— Ты на сколько дней приехал? — вышел провожать Анзор. — Отпуск две недели. — Каждый день можешь кушать у меня. Не придешь — обижусь. — Спасибо, дядя Анзор. Пожав обоим руки, вернулся обратно: собственное дело присмотра требует. — Значит так, живешь у меня, — сказал тренер, когда прошли к автобусной остановке. — У меня же своя комната, — попытался отказаться Максим. — Возражения не принимаются. Минут через пять подошел дребезжащий автобус, открылась гармошка двери, поднялись в салон, поехали, переваливаясь на неровностях дорожного полотна. В квартире тренера тоже было все по-прежнему, та же чистота, так же тихо урчал холодильник. — Давай попьем чаю, — предложил тренер, когда сняли в прихожей верхнюю одежду и помыли в ванной руки. — Мне тут один приятель из деревни прислал банку меда. Настоящий липовый, со своей пасеки. Уютно расположились в кухне. Как и раньше, водили глазами ходики, а еще висел офисный календарь. Глянцевый, посвященный ВДВ — с его эмблемой и девизом: «Никто, кроме нас!». — Сильно сказано, — кивнул Максим на календарь, когда стали пить чай. — На том стоим, — сказал весело Рыбаков и придвинул ему блюдце с медом, — нажимай. — А можете рассказать какую-либо запомнившуюся историю о службе, Александр Иванович? — Максим аккуратно зачерпнул ложкой янтарного цвета прозрачный мед, стараясь не пролить ни капли. — Давно хотел попросить. У нас ребята из семей военных много историй рассказывают. Интересно… — Он вопросительно поглядел на наставника. — Запомнившуюся, говоришь? — Александр Иванович вскинул бровь и на секунду задумался. — Ну что же, есть такая, запоминающаяся. Слушай. Было это в Афгане. Служил я там второй год. И как-то летели с оказией на паре вертолетов Ми-8 за молодым пополнением в Кабул. Кроме меня, в грузовом отсеке нашего вертолета был незнакомый прапор, тоже из ВДВ, и молодая красивая блондинка в джинсовом костюме. К тому времени, о котором рассказ, у духов, как мы звали афганских моджахедов, уже появились американские «стингеры», и они могли сбивать воздушные цели. По этой причине, согласно инструкции, на всех нас были парашюты. Летим над горами, прапор спит, блондинка глядит в иллюминатор, а я украдкой на нее. Понравилась она мне. Затем под шум моторов незаметно задремал и сам. Очнулся от сильнейшего удара, это тряхануло нашу машину. Из пилотной кабины дым и крик «Прыгайте!». Вместе с прапором живо отдраили дверь и вытолкнули упиравшуюся блондинку. За ней вниз головой сиганул прапорщик. Перед тем как прыгнуть, я оглянулся. Там, где располагались пилоты, бушевал огонь, — больше ничего не видно. Ну и я прыгнул. Через миг, вращаясь вокруг оси, мимо меня стремительно пролетел падающий вертолет. Считаные секунды — и машина рухнула на землю и раскололась на куски. Купол блондинки виднелся ниже. Сбоку висевший на стропах прапор садил короткими очередями вниз. Там виднелся кишлак, откуда тоже свистели пули. Навстречу быстро неслась земля, сгруппировался. Удар в пятки, приземлился рядом с вертолетом. Следом опустился труп прапора, я отстегнул стропы, бросился к нему. В кармашках «лифчика» оставалось два полных магазина, вместе с моими — пять. Забрал, рассовав по карманам, оббежал разбитую машину. Как и ожидал, увидел с другой стороны блондинку. Она была в шоке. От экипажа остались закопченные, все в крови останки. Стал тормошить блондинку изо всех сил: «Беги, прячься куда-нибудь! Сюда идут бородатые». А она: «Нас что, сбили?» «Похоже на то», — отвечаю. «А почему второй борт не улетает?» «Думаю, вызывает «крокодилов», — так назывались ударные вертолеты Ми-24 — объясняю. «Он что, не может сесть и забрать нас?» — хлопает она глазами. Ну что ты будешь делать?! «Нет, — отвечаю. — Если собьют и его, не заберет никто. Нас просто не найдут». «У меня в штабе друг, он полковник». «Это ты духам расскажешь. Короче, прячешься, а я увожу бородатых в горы. Пока буду возиться с ними, может, кто-нибудь и прилетит». Вдруг блондинка цепляется пальчиками за мой рукав и заявляет: «Я с вами пойду», — а у самой глаза круглые. «Послушай, — говорю. — Ты на каблуках, далеко не уйдешь, а босиком тем более. Даже если найдут, то убивать тебя точно не будут. Ты для них живой товар. Тем более что блондинка и молодая». «Я буду жаловаться в политотдел армии…» — заявляет дрожащими губами. «Хорош болтать», — говорю… Короче, схватил ее за шиворот и затащил внутрь корпуса вертолета, в обломки, к трупам экипажа. «Сиди тихо, — прикладываю палец к губам. — Буду жив, позже за тобой зайду». На этом месте тренер замолчал и потянул из лежавшей на столе пачки сигарету. Щелкнув зажигалкой, прикурил, глубоко затянулся, выпустил носом густую струю дыма и продолжил свой рассказ: — В горы я сразу не пошел. Обыскав мертвых, нашел две гранаты Ф-1 и метнулся в сторону кишлака. Как я и ожидал, духи шли толпой, не рассредоточившись, с уверенностью, что серьезного сопротивления они уже не встретят. У меня, Максим, к этим дехканам не было ничего личного — ни злобы, ни ненависти. Кто же виноват, что у них в кишлаке нет кино, бани, библиотеки или клуба? И развлекаются они тем, что сбивают вертолеты, а с живых неверных спускают шкуру или отрезают голову? Ребята совершили две грубые ошибки. Не убили меня, когда был в воздухе, — раз. И сейчас шли толпой с криками «Аллах акбар» — два. Не иначе как обкурились анашой, которую они сильно уважают. Я слился с местностью. Обождав, когда подойдут метров на двадцать, выдернул кольца из гранат и метнул в середину толпы. Один за другим громыхнули взрывы, стал прицельно бить в орущую толпу. Расстреляв магазин, рванул в горы, благо они были рядом. Выбрав удобное место для стрельбы, приготовился к атаке. Благоразумия у духов прибавилось. Теперь карабкались вверх развернутой цепью, слышались команды. Опустошил еще магазин, вщелкнул в приемник третий и приготовился рвануть дальше. Не потребовалось. Почувствовал вверху ветер, поднял голову и увидел «крокодила». Зависнув надо мной, выпустил серию нурсов[1]. Блеснуло адское пламя, в воздухе завертелись обрывки тел и одежды. Второй вертолет совершал боевой разворот. А из кабины первого на меня смотрел летчик, как бы спрашивая взглядом, чем еще может помочь. Потом показал рукой, чтобы следовал за ним. Приземлился он возле обломков нашего сбитого вертолета. С горы я несся как на крыльях. Когда добежал, десантники загрузили всех погибших и ждали меня. «А где девка?» «Какая девка?» «Живая!» Бросился к остаткам сбитой машины, заглянул внутрь. Там никого не было. Обежал вокруг и увидел ее под обломками. Схватил за руку и потащил за собой, ругаясь командным языком. «Так это ты включила радиомаяк?» — спросил стрелок-радист с «крокодила». «Да, я», — и утирает грязное лицо. «Не ругай свою бабу, старлей. Она спасла тебе жизнь!» «Да не моя это!» — хотел крикнуть, но осекся. Раз включила маяк, то навела и вертолеты. «Как тебя зовут?» — спрашиваю. «Любовь… Любовь Викторовна. Мне двадцать три, я в школе увлекалась радиоделом». — Вот такая была история, Максим, — закончил Рыбаков свой рассказ и загасил окурок в пепельнице. — И вы ее больше не встречали? — Максим в волнении подался вперед. — Вскоре поженились, — Александр Иванович вздохнул и грустно улыбнулся, — она та, что ты видел на фотографии. Ну ладно, давай спать, скоро двенадцать, — взглянул на ходики на стене. — Ты с дороги, да и мне завтра вставать рано. Дела. Я постелил тебе в зале. Ночью Максиму приснился сон. Они с Рыбаковым, оба в тельняшках, отбиваются в горах от душманов. Тренер сечет духов из пулемета, а Макс подтаскивает ему патроны. Проснувшись утром, он обнаружил на столе кухни записку и два ключа на связке. «Еда в холодильнике. Отдыхай. Буду поздно». Взял в руки ключи — один был от его комнаты, он его оставил, когда уезжал. Второй, английский, от квартиры Александра Ивановича. Почистив зубы и умывшись по пояс холодной водой в ванной, вскипятил на кухне чай, намазал кусок хлеба маслом, позавтракал. Было непривычно готовить себе даже такой вот немудреный завтрак, привык уже к курсантским порядкам. После завтрака помыл чайную чашку, поставил на полку в то же положение, как стояли остальные чашки, оставшуюся еду убрал в тихо гудевший холодильник. Теперь все было так, как заведено хозяином этого дома. Когда он вышел из подъезда, в небе проглянуло солнце, на кустах чирикали воробьи, день обещал быть погожим. Остановка была совсем недалеко от дома наставника. Там он дождался нужного автобуса, доехал до общежития. За ним темнел голый парк, синела льдом замерзшая Пехорка. У берега два пацана катались на коньках. Потянул на себя обшарпанную дверь, в нос ударил запах кухни и табака. Мимо вихляющей разболтанной походкой прошаркал тапками небритый мужик явно с бодуна. Где-то плакал ребенок. Макс дробно застучал ботинками по ступенькам, добежал на второй этаж, пошел по длинному коридору с истертым множеством ног линолеумом. Вот и его угловая комната. Вставив в замок ключ, провернул, толкнул осторожно дверь и застыл на пороге. Комнату не узнать, она разительно изменилась. Потолок сиял свежей побелкой, на стенах новые обои, у одной стены деревянная кровать с подушкой, накрытая покрывалом. Напротив стол и два стула, в углу платяной шкаф. — Тебе чего тут надо? — раздался за спиной задиристый голос. Обернулся стремительно, рядом стоял Женька Виноградов. Один из тех, с кем он выпускался.