Галя дернула узким плечиком. — Все это я уже слышала, — вздохнула она. — Кстати, как поживает моя лучшая подруга? Вы еще не расписались? — В тот день я обругал ее матом и попросил не приближаться на пушечный выстрел, — улыбнулся бывший муж. — С тех пор не видел и не слышал. — Разве вы не поженились? — удивилась девушка. — С какой это стати? — фыркнул он. — На кой она мне нужна? Мне нужна ты… Галя покраснела и сменила тему. — Слава, как бы то ни было, денег брать у тебя не хочется, — начала она. — Но выбора у меня нет. Как говорится, нищие не выбирают. Поэтому я займу у тебя немного, пока не устроюсь на работу, но потом верну все до копеечки. — Знаю, знаю, гордячка! — Слава дружески похлопал ее по плечу и поднялся. — Много не одолжу, но недостающую сумму можно взять у моих друзей. А теперь идем в больницу. Я хочу увидеть Елену Васильевну и поговорить с Германом. Галя кивнула. — Идем. Глава 2 В вымытом до блеска больничном коридоре стояла тишина. Галя и Слава надели бахилы и огляделись в поисках доктора. Его нигде не было. — Не подскажете, где Герман Борисович? — спросил Слава у молодой смазливой медсестры. Та указала на дверь ординаторской: — Там. Бывший муж решительно вошел в кабинет. Галя осталась за дверью. Она боялась услышать печальные новости. — Господи, Герман, ты ли это? — послышался голос Славы, радостный, визгливый. — Разве я так изменился? — проронил Боростовский, явно не выражая восторга от встречи с однокурсником. — А ты какими судьбами тут? — У тебя лежит моя теща, — бывший муж тоже перешел на серьезный тон. — Елена Васильевна Лопатина. Как она? — Плохо, — откровенно признался Герман. — И поэтому не спрашивай, сколько ей осталось. Речь идет о паре месяцев, даже недель. — Зачем же ты выписал моей бывшей такие дорогущие лекарства? — поинтересовался Слава. — У нее совсем нет денег. — Твоя бывшая, как ты изволил выразиться, настояла на этом, — отозвался врач, взяв Славу под руку. Мужчины вышли в коридор, столкнулись с Галей, и Герман обратился уже к ней: — Я все разложил по полочкам, правда, женщина? А вот домой забрать вы ее можете. Сам видишь, какие у нас условия, — он кивнул, указывая Славе на ряд коек, сиротливо стоявших возле стены, выкрашенной в крикливый темно-синий цвет. Старушка в белом платочке, укрытая цветастым одеялом, не сводила с посетителей глаз. Худощавый дедок, шевеля босыми желтыми ногами, что-то пил из пластиковой бутылки. — Она пришла в себя? — выдавила Галя, набравшись храбрости. Раз Герман не говорит о ее матери в прошедшем времени, значит, Елена Васильевна жива. Доктор кивнул: — Да, и просила пропустить вас к ней, если вы придете. — Так почему же вы молчите? — Она рванулась вперед, но Слава удержал ее за локоть: — Пойдем вместе. Девушка высвободилась. — Слава, прости, но я хочу побыть с мамой наедине, — виновато сказала она. Бывший муж, как всегда, все понимал с полуслова. — Ладно, я зайду позже, — ответил он и повернулся к Герману: — Как поживаешь, дружище? Женат? Обременен детьми? Квартира, машина, дача? — Холост, — коротко отозвался врач и подтолкнул Галю к выходу. — Пойдемте. Пока она в реанимации. Ноги девушки снова сделались ватными от страха. Увидеть маму умирающей было выше ее сил, однако она храбро шагнула в палату, когда Герман распахнул перед ней дверь. — Доченька! — донесся слабый голос, и в белизне простыней Галина разглядела лицо матери, озаренное радостной улыбкой. — Доченька пришла! Она посмотрела на Германа, и тот приложил руку к груди: — Ухожу, ухожу, только, умоляю, недолго. Галя присела на стул возле койки. — Мамочка, как ты? — Лучше, слава богу, — голос Елены Васильевны был, на удивление, бодрым. — Уже не задыхаюсь, значит, иду на поправку. — Да, доктор сказал, что ты поправишься, — бросив эту фразу, Галя подумала о том, что она прозвучала неубедительно. Мать вздохнула. — Ты так и не научилась врать, вся в меня, — она подавила улыбку. — Доченька, мы с тобой взрослые люди, и поэтому давай поговорим как взрослые. Я прекрасно знаю, что мне осталось недолго. — Мамочка, что ты такое говоришь? — Девушка в бессилии развела руками. — Ну, давай пригласим Германа Борисовича, пусть он тебе скажет… — Никто в нашей семье не доживал до пятидесяти пяти, — проговорила Елена Васильевна. — А все из-за проклятого перстня. Дочка, обещай продать его завтра же — сегодня все магазины уже, наверное, закрыты. Продай, деньги понадобятся на похороны и на жизнь. Галя открыла рот. Черные, сросшиеся на переносице брови удивленно приподнялись: — Какой перстень? — проговорила она, заикаясь. — Ты мне раньше не рассказывала. — Этот старинный перстень я нашла на остановке автобуса, — продолжала Елена Васильевна. — Нашла и указала на него твоей бабушке. Лучше бы я этого не делала, потому что с него начались все наши несчастья. Твой отец, дед, бабушка… — Она снова стала задыхаться. Лоб покрылся потом. — Доченька, позови врача, мне плохо. Перстень лежит в деревянной шкатулке, где бабушка хранила серебряные ложки. Она упала на подушку, а Галя опрометью бросилась в коридор. Герман, словно предчувствуя такой исход разговора, стоял возле двери. Увидев бескровное лицо девушки, он все понял и крикнул медсестре: — В палату, живо! Галя опустилась на жесткий стул в коридоре. Она не заметила, как к ней подошел Слава и взял ее холодную руку. — Герман всегда творил чудеса. — Он попытался утешить бывшую жену. — И в этот раз ее вытащит, вот увидишь. Девушка ничего не ответила, пытаясь вспомнить какие-нибудь известные ей молитвы, но в голову, как назло, лезла всякая чепуха. Наверное, сработала защитная реакция организма. Только от чего разум старался ее защитить? От смерти близкого человека? Что же там делает Герман? Почему так долго? Будто бы услышав дочь своей пациентки, красный, расстроенный врач вышел из палаты. Когда он взглянул на Галю, в его лазурных глазах стояли слезы. Галя вскочила, как солдат при виде командира, и дико закричала: — Нет! Нет! Только не это! — а потом упала на холодный, недавно вымытый пол. Глава 3 Она очнулась в незнакомой комнате на кушетке, застеленной клеенкой. Слава склонился над ней с заботливым лицом. — Как ты себя чувствуешь? — Мама… — еле выдавила Галя. Бывший муж опустил голову. — Да, моя хорошая, произошла остановка дыхания, а потом сердца. Герман ничего не мог сделать. Я видел ее снимки. Рак сожрал все легкие, представляешь? Герман выписал дорогие лекарства, потому что не хотел лишать тебя надежды. Он знал, что речь идет не о месяцах, а о часах. Галя молчала, вытирая слезы. — Родная моя, подумай, какая бы жизнь ее ожидала, если бы ты забрала ее домой, — продолжал Слава. — Жуткие боли, постоянные плевральные пункции, чтобы откачивать жидкость… Такие больные молят об эвтаназии, которая в нашей стране запрещена. Самое печальное то, что они все равно умирают, и старания родственников ни к чему не приводят. — Ничего, — Галя кусала губы. — Пусть она пожила бы еще немного. Я облегчила бы ее страдания. — Да, да, — не стал спорить с ней Слава. — Давай я отвезу тебя домой. Нужно готовиться к похоронам, — он почесал выбритый затылок. — Знаешь что? Хочешь ты этого или нет, я не оставлю тебя в такую трудную минуту. Завтра утром я уйду в отпуск за свой счет и помогу с похоронами. Тебе понадобятся деньги. Галя не стала спорить: — Хорошо.