– Какого еще чекиста? – Володе только от этих слов уже стало плохо. – Мужик этот рыбаков пострелянных расследовал… – выпалил Савка. – Что значит расследовал? Каких рыбаков? – Савка, несмотря на уроки Володи, нормально говорить еще не мог. – Да на Фонтане шо постреляли! Он их расследовал. – Подожди, – Володя почувствовал неприятный холод в душе. – Как мужика зовут? – Виктор Рах. Его с женой убили. А, да, жену звали Циля. Циля! Володя почувствовал такой ужас, от которого трудно было даже дышать! Циля, ближайшая подруга Тани! Циля, которая была для нее почти как сестра! Девушка с Молдаванки, поднявшаяся с самых низов, неожиданно для себя и для всех вышедшая замуж за чекиста. И вот… Сосновский вспомнил, как встретил Таню и Цилю во время еврейского погрома, устроенного бандой Григорьева. Таня спасла подругу, но не успела спасти ее мать. Володя помнил, с какой ожесточенной яростью сражалась Таня за жизнь Цили и смогла не отдать ее в руки погромщиков… Циля была с Таней в самые тяжелые моменты жизни. Неужели это правда?.. – Это точно они? Ошибки нет? Это их имена? – Володя, пытаясь изо всех сил сдержать голос, вчитывался в сводку, которую дал ему Савка. – Та да, они, точно. А вы что, их знали? – Знал, – коротко сказал Сосновский. – Жалко, – печально кивнул Савка. – А убили их люди Паука. Так все в городе говорят. – Ясно. Я еду туда. Дашь сводку. А статью я напишу, когда приеду. Володя вызвал редакционную машину. По дороге он все время думал о Тане. Знает ли она о происшедшей трагедии? Как воспримет ее? Смерть Цили станет для нее ударом. Таня была сильным и цельным человеком, умеющим любить всем сердцем, всей душой. Володя никогда не верил в то, что не существует женской дружбы, его жизненный опыт давно показал, что настоящая дружба не делится по признаку пола и от него не зависит – она либо есть, либо ее нет. И Циля была другом Тани, не подружкой – другом. Верным другом, всегда готовым прийти на помощь. Человеком, чье сердце было открытым, что бы ни произошло… Володя думал об этом, и сердце его болело так же, как болело сердце Тани… Легко перемахнув через забор, Сосновский оказался во дворе дома Виктора. Двери были запечатаны. Следственная группа уже уехала, трупы увезли. Но Володя не собирался сдаваться так просто. Обойдя вокруг дома, он обнаружил окно, выходящее на глухую стену. Затем, обмотав руку носовым платком, выдавил стекло. Всунуть ладонь в образовавшееся отверстие и открыть щеколду было плевым делом. Через несколько секунд Володя буквально просочился в открытое окно. Он оказался в небольшой кладовке возле кухни. Оттуда легко прошел в гостиную. Из сводки Сосновский уже знал, что произошло, – характер ран, положение тел. Кожаный диван в гостиной был залит кровью. А беспорядок в спальне свидетельствовал о том, что убийцы искали какие-то бумаги. Они думали, что Виктор прячет их именно здесь, поэтому перевернули все вверх дном. Но почему же не тронули гостиную? Наверняка следственная группа осмотрела в этом доме всё – но вот всё ли? Володя остановился возле дивана, на котором были убиты Циля и Виктор. Странная мысль тревожила его ум. От дивана шел острый, приторный запах крови, и был этот запах невыносим. Внезапно, подчиняясь какому-то порыву, Володя быстро отодвинул диван от стены, а затем, напрягши все силы, его перевернул. В его сторону вылетела какая-то исписанная мелким почерком бумажка. По всему было видно, что ее вложили в дно дивана в расчете на то, что она вывалится. Так и произошло. Небольшой листок бумаги… Володя понял, что это писал Виктор. «Клуб Рай», Пересыпь. Игорь Баламут. Солянка – совместно с первым из «Карусели». «Рай» под контролем Соляка. Поговорить с хозяйкой «Рая» – любовницей Соляка. Рассказать, что узнал. Швец был в «Рае». Поговорить с ним». И всё. Текст рваный, очевидно, это были рабочие записки. Итак: этот листок под диван провалился, или Виктор действительно спрятал его специально? Понятно, что убийцы не рылись в диване потому, что на нем были трупы, а трупы они не двигали – Володя знал это тоже из сводки. Милиция тоже не трогала диван – не так-то просто прикоснуться к поверхности, так густо и обильно залитой кровью. Хорошо, что у него хватило сил сдвинуть диван с места! Подсказка была важной. Виктор Рах крутился вокруг клуба «Рай» на Пересыпи. Володя знал, что убийца из «Канители», актер Игорь Баламут, пел в «Рае». Рах был знаком и с журналистом из «Одесских новостей» Василием Швецом. Очевидно, тот пытался передать Володе какую-то информацию от Виктора. Значит, Раху удалось найти что-то очень важное – настолько важное, что его убили вместе с женой. Записка, на которой Виктор записал свои мысли, была важным ключом. И ключ этот вел в клуб «Рай»… Володя покинул дом тем же путем, как и зашел. В редакции он достал листок бумаги и конверт. «Виктор Рах, муж Цили, вел расследование в клубе «Рай» на Пересыпи. Об этом он рассказал журналисту газеты «Одесские новости» Василию Швецу. Василий Швец был убит во время стрельбы в Оперном театре. Если хочешь узнать что-то важное, приходи в клуб «Рай» завтра к 10 вечера». Он написал адрес и попросил вахтера отнести письмо лично. Тот часто это делал за хорошую плату. И только когда вахтер со всех ног кинулся выполнять поручение, Володя осознал для себя, что не вел расследование, а воспользовался им как предлогом, чтобы назначить свидание Тане. Глава 17 Письмо Володи. Встреча. Проблемная «соль». Свидание – на новый лад – Таня! Танюш… Выйди-ка на минутку! – Глаза Оксаны были широко раскрыты, так всегда было в минуты ее небывалого удивления, и Таня успела это уже понять. Но в тот момент думать ей не хотелось. Она лежала на кровати, обнимая руками подушку. Не хотелось ничего – ни думать, ни говорить. Смерть Цили оказалось пережить намного тяжелее, чем Таня могла себе представить. Она перестала спать, запиралась в своей комнате, отказывалась выходить, говорить… Не подходила к Наташе. Тревожась за нее, Оксана вся извелась… Вот и сегодня, в разгар белого дня Таня проводила время, как всегда бывало в последние дни – лежала на кровати, безуспешно призывая к себе сон и зная, что не сможет заснуть. – Танечка… Там тебя спрашивают, – робко постучала в дверь Оксана. – Отстань… – Таня махнула рукой. Она не хотела никого видеть, даже Мишку Нягу, впрочем, она знала, что Мишка еще не вернулся из Херсона. – Там мужик какой-то письмо принес. Сказал, тебе в личные руки. Ты уж выйди… – взмолилась нянька. «В личные руки», – хмыкнула Таня. Сколько времени Оксана находилась в городе, а все не научилась грамотно говорить! И так со всеми новыми строителями этого мира – мира, где все перевернуто на ноги с головы… А Циля не вернется в него – уже никогда… Пожалев Оксану, Таня буквально сползла с кровати и с самым злым выражением лица вышла в прихожую. Там стоял благообразный, какой-то смешной старичок. – Вам письмо, мадамочка… – по-старорежим­ному поклонился он, – велено доставить в собственные ручки. – От кого письмо? – От главного редактора «Одесских новостей». Ведомственное, – прошамкал старичок. – Что? – От удивления Таня потеряла дар речи. – Прошу, мадамочка, – сунув в руки ошарашенной Тане конверт, старичок растворился в коридоре. На конверте с гербовым штампом «Одесские новости» было написано от руки: «Татьяне Ракитиной». Она сразу узнала почерк и так застыла, прижимая конверт к груди, мгновенно разучившись и дышать, и говорить. «Татьяне Ракитиной»… Ракитиной. Не Алмазовой. В этом была какая-то злая ирония, словно Володя намеренно хотел уколоть ее этим – сменой фамилии как сменой биографии, жизни, судьбы. В этой строчке существовала горькая ирония, которую могло почувствовать только тонкое сердце Тани. И ей было очень больно думать о том, что Сосновский хотел ее уколоть. Письмо от Володи… Сердце билось в груди, как раненая птица, обнажая ту сквозную рану ее прош­лого, которая не могла затянуться и где главной болью был Володя – ее Володя… Чья дочь росла, наполняя жизнь Тани смыслом, и о которой он не знал… Она все стояла, прижав письмо к груди, не решаясь открыть конверт, не понимая, на каком свете находится. Из оцепенения ее вырвало взволнованное лицо Оксаны, она спрашивала, все ли в порядке. Кивнув, что все хорошо, Таня поспешила уйти в свою комнату, унося с собой драгоценный конверт. Чтобы четко, холодным рассудком уявить смысл написанного, Таня перечитала письмо еще раз. Клуб «Рай». А ведь Таня почти забыла, что должна была во второй раз прийти к Фире, которая обещала собрать информацию об актере. Это вылетело у нее из головы. И вот теперь… Клуб «Рай» связан со смертью Цили? Володя намекал на это довольно понятно. Он не мог не знать, что Таня обязательно постарается выяснить все обстоятельства гибели подруги. И вот теперь Сосновский приглашал ее в клуб «Рай». Это означало, что он не только готов оказать помощь в расследовании, но и хочет видеть ее. А это значит… Таня боялась думать о том, что это могло означать. Это странное письмо вызвало в ее душе такую бурю чувств, что она страшно испугалась этой вспышки. Прошлое не хотело ее отпускать. Но Таня совсем не сопротивлялась. В этот раз «Рай» произвел на нее совсем не такое впечатление, как впервые. Помещение клуба было ярко освещено электрическими лампочками, и везде бурлила жизнь. Таня даже с трудом протиснулась в зал – внутри оказалось столько народу, что найти свободное место представляло проблему. Разбитная шансонетка в блестящем облегающем платье пела такие же развеселые куплеты. Но Фиры нигде не было видно. Почти отчаявшись, Таня подошла к стойке бара, с трудом протиснулась к пожилому бармену и заказала белого вина. Взяв бокал в руки, она принялась рассматривать публику. Главным развлечением во времена нэпа стали кабаре и рестораны. И «Рай» был типичным примером этого. Модные артисты – шансонье, куплетисты, – появлялись чуть ли не каждый день. Они вовсю развлекали публику. Благодаря им стремительно ворвались в жизнь и стали очень популярными своеобразные одесские песенки – «Бублички», «Лимончики»… Во всех заведениях звучала появившаяся недавно песня, ее слушали на каждом углу. Это была «Мурка», ставшая своеобразным гимном блатного мира. Большевики страшно ругали эти песни, называли упадническими и мещанскими, но запретить не могли – народ их любил. И эта всенародная любовь к «простому кабацкому» стилю была намного сильнее любой политики. И в «Рае» молоденькая смазливая шансонетка как могла вытягивала «Бублички», пытаясь хоть как-то развеселить публику, набившуюся в зал. – Здравствуй, Таня, – раздался сзади знакомый голос, и дыхание ее мгновенно остановилось, замерло, как будто весь окружающий ее мир рухнул. Все застыло, и вокруг больше никого не было – только глаза Володи. – Здравствуй, – Таня откашлялась, проглотила горький ком в горле. – Я очень рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь. – Спасибо. Я тоже рада, – Тане все казалось, что эти фразы произносит кто-то другой. – Прими мои соболезнования. Мне очень жаль Цилю. Это страшная трагедия. – Я хочу найти убийцу, – Таня наконец пришла в себя, очнулась, заговорила со страстью. – Понимаешь, мне это очень надо! – Я знаю, – кивнул Володя, – поэтому я здесь. Она отметила, что Сосновский похудел, осунулся, немного постарел, но был так же элегантен и уверен в себе. У висков его появились седые нити, возле губ пролегла горькая складка, а в выражении глаз появилась не свойственная ему прежде жесткость. Сейчас у Володи был взгляд мужчины, который много жил, который видел мир, которого предавали люди, и сам он тоже предавал… Это был взгляд человека, не соответствовавший его годам. Взгляд старого, пожившего человека… Но это не портило его, наоборот. Он умудрялся выглядеть прекрасно даже сейчас. Таня поражалась, как удавалось ему это в такие смутные времена. – Я видел тебя в Каретном переулке, – наконец произнес Сосновский. – Я и сам там снова живу. Так я понял, что после взрыва и ты вернулась туда же? Я видел тебя с маленькой девочкой, очень красивой. – Видел?.. – Таня задохнулась, голос у нее сорвался. – Ну да, ты несла на руках девочку – она так похожа на тебя! – Это моя дочь, Наташа… – Сердце Тани замерло. Больше она ничего не смогла произнести. К счастью, Володя закончил эту тему – просто так, мгновенно. Иначе Таня не смогла бы это выдержать. Поблизости от них освободился столик, и они сели за него. Подошла явно уставшая официантка. Они сделали заказ. – Ты редактор «Одесских новостей»? – вежливо, ни о чем спросила Таня, лишь бы что-то спросить. Ей эта ситуация казалась абсурдной. Они сидели словно на светском рауте – в кафе, связанном с убийствами. И говорили так, словно были случайно встретившимися, чужими людьми.