- Ах. Это, - тихо произнесла она тоном, который я не понял. - Да. Это. Ты же хочешь знать, пью ли я кровь? Она вздрогнула от моего вопроса. Наконец-то. Она начала понимать. - Ну, Джейкоб кое-что рассказал об этом… - ответила она. - И что же рассказал Джейкоб? - Он сказал, что вы…не охотитесь на людей. Он сказал, что ваша семья не считается опасной, потому что вы охотитесь только на животных. - Он сказал, что мы не опасны? – с долей цинизма повторил я. - Не совсем, - объяснила она, - Он сказал, что вы не считаетесь опасными. Но на всякий случай, Квилеты не хотят видеть вас на своей земле. Я смотрел на дорогу, мысленно рыча от безнадежности, мое горло жгло привычной болью. - Так он был прав? – спросила она так буднично, будто интересовалась прогнозом погоды, - Вы не охотитесь на людей? - У Квилетов хорошая память. Она кивнула сама себе, глубоко задумавшись. - Только не стоит обольщаться, - быстро сказал я, - они правы, что стараются держаться от нас подальше. Мы по-прежнему опасны. - Я не понимаю. Действительно не понимает. Как бы ей объяснить это? - Мы стараемся, - сказал я, - Обычно, у нас получается. Но иногда и мы ошибаемся. Как, например, я сейчас, позволяя себе находиться с тобой наедине. Ее запах наполнял машину. Я почти привык к нему, практически игнорировал его, но невозможно было отрицать, что мое тело все еще тянется к ней с совершенно недопустимыми намерениями. Мой рот был полон яда. - Это ошибка? – надломленным голосом спросила она. Эта интонация в ее голосе обезоружила меня. Она хотела быть со мной – не смотря ни на что, она хотела быть со мной. Надежда вспыхнула опять, я тут же погасил ее. - Да, и очень опасная, - честно ответил я, желая, чтобы каким-нибудь образом эта правда перестала иметь значение. Она замолчала. Я слышал, что ее дыхание изменилось, оно участилось, но не от страха. - Расскажи еще что-нибудь, - внезапно попросила она, в ее голосе слышалась мука. Я внимательно посмотрел на нее. Ей было больно. Как я допустил это? - Что ты хочешь знать? – спросил я, думая, как уберечь ее от боли. Ей не должно быть больно. Я не мог позволить, чтобы ей было больно. - Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? – спросила она все с той же мучительной тоской в голосе. Разве ответ не очевиден? Или, возможно, это тоже не имеет для нее значения. - Не хочу быть монстром, - пробормотал я. - Но животных недостаточно? Я искал подходящее сравнение для объяснений, - Я, конечно, не могу говорить с абсолютной уверенностью, но, наверно, это похоже на замену мяса на тофу и соевое молоко. Мы в шутку называем себя вегетарианцами. Это не полостью удовлетворяет голод, или в нашем случае - жажду, но этого достаточно, чтобы мы могли устоять перед соблазном. В большинстве случаев, - мой голос стал тише. Я стыдился, того, что подвергал ее такой опасности, что продолжаю подвергать, - Иногда сдерживаться особенно сложно. - И сейчас сложно? Я вздохнул. Конечно, она задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать. - Да, - признал я. На этот раз я знал, какой ожидать реакции: ее дыхание было спокойным, ее сердце билось спокойно. Я ожидал этого, но не понимал. Почему она не боится? - Но ты не голоден сейчас, - сказала она, абсолютно уверенная в своей правоте. - Откуда такая уверенность? - Твои глаза, - безапелляционно заявила она, - Я тебе говорила, что у меня есть теория. Я заметила, что люди, особенно мужчины, становятся раздражительнее от голода. Я усмехнулся на ее описание: «раздражительный». Это было явным преуменьшением, но она была абсолютно права, как обычно. - А ты наблюдательна, - засмеялся я снова. Она немного улыбнулась, но тут же снова нахмурилась, задумавшись о чем-то. - Ты ведь охотился в эти выходные? С Эмметтом? – спросила она, когда мой смех затих. То, как спокойно она это говорила, пленило и обескураживало одновременно. Неужели она действительно могла воспринимать все настолько спокойно? Я был гораздо ближе к шоку, чем она. - Да, - ответил я, и потом, когда я собрался было на этом слове поставить точку, я вновь почувствовал то же, что чувствовал в ресторане – необходимость того, чтобы она узнала меня, - Я не хотел уезжать, - продолжил я медленно, - но это было необходимо. Мне легче быть рядом с тобой, когда я не испытываю жажды. - Почему ты не хотел уезжать? Я глубоко вздохнул и потом повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. Эта разновидность откровенности давалась мне не легко, но уже совсем по другой причине. - Мне очень неспокойно, - я подумал, что это слово подойдет, хотя оно не соответствовало силе моих переживаний, - когда ты далеко от меня. Я не шутил, когда в прошлый четверг просил тебя не упасть в океан и не попасть под машину. Все выходные я места себе не находил, беспокоясь о тебе. После того, что случилось сегодня, я удивлен, что ты пережила те выходные без повреждений, - тут я вспомнил виденные мною царапины, - ну, почти без повреждений, - уточнил я. - Что? – удивилась она. - Твои руки, - напомнил я. - Я упала, - вздохнула она, поморщившись. Я так и думал. - Вот об этом я и говорю, - я не удержался от улыбки, - Я так думаю, что, если говорить о тебе, все могло быть гораздо хуже – и эта вероятность мучила меня все время, пока я был далеко. Это были очень долгие три дня. Я порядком потрепал нервы Эмметту. Честно говоря, употребление прошедшего времени было не уместно, потому что я продолжал раздражать Эмметта и всю остальную свою семью. За исключением Элис… - Три дня? – ее голос внезапно стал резким, - Разве ты вернулся не сегодня? Я не понял резкости в ее голосе, - Нет, мы вернулись в воскресенье. - Тогда почему тебя не было в школе? – спросила она. Ее нервозность смутила меня. Похоже, она не понимала, что этот вопрос был одним из тех, что касался мифологии. - Ну, солнце действительно не причиняет мне вреда, - сказал я, - но я не могу выйти на солнечный свет, по крайней мере, не там, где кто-то может меня увидеть. Это отвлекло ее от непонятного мне раздражения. - Почему? – спросила она, наклонив голову. Я сомневался, что смогу найти подходящую аналогию, поэтому просто сказал, - Когда-нибудь сама увидишь. А потом подумал, не станет ли это обещанием одним из тех, что мне придется нарушить. Увижусь ли я с ней еще раз после сегодняшнего вечера? Хватит ли моей любви, чтобы вынести разлуку? - Ты мог бы позвонить мне, - сказала она. Какое странное умозаключение, - Но я же знал, что с тобой все в порядке. - Но я не знала, где ты. Я… - она замолчала и уставилась на свои руки. - Что? - Мне так плохо, - сказала она, застеснявшись, ее щеки порозовели, - Когда я не вижу тебя. Я ведь тоже беспокоюсь. Ну, теперь ты счастлив? Спросил я сам себя. Вот и награда всем моим надеждам. Меня переполняли смущение, ликование и ужас – большей частью ужас – оттого, что все мои безрассудные мечты были так близки к реальности. Так вот почему для нее не имело значения то, что я монстр. И именно поэтому для меня больше не было никаких правил. Поэтому «правильно» и «неправильно» не оказывали больше на меня своего неодолимого воздействия. По этой причине все мои приоритеты отошли на задний план, превыше всего стала эта девушка. Белла тоже переживала за меня. Я знал, что в сравнении с моей любовью к ней, это было ничем. Но этого было достаточно для того, чтобы она сидела рядом со мной, рискуя своей жизнью. Делая это с такой радостью. Этого было достаточно, чтобы причинить ей боль, если я поступлю правильно и оставлю ее. Было ли хоть что-нибудь, что я мог бы сделать, не причинив ей боли? Хоть что-нибудь?