Не опуская руки, она склонила набок голову. – Элис Маккензи. Эндрю отлепился от фортепьяно. – Не узнаешь, Пол? Вы с Элис виделись. Ну хотя бы той ночью в Греции! Засмеялся. У ног моих разверзлась пропасть. Вспоминать Грецию я не любил… Игнорируя протянутую руку, наклонился и чмокнул Элис в щеку. – Разумеется, – ответил я. Она приподняла ко мне лицо и застыла. – Вы курили. Запах… Я поднял руки, как будто сдаюсь. Она наклонилась ближе, коснулась руками ворота моей рубашки и втянула носом воздух. – Не извиняйтесь, это восхитительно!.. Ладно, пора на кухню, меня там заждались. Снова исчезла. Эндрю проводил ее взглядом. – Какая же Элис удивительная! – придвинулась Бу. – Настоящий ураган энергии! – Что вы говорите! Мне она показалась вполне заурядной. – Да, просто что-то невероятное! – подтвердила Бу и возвысила голос: – Эндрю, сколько ей было, когда умер муж? Эндрю обернулся, задумчиво прикрыл глаза. – Хм… Десять лет, как Гарри… Да, тридцать с хвостиком. Дети были еще совсем маленькие. – Печально, – вставил я. – Рак? – Надпочечников, – ответила Бу. – Большая редкость. У него болел живот. Думали, аппендицит. К тому времени, как разобрались, пошли метастазы. Сгорел за три месяца. Но она такая сильная! Держалась ради детей! В голосе Бу вместе с уважением сквозило самодовольство, словно, восхваляя Элис, она приобретает часть ее святости. – Замечательная мать! – добавил Эндрю. – И высокопрофессиональный адвокат. Не хапуга, не акула бизнеса вроде меня. – Он помедлил, давая нам время мысленно ему возразить. – Работает в «Талбот энд компани». Слыхал? Юридическая консультация в Стоквелл, довольно известная. В основном представляет интересы беженцев. – И жен, которых избивают мужья, – прибавила Бу. – А еще – в разных объединениях. «Женщины против сексуального насилия», «Женщины за права женщин», «Женщины за права беженцев»… Всего не перечислишь. – Это она начала кампанию «Найди Джесмин», – заявила Бу таким тоном, будто я обязан знать, о чем она, черт подери, говорит. – Вы знакомы, – повторил Эндрю. – В ту ночь на Пиросе. Мы ужинали на пристани – и тут ты. Забыл? – Я был не в лучшей форме, – осторожно отозвался я, опираясь на спинку стула. – Да, старик, ты тогда немного перебрал. Нагрузился, скажем так. Я шутливо почесал голову. – Солнечный удар. Эндрю щелкнул языком. – Рецина! Я бросил взгляд на Бу. – С тех пор – ни капли! Терапия через отвращение. На ее щеках заиграли глубокие ямочки. Поначалу я сбросил ее со счетов как высокомерную толстуху, а теперь, приглядевшись, обнаружил, что она вполне себе ничего, белокожая и голубоглазая. И выглядит сексуально: плечи широко расправлены, демонстрируя высокий бюст, короткие пухлые ноги обтянуты узкими джинсами, мыски развернуты, как у балерины. Улыбнулся ей, избегая встречаться глазами с Эндрю. – Дело прошлое, – произнес он. Тина появилась в дверях, помахивая деревянной ложкой. Завитки жестких золотисто-каштановых волос выбились из-под банданы, щеки раскраснелись. – Ужин на столе! Я первым вышел из комнаты и последовал за ней по коридору в огромную кремово-белую кухню. Пространство посередине разделял островок раковины, где Элис мыла листья салата. С металлической штуковины, прикрепленной к потолку, свисали стальные сковородки. Огромные стеклянные двери вели в сад. Терраса за ними, кроме небольшой ее части, освещенной огнями кухни, тонула во мраке. Подтянулись остальные. Мужской голос произнес: – Больше всего беспокоит парковка… Стол сверкающего красного дерева накрыли с исключительной пышностью. Эндрю принялся зажигать свечи длинной элегантной зажигалкой «Диптик». Щелк-щелк. Тина с клочком бумаги в руке указывала гостям, куда садиться, притворяясь, что не может разобрать собственный почерк. Я встал у выделенного мне места, спиной к кухне и лицом к трем большим картинам на стене. Безобразная мазня, полуабстрактные морские пейзажи, яркие несочетающиеся цвета – бирюзовый, оранжевый, много белого. Совсем не мое. Предпочитаю обнаженную натуру. – Художник – я, – пояснила Тина у меня за спиной. – Так что придержите колкости! – Колкости? Боже упаси! Наоборот, так… динамично. Игра света замечательно передана. – Это Греция. Пирос, где… где вы были. Вид из «Цирцеи». Ездим каждый год, благодаря Элис. Элис, которая все еще возилась у раковины, при звуке своего имени подняла глаза и рассеянно улыбнулась. – Все заканчивается, – продолжала Тина, поворачиваясь. – К сожалению. – Что все? – встрял Эндрю, занимая место во главе стола. – Пирос. – Да, ужасно обидно. – Он повысил голос: – Бедняжка Элис! Конец эпохи, верно? – Греция? – Она принесла дымящееся блюдо с таджином. – Да. Аренда кончается, и собственник в январе написал, что продает землю. Недоноскам, которые построили «Делфинос». Хорошо, что хотя бы с домом у нас есть отсрочка! Но не с землей. Тина, Эндрю, вы же приедете летом? Повеселимся напоследок. – Безусловно. – Эндрю встал, чтобы Тина протиснулась мимо его стула. – Иначе дети нас убьют. В буквальном смысле. – Буквальном? – переспросил я. – Отлично! – Элис села напротив него на другом конце. Театрально взмахнула салфеткой, кладя ее на колени. – Налетайте, народ! Я перевел взгляд с нее на Эндрю и Тину, которая поместилась в середине стола. Можно подумать, хозяйка тут Элис. Как знать, вдруг это ее фирменный ягненок по-маррокански, а вовсе не Тинин… Я положил себе ложку и только потом сообразил, что надо бы сперва предложить соседям, Сьюзи и Иззи. – Простите, ужасные манеры! Сразу видно, что учился в пансионе – за обедом свалка, каждый за себя… – В пансионе? Каком? – поинтересовался лысеющий Иззи. Я объяснил, где прошли годы становления моей личности. Он был удивлен. Школа славилась репутацией, а я вдобавок намекнул, что получал стипендию, – жил в корпусе стипендиатов. Тина подхватила тему: – Какой молодец! Не только красавчик, а еще и умный! – Случайно не знали Себастиана Поттера? – продолжал Иззи. – Вашего примерно возраста. – Нет, – поспешно ответил я. – Имя, кажется, слышал. Наверное, старше меня года на два. – Понятно, – отозвалась Тина. – Школа большая. – Она пожала плечами, отчего вырез туники съехал ниже, а серьга с перьями запутались в волосах. Разумеется, я знал Себастиана Поттера. Один из ублюдков, которые превращали мою жизнь в кошмар. Сосредоточился на еде. Она того стоила: нотка флердоранжа в соусе, изумительно нежное мясо. Объедение! Не важно, кто готовил, Тина или Элис, ради одного этого стоило тащиться в такую даль! Эндрю налил вина из стеклянного графина – надо думать, «Шатонёф-дю-Пап» две тысячи девятого года, как и было обещано. И тоже никаких претензий – летело мелкими пташками. Беседа вращалась вокруг тоскливейших тем. Магазин пряжи «Великолепный клубок», планы по строительству велодрома, школа, куда у присутствующих ходят дети. В шестом классе новый классный руководитель, все скучают по старому; физик явно не на высоте; дочь Бу не попала в программу герцога Эдинбургского – слишком много претендентов, и участники тянули жребий. Ужасно несправедливо! Как только муж Бу вернется из командировки, пойдет разбираться. – А у вас есть дети? – осведомилась Сьюзи.