джанмария-Леони. Эдоардо — почтенное неаполитанское имя, которое звучит почти как Эдуардо, а значит, могло быть знаком уважения и признательности большому другу семьи Понти Эдуардо де Филиппо, автору "Филумены Мартурано" и многих других драматических произведений, по которым снимались фильмы, в том числе и Понти с участием Софи. Как и старший брат Чиппи, Эдоардо вскоре приобрел семейное прозвище — Додо. Ожидая появления ребенка, Софи не успела познакомиться с плохими новостями о судьбе большинства ее последних картин. "Человек из Ламанчи", премьера которого состоялась в США на Рождество, был разгромлен критиками и обернулся глобальной неудачей везде в мире. "Белая сестра", появившаяся в то же время, хотя и прошла хорошо в Италии благодаря популярности партнера Софи Адриано Челентано, однако в других странах провалилась, а в Великобритании вообще на экраны не вышла. Хотя Софи намеревалась оставаться в больнице в течение пятидесяти дней, как и с Чиппи, на этот раз она провела там только две недели, по рекомендации врачей, для восстановления после кесарева сечения. Конечно, теперь у нее был четырехлетний сын, который требовал заботы, а также апартаменты, куда можно было вернуться, и к тому же рядом находился ее доктор. Она решила остаться в Женеве с детьми до конца зимы, что позволяло ей восстановить фигуру, прежде чем появляться перед зрителями и вездесущими папарацци. Анестезия, необходимая во время операции, привела к тому, что Софи совершенно не могла кормить ребенка грудью. Поэтому на этот раз у нее было больше времени заниматься им, чем четыре года назад с Чиппи. Кроме того, теперь ей много помогала няня Рут Бапст, правда, у нее появились двойные обязанности, но она никогда не жаловалась. По крайней мере, никто этого не слышал. Тем временем, вернувшись в Италию, Карло Понти занялся своим последним проектом "Rappresaglia", английское название "Бойня в Риме". Сюжет кому-то мог показаться вымыслом, однако это был правдивый рассказ о нацистском полковнике, которому в 1944 году Гитлер приказал казнить 330 римских граждан за убийство партизанами 33 немецких солдат. Сценарий фильма писался по книге Роберта Каца, проклятой Ватиканом, так как в ней утверждалось, что Папа Пий XII отказался вмешаться, чтобы предотвратить казнь мирных жителей. Как только Понти объявил о своем проекте, члены организации Католическое действие начали выступать с протестами против создателей кинофильма, а престарелая племянница Пия XII подала иск, требуя остановить производство фильма. Хотя этого ей не удалось, она продолжала преследовать в судебном порядке Понти как продюсера, автора книги Каца и режиссера Джорджа Пэна Косматоса за клевету на Папу и выиграла дело в суде. Всех троих приговорили к восемнадцати месяцам тюрьмы, однако после подачи апелляции обвинения с них были сняты. "Бойня в Риме" — один из самых необычных многонациональных проектов, в котором участвовали Марчелло Мастроянни в роли итальянского священника, пытающегося спасти заложников, и Ричард Бартон в роли немецкого коменданта Каплера (который еще был жив и находился в итальянской тюрьме, отбывая пожизненное заключение). Понти и Бартон имели общего друга в лице президента Тито, что во многом объясняет выбор исполнителей. Бартон и Элизабет Тейлор в последние годы часто гостили в Югославии, причем актер даже играл Тито в эпической картине времен Второй мировой войны "Битва при Сутеске", который сняли югославские кинематографисты. Когда Понти пригласил Бартона для участия в "Бойне в Риме", он решил заключить с ним соглашение на две картины, чтобы в следующей работе снять его с Софи, после того как они согласуют все детали по сценарию. Скандально известный брак Бартона и Тейлор в то время перестал привлекать большое внимание прессы. Актриса — в Лос-Анджелесе, консультируясь со своими адвокатами об условиях развода, а он находился в Риме, пытаясь побольше работать, но вместо этого проводил слишком много времени в барах, заливая горе вином. Порой запои Бартона продолжались по нескольку дней, что приводило к дорогостоящим задержкам в съемках фильма. Он забывал слова, плохо контролировал себя, поэтому многие сцены приходилось переснимать не по одному разу. Когда в конце концов работа над фильмом закончилась, Понти пожалел, что заключил с ним второй контракт, однако отменять его было слишком поздно. К тому времени, когда Софи вернулась из Женевы в Рим со своим подросшим потомством, Бартон улетел в Америку, чтобы попытаться в очередной раз примириться с Тейлор. После шести месяцев пребывания за границей Софи интересовало только состояние здоровья детей и приведение домашнего хозяйства к прежнему ритму жизни. Понти обещал не торопить ее с работой с Бартоном. А чтобы она меньше беспокоилась о предстоящем фильме, он пригласил Витторио Де Сика принять участие в проекте. Во время своего отсутствия Софи договорилась о некоторых изменениях на вилле Понти. Комнату Чиппи переделали в детскую для младенца, а Чиппи переехал в более просторное помещение, со спальней, площадкой для игр и библиотекой. Софи также попросила архитектора подумать о плане соединения школьного помещения и гимнастического зала во дворе. Случай с Апполлони заставил ее более тщательно подходить к безопасности детей. Так как в это время в Италии нарастала волна терроризма, вполне возможным становился вариант обучения детей дома. Актриса отказалась от своего плана отправить Чиппи в местный детский сад. Он очень расстроился, так как мама обещала ему это, после того как они приехали из Женевы, и даже купила небольшой ранец и форму. Софи каждое утро вставала в шесть к первому кормлению младенца и весь день проводила с детьми. "Вечер только начинался, а я валилась с ног от усталости, — говорила она в одном интервью. — В восемь уже ложилась в постель. Я бы могла тут же заснуть, но немножко стыдилась этого. Если бы кто-то позвонил в восемь тридцать и ему сказали: "Софи спит", что он мог подумать? Поэтому, лежа в постели, я отвечала на письма и на телефонные звонки до девяти вечера". Тем временем Понти и Витторио Де Сика остановились на "Поездке", новелле итальянского писателя Луиджи Пиранделло, лауреата Нобелевской премии, чтобы написать по ней сценарий фильма для Софи и Ричарда Бартона. "Путешествие" давно привлекало Де Сика, и он не раз обдумывал, как перевести эту новеллу на язык кино. Поэтому, работая в напряженном режиме в команде с тремя авторами, ему удалось завершить подготовку сценария всего за шесть недель. Одновременно Понти занимался производством еще двух триллеров, которые он готовился показывать не только в Италии, но и за границей, — "Грубые профессионалы" и "Беги, Джо, беги". Попытка Понти привлечь зрителей на свой фильм "Что?", поставленный Романом Полански, окончилась полным провалом и убедила его в необходимости уделять больше внимания чисто коммерческим проектам. Однако Понти решил рискнуть с двумя друзьями Полански, занимавшимися подпольным кино, Энди Уорхолом и Полом Моррисси, которые приехали в Рим этой весной в поисках спонсора для фильма ужасов "Плоть для Франкенштейна". Когда эти парни сказали Понти, что им требуется 400 тысяч долларов, он засомневался, смогут ли они сделать кино на столь небольшие деньги, и поэтому предложил им другой вариант — 800 тысяч за два фильма. Если они снимут их один за другим, используя большую часть тех же декораций и костюмов, то, как полагал Понти, смогут уложиться в выделенную сумму. После некоторых размышлений и настойчивого требования Понти, чтобы оба фильма были связаны с именем короля поп-арта, уже к лету фильмы "Франкенштейн Энди Уорхола" и "Дракула Энди Уорхола" были готовы для озвучивания. По предложению Романа Полански, их сделали панорамными ("спейс вижн"), что давало потрясающий эффект воздействия — казалось, летучие мыши, кровь и части человеческих тел падают с экрана прямо на головы зрителей. Уорхол пригласил на главную роль своего любимого актера Джо Даллесандро для обоих фильмов, а также нескольких актеров со своей "фабрики суперзвезд" на второстепенные роли. Чтобы снизить налоги, уплачиваемые в Германии, Понти выбрал для ролей барона Франкенштейна и графа Дракулы актера Удо Кира, от которого зрителей бросало в дрожь. Уорхол сказал Понти, что он с удовольствием снял бы Софи в небольшой роли в одном или обоих фильмах. Но после того как актриса прочитала сценарии и обнаружила в них такие перлы, как: "Отто, чтобы познать смерть, ты должен затрахать жизнь", она посчитала все это дребеденью и начала сомневаться в разумности мужа как продюсера. Однако Де Сика не разделял ее точки зрения. Когда Уорхол пригласил его, этот Кларк Гейбл итальянского кино согласился сыграть обедневшего дворянина вместе с приятелем Уорхола Максимом де ля Фалезом в фильме "Дракула". К этому времени Уорхол уже превысил бюджет с "Франкенштейном", поэтому второй фильм должен был сниматься на обычной 35-миллиметровой пленке вместо панорамного варианта, чтобы уложиться в те 800 тысяч долларов, которые Понти выделил на обе работы. Когда режиссер Пол Моррисси просматривал актрис на некоторые из второстепенных ролей, Карло Понти сказал, что ему хотелось бы пригласить кого-нибудь из очень молодых девушек, но с потенциалом будущих звезд. Из всех претенденток Моррисси показалась подходящей только двадцатилетняя Далила ди Лаццаро, голубоглазая блондинка, выбранная им на роль обнаженной зомби, которую барон Франкенштейн создает из отдельных частей тел умерших людей. Когда Моррисси представил актрису Понти, продюсер не мог не заметить, помимо прочего, что ее фамилия созвучна с давним псевдонимом Софи. Возможно, посчитав это за доброе предзнаменование, Понти решил подписать с Ди Лаццаро контракт сразу на пять лет работы, что вызвало слухи о другого рода "услугах", оказываемых молоденькой актрисой маститому продюсеру. В июне Понти назначил начало съемок "Поездки" на сентябрь. Ричард Бартон, который снова разводился с Элизабет Тейлор и сильно пил, решил приехать в Рим пораньше, чтобы привести себя в норму. Так как он знал, что папарацци будут преследовать его днем и ночью, если он остановится в отеле, Бартон спросил у Понти, не может ли он воспользоваться домиком для гостей на их вилле. Хотя миссис Бартон предпочла актеру торговца подержанными автомобилями из Лос-Анджелеса, он был знаменит, и ему требовались помещения для его слуги, охранника, секретаря и помощника. После опыта общения Понти с Бартоном продюсер был готов и счастлив помочь ему, если это удержит актера от выпивки. На первые две недели Бартон привез с собой персонального психиатра, который начал с того, что посадил актера на безалкогольную диету и заставил его выполнять многочисленные физические упражнения. Поэтому чета Понти редко видела своего гостя, за исключением тех мгновений, когда он бегал по дорожкам сада или плавал в бассейне. По мере того как организм актера освобождался от ядов алкоголя и он становился более общительным, Софи начала приглашать его на завтрак с собой и детьми, который обычно устраивался на террасе. Хотя Додо почти все время был у нее на руках, Бартону удалось сразу же подружиться с четырехлетним Чиппи. Когда Софи рассказала сыну, что она собирается сниматься с ним в следующем фильме, мальчик спросил ее: "Он не будет обижать тебя так, как Питер О’Тул?" Чиппи еще не мог забыть, как этот человек грубо обращался с его мамой в "Человеке из Ламанчи". Бартон пообещал поколотить О’Тула в следующий раз, когда они встретятся, и Чиппи тут же стал его другом на всю жизнь. С немалым удовольствием Чиппи играл с одноглазой собакой Бартона породы пекинес по кличке Ин-со, которая путешествовала с ним по всему миру, оставив после этих поездок в разных странах шестнадцать щенков. Когда Софи и Бартон познакомились друг с другом лучше, актер рассказал ей о своих проблемах с Элизабет Тейлор и трудностях, которые он испытывает из-за алкоголизма. Бартон нашел в ней человека, которому можно излить душу. Позже он вспоминал: "…мне очень повезло, что она была рядом. Она брала меня за руку, и душа моя успокаивалась. Поверьте, это совсем не малость, когда о вас заботится такая роскошная женщина. Она говорила, что мне следует делать, хотя обычно именно я советую другим, как им поступать". На девять лет старше Софи, Бартон был в те времена на вершине своей скандальной славы бабника. Перед тем как сойтись с Элизабет Тейлор, он имел длинный список побед над многими своими партнершами в кино. Хотя он был очень симпатичным, но небольшого роста, квадратной комплекции и с оспинами на лице. Однако его проникновенный голос и блестящий интеллект более чем компенсировали все эти недостатки. Принимая Ричарда Бартона в гостях, Софи неизбежно вызвала слухи о том, что якобы происходит на вилле Понти. Папарацци прятались на окружающих холмах с телескопическими объективами на своих камерах, однако не могли обнаружить ничего большего, чем купающихся в пруду или загорающих людей. Правда, Софи была в бикини, а Бартон — в боксерских трусах. Возможно, между Софи и Бартоном что-то и произошло, однако подробности известны только им. Для журнала "Лэйдис хоум джорнал" Бартон позже написал заметку в телеграфном стиле о Софи, содержание которой многих удивило. "Высокая и экстраординарная. С большой грудью. Очень длинные ноги, практически от плеч. Прекрасные карие глаза на изумительном коварном, почти сатанинском лице. Немного вздернутый подбородок. Нос великоват. Довольно широкий рот, яркий, всегда полуоткрытый, как будто зовущий. Боже мой. Mamma mia, она прекрасна, как эротические мечты".