Глава 8 Месть За бортом военно-транспортного Ила гудели турбины, в грузовом отсеке с ящиками и контейнерами на откидных сиденьях дремали несколько десятков пассажиров. Самолет следовал рейсом Камрань — Санкт-Петербург. В нем летели отпускники и уволенные в запас. В их числе Найденов с Трембицким. Шамин и Костомаров решили продолжить службу по контракту. В иллюминаторы светила желтая луна, от дюралевой обшивки тянуло холодом. На всех был зимний камуфляж, при себе имели багаж, под ногами чуть дрожала палуба. Кое-где у земли лежали клочья тумана, и Максим вспомнил о катастрофе в Камрани, когда в 1995 году при заходе на посадку в условиях плохой видимости разбились три наших истребителя Су-27. В густом тумане самолеты врезались в гору в 25 километрах от базы Камрань. Погибла пилотажная группа «Русских витязей», возвращавшаяся с международного авиашоу. Эх, ребята… Глядя в иллюминатор, Максим размышлял о бренности бытия. Были люди, и нет. Случайность или судьба? Этого он не знал. Потом его мысли переключились на собственную жизнь. Он решил вернуться в Балашиху, осесть там уже навсегда и заняться тренерской работой. Жить как все и плыть по течению, куда вывезет. Но перед этим он решил все-таки узнать, почему молчит Лика? Скорее всего, разлюбила и нашла себе другого, более перспективного и удачливого. Полет длился десять часов, с посадкой и дозаправкой в Узбекистане, утром приземлились в Пулково. Зашипела гидравлика, отворились створки грузолюка. Прихватив вещи, по звенящей рампе сошли на взлетную полосу. По бетону неслась снежная поземка. Двинулись к зданию аэровокзала, миновав стеклянные двери, вошли внутрь. Там отпускники пожали друг другу руки, дембеля обнялись на прощание и растворились в толпе. Найденов с Трембицким прошли к кассам, где Игорь взял билет на Мурманск. Самолет вылетал через час, Максим решил проводить друга. Спешить ему было некуда. Поскольку летели всю ночь, решили позавтракать. Эскалатором поднялись на второй этаж, зашли в работающее кафе, заказав по сто граммов водки, по салату оливье и две двойные порции пельменей. Чокнулись за удачу, с аппетитом стали есть. — Значит, ты к себе в Балашиху? — поперчил Трембицкий свою порцию пельменей. — Туда, — прожевал очередной пельмень Найденов. — А я снова в моря, только северные, — рассмеялся приятель. За разговором быстро прошло время, объявили регистрацию на Мурманск. Расплатившись, взяли сумки, спустились вниз и прошли к стойке, куда начали стекаться другие пассажиры. — Ну, бывай, Макс, — обнял Игорь Найденова. — Бывай, — похлопал друга по плечу. — Если что, звони. Будет желание, приезжай в гости. — Лучше ты. Очень уж у вас холодно, а я привык к теплу, — улыбнулся старшина. Когда регистрация закончилась и пассажиры направились в зону посадки, Трембицкий помахал напарнику рукой. Тот ответно качнул пару раз ладонью и, развернувшись, пошагал к выходу. Чуть позже автобусом-экспрессом Найденов ехал в Питер. За окнами мелькали сосны с елями и безлистые березы, на них каркали вороны. Спустя тридцать минут, скрипнув тормозами, экспресс остановился у метро «Московская», часть пассажиров, в том числе он, вышли. Спустившись по эскалатору вниз, сел в подошедший поезд. Бодрый голос из динамиков сообщил: «Осторожно. Двери закрываются». Вскоре Максим подходил к знакомому дому с эркером, у которого шоркал метлой дворник — таджик. Открыв дверь, вошел в гулкое парадное, поднялся на второй этаж. У нужной двери чаще забилось сердце, нажал пальцем кнопку звонка — тишина. Нажал еще раз, дольше, то же самое. За спиной раздался щелчок замка, обернулся. — Вам кого, молодой человек? — приоткрыла дверь благообразного вида старуха. — Я к Зориным. — Они здесь больше не живут. Полгода, как съехали. — Не знаете куда? — Юрия Ивановича перевели к новому месту службы. Куда, не знаю. — Спасибо, — поблагодарил Максим и быстро застучал каблуками вниз по ступеням. Выйдя из парадного, несколько раз глубоко вдохнул воздух — все было кончено. Поддернув на плече сумку, широко зашагал по улице. На Московском вокзале по воинскому требованию взял билет на «Сапсан», к вечеру был на Ленинградском. В Москве зима была настоящей, с заснеженными платформами, инеем на деревьях и замерзшими лужами. Когда небо стало темнеть, Максим, скрипя берцами, подходил к кафе Анзора, рядом с которым торговали елками. Толкнув от себя дверь, вошел в ярко освещенный зал с гомоном голосов и волнами табачного дыма. За стойкой распоряжалась племянница хозяина, направился туда. — Максим! — Глаза девушки лучились неподдельной радостью. — Здравствуй, Динара. — Здравствуй. Очень рада тебя видеть. — И я. А где дядя? — Отъехал по делам. Скоро будет. Подождешь? — Не могу. Иду к Александру Ивановичу. — Его больше нет, — сползла с губ улыбка. — Как нет?! — Умер. Месяц назад похоронили. Максима словно хватили обухом по голове, во рту пересохло. — От чего умер? — дернул кадыком. — Это расскажет дядя. Побудь пока у него, а я позвоню. Максим сидел в кабинете хозяина, перед ним остывала чашка кофе. Бездумно глядел в пол. Анзор появился спустя полчаса, похромал к нему, крепко обнялись. — Нету больше командира, — отстранившись, утер повлажневшие глаза. — Садись, давай помянем. И постучал кулаком в стенку. Спустя минуту на пороге возник официант. — Принеси водки и закусить, — коротко попросил Анзор. Парень исчез, но вскоре вернулся снова, выставив с подноса на стол бутылку «Флагмана», тарелки с мясной и рыбной нарезками, зелень, хлеб и две рюмки. — Рюмки убери, дай три стакана, — скрутил пробку хозяин. Официант проворно и все так же молча выполнил распоряжение хозяина, ушел и прикрыл за собой дверь. А хозяин кафе наполнил все три стакана до половины, один чуть отодвинул в сторону, положив сверху ломоть хлеба. Не чокаясь, выпили, Анзор закурил. — А теперь слушай, — пустил носом струю дыма. — Командира убили. Максим не в силах был произнести ни слова, только подался к собеседнику всем телом, безмолвно спрашивая. — Я не ошибся, — тяжело взглянул на него Анзор. — Точнее, забили до смерти, через десять дней скончался в больнице. — Кто? — подался вперед Максим. — Наш местный авторитет с дружками по кличке Кабан, под ним ходит половина Балашихи. Сейчас поднялся, живет в Москве и имеет там бизнес. — А что органы? — Они здесь все прикормлены братвой. И полиция, и прокуратура, и суд, — глубоко затянулся Анзор. — Через совет ветеранов-афганцев обращались в Генеральную прокуратуру. Жалобу спустили сюда, в возбуждении дела отказано. — Что ж это за государство такое? — с болью взглянул на него Максим. И заиграл желваками. — Убью эту тварь. — А сумеешь? — Меня этому учили. Можешь не сомневаться. Бывший афганец налил еще в стаканы. Выпив, помолчали, а потом сказал: — Сделаем это вместе. Он был мне, как брат. Кстати… Встав из-за стола, подошел к небольшому сейфу. Набрав шифр, открыл дверцу и достал оттуда папку. — Это тебе. Взяв в руки папку, Максим раздернул завязки, внутри были документы и ключи. Недоуменно поднял глаза. — За день до смерти командир оформил на тебя дарственную на квартиру с машиной. Все заверено нотариально. — У меня же есть комната? — Такова была его воля. А теперь давай отвезу туда. Тебе нужно отдохнуть. Максим положил ключи в карман, папку в сумку, вышли из кабинета, пройдя коротким коридором к заднему входу. Сели в стоявший рядом «фольксваген», выехали со двора. С неба сыпался густой мокрый снег, афганец включил дворники. За окнами плыли автомобили, матово светили фонари, все было призрачным и нереальным. Остановились у подъезда дома, в котором жил Рыбаков. Максим взял сумку, вышли из машины.