— Хрен его знает. — Рассказываю, — заблестел глазами душа компании. — Не знаю, кто придумал, но у нас, в нахимовском, издавна существует традиция. Каждый раз ночью перед выпуском пробираться к памятнику и надраивать асидолом царскому коню яйца. — Га-га-га! — закатились хохотом курсанты. — Травишь! — Зуб даю. — Генка лихо щелкнул по одному зубу ногтем. — Я в мае в этом участвовал. В десять вечера из увольнения вернулись последние курсанты, через час прозвучала команда «Отбой!». В кубриках погас свет, воскресенье закончилось. За окнами висела желтая луна. Глава 3 Отпуск. Продолжение учебы Дни летели стремительно, и все они были заполнены до отказа. Подъем в шесть утра, трехкилометровый кросс, по еще пустым улицам Васильевского острова, завтрак и занятия до обеда. Короткий отдых, снова занятия. Самоподготовка, ужин, личное время, отбой. В увольнениях Макс продолжал встречаться с Ликой, их дружба крепла, и, быть может, они стояли на пороге чего-то большего… Среди курсантов роты у Максима появился еще друг — Юрка Песин. Ребят сблизил спорт. Песин имел первый разряд по штанге. Юрка был родом из шахтерской семьи, отец работал в Кузбассе на шахте. Еще с советских времен в корпусе культивировалось особое отношение к спорту. Имелась своя команда, нередко побеждавшая на общефлотских соревнованиях. Найденов с Песиным были зачислены туда и вместе посещали тренировки. В феврале, после завершения первого семестра и сдачи экзаменов, курсанты разъехались в отпуска. Резников отправился в Балтийск, Песин в Кемерово, а Максим решил навестить Балашиху. Очень хотелось увидеть Рыбакова, да и ребят из своего выпуска. Посмотреть, как живут, чем занимаются. — Что тебе привезти из Москвы? — спросил он Лику в увольнении перед отъездом. Тем днем, посмотрев в кинотеатре фильм «Брат», они гуляли по Летнему саду. На Максиме черные шапка и шинель с якорями на погонах, на девушке меховой берет и шубка. Стояла оттепель, с деревьев, подтаяв, падал с тихим шуршанием снег. В задумчивости стояли античные статуи на аллеях. — Привези себя, — рассмеялась Лика и, чмокнув на прощание в щеку, убежала. Москва встретила небольшим морозцем и деловитостью Ленинградского вокзала. На платформах суетились пассажиры, грузчики толкали тележки с багажом. Металлический голос из колонок объявлял прибытие и отправление поездов. На табло светилось время — четырнадцать часов. Выйдя на Комсомольскую площадь, Найденов был остановлен военным патрулем: офицером и двумя курсантами с красными повязками на рукавах. — Ко мне! — махнул хромовой перчаткой старший лейтенант. Подойдя, вскинув руку к виску, представился, внимательно оглядел приезжего курсанта. — Куда следуете? — В краткосрочный отпуск. В Балашиху. — Документы. Опустив у ног сумку, расстегнул ворот шинели, протянул военный и отпускной билеты. Старший лейтенант, внимательно просмотрев, вернул. — Можете следовать дальше. Застегнувшись, взял сумку, снова козырнул, патруль козырнул ответно. Весело позванивая подковками, отпускник бодро направился к метро. Он думал о том, что еще совсем недавно проделал тот же путь, но совсем в другом качестве. А теперь все вроде то же, и все по-новому. Спустившись вниз по эскалатору, доехал по Кольцевой до «Курской», поднялся вверх, вышел к вокзалу. Там, взяв в кассе билет на электричку до Балашихи, занял свободное место в вагоне. Через несколько минут, шипя, закрылись двери, за окнами поплыла платформа. Пассажиров в вагоне было немного. Одни уткнулись в журналы, другие молчали. Два мужика напротив о чем-то спорили, за стеклом в тамбуре дымила сигаретами подвыпившая компания. На очередной остановке — Реутово в вагон зашла худенькая женщина, ведя под руку слепого в темных очках и с обожженным лицом. Одет был в кепи, потертый камуфляж и берцы. На груди орден Красной Звезды и медаль. Сняв головной убор, протянул вперед. Двинулись по проходу. Одни пассажиры участливо вздыхали, другие отворачивались, делая вид, что не замечают, третьи сидели с каменными лицами. Максим почувствовал, что его пробрал мороз по коже. Когда пара оказалась у скамейки, где он сидел, он вынул из кармана шинели сотню, опустил в кепи. — Спасибо, — шевельнула бесцветными губами женщина, и они пошли дальше. Балашиха осталась прежней. Тот же обшарпанный вокзал с бегающими по перрону бродячими собаками, серые дома и разбитый асфальт. Пройдя к ближайшей остановке, подождал старенький автобус, идущий к центру, скрипнула, закрываясь, дверь, автобус тяжело тронулся с места. Впрочем, кое-что изменилось. Тут и там возводились новостройки, стихийных базаров стало меньше, увеличилось число автомобилей. Доехав до нужной улицы, вышел и пошагал к знакомой девятиэтажке. На стене все так же висела вывеска с временем работы школы, спустился по истертым ступеням в подвал. На одном из помостов с канатами прыгала пара мальчишек, молотя друг друга перчатками, на втором незнакомый парнишка занимался с тренером. Четверо сидели на скамейке, наблюдая, как лопоухий пацан лет семи обрабатывал грушу в углу. Рыбаков с секундомером в руке стоял спиной к входу, время от времени подавая на ринг команды. — Александр Иванович, — подошел ближе Найденов. Тот обернулся, — брови поползли вверх. — Максим? — Точно так! — вскинул к виску руку. — Прибыл в краткосрочный отпуск! Удары в зале смокли. Все пялились на невиданного гостя. — Ух ты-ы, моряк, — протянул, обняв грушу, лопоухий. Рыбаков с Найденовым, шагнув друг к другу, крепко обнялись. — Орел, — отстранился Александр Иванович. — Меня перерос. — Он энергично похлопал бывшего воспитанника по плечам. — А почему не дал знать? — Так получилось. Оба рассмеялись. — Леонид Юрьевич, — обратился Рыбаков ко второму тренеру, подошедшему пожать Максиму руку. — Продолжай занятия. Меня сегодня не будет. Тот улыбнулся, согласно кивнул и вернулся к ребятам. Спустя несколько минут Александр Иванович и Максим энергично шагали по улице. По дороге зашли в чебуречную. Теперь на месте киоска стояло модульное зеленое строение с вывеской «У Анзора». — Капиталистом становится мой сержант, — улыбнулся Александр Иванович. — Заходи, — пропустил вперед курсанта. За столиками в зале угощались десяток посетителей и сновал официант. Из колонок лилась песня «Любэ», за стойкой возвышался хозяин. — Вах! — выпучил он глаза, увидев вошедших, и захромал навстречу. — Джигит, совсем джигит! — громко провозгласил он и облапил Макса ручищами. — В отпуск? — Да. — Казбек! — обернулся к официанту. — Быстро накрой столик в кабинете. Мимо стойки прошли в коридорчик, свернули в кабинет. Вскоре на круглом столе появились истекавшие горячим соком шашлыки на блюде, нарезанный ломтями сулугуни, зелень, а к ним бутылка пятизвездочного коньяка. — Рекомендую, «Кизляр». Такой только в Дагестане делают, — наполнил хозяин рюмки. — За тебя, Максим! — поднял Рыбаков свою. Три хрустальные рюмки сдвинулись, зазвенели радостно. Мужчины выпили, закусили. Когда съели шашлыки, повторили. — Теперь тост, — сказал Анзор, — за настоящих мужчин и дружбу! Грех не выпить! Вдруг Максим хлопнул себя по лбу — «совсем забыл» — и раздернул змейку на стоявшей рядом сумке. Достал оттуда две десантные тельняшки, купленные в Военторге. — Это вам. — Он поочередно вручил обоим подарок. — Ну, брат, удружил! А то моя совсем старой стала, — ткнул пальцем Анзор в выцветшие полоски под воротником. Рыбаков повлажнел глазами. — А теперь расскажи, как живешь и учишься? — Бывший сержант бережно отложил тельняшку. Максим подробно рассказал об учебе, о курсантской жизни, о новых товарищах, — оба с интересом внимали. — Ну а бокс? Продолжаешь заниматься или бросил? — вынув из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой Рыбаков. — Продолжаю, Александр Иванович. Тренируюсь в сборной Морского корпуса. — Неплохо. В соревнованиях участвовал? — Пока нет. Но они не за горами. Засиделись до ранних сумерек, а затем тепло простились с хозяином.